Александр Воронков - Темный век. Трактирщик
— Ежели на всход от Нова-Града водой бежать, то допрежь вотяцкие улусы встретишь. После того злую пермь повстрецаешь: ясак с той перми зело худой, а бежать след вельми сторожко! Ибо — слепец поучительно поднял палец — та пермь норовлива стрелой язвить из лесу и на походе, и на стане, а наконецники за обыцай зельем травиць. Яко с туей язвы стрельной враз зелье не отсосаць да не прижець, вборзе огневица прикинется, и язвленый во два, много во три дни помре. Дале перми всяка самоядь обитает. А дале всех самоедов — эвены, оленные люди. На всход от эвенов уж никто из православных не бегал. От них на всход мало кого найти можно: одна тундра голая, а совсем на краю земли — горы огненные: не инаце, пекельные пещи под теми горами пышут!
А коль, наприклад, на полудень Волгой бежать, то там за морем Хвалынским персюки живут, а от них на всход по слухам — сплошь бусурманы трухмены, хинды да катаи, а за ними — хани и прочия языцы сибира. А над всеми ними длани простёрли цари из рода цингизова.
"Да, Макс, продвинутый народ тут, оказывается, встречается по части географии… Хреновый из меня "штирлиц" получается: "легенда для внедрения", как выясняется, совсем не продумана… Надо выкручиваться — только поменьше брехни: мужики тёртые, почуют".
— Верно говоришь, Иван, да не про всё ты слыхал! И туркмены есть, и китайцы — всё так. А вот после их земель, пустынь да гор, когда пойдут леса дремучие — тайга называются, а по правую руку — степь монгольская, есть великое озеро. Местные люди его Байкалом нарекли. Размером Байкал велик — как море малое, но воды морские — солоны, а байкальская вода чиста, для питья хороша.
Людей там живёт не так много, как в русских княжествах: и русичи, и из других народов многие. Вот в тех-то местах православный народ живёт. И я сам оттуда родом.
— А как же тебя в здешние края занесло-то? — вновь Повала однорукий интерес проявляет. — Понимаю, коль гость ты был бы торговый, аль кметь, яко мы, многогрешные. А то мастером прозываешься, а мастера, как всем ведомо, всё более по своим градам сидят, по сотням, аль, как в здешних местах, по цехам делятся. Что подмастерья меж двор бродят — то слыхать приходилось, да и видать тако же, а вот мастера впервые встречаем!
— Да вышло так… В семье я меньший из братьев: родители выучиться помогли, а вот дело отцовское брату старшему досталось. Купец из меня плохой, с копьём да щитом неловок, в попы-монахи идти — недостойным себя почитаю. Вот и пришлось в путь отправляться, чтоб счастливую долю самому добыть…
— Так в чём мастерство-то твоё, человече?
"Блин, что отвечать-то? Ведь менеджеры в этом мире, слава богу, отсутствуют как явление, до изобретения компов и автомобилей — как до Марса пёхом, с кузнечным делом да лошадьми у меня знакомство более, чем поверхностное… Даже навыки чтения и письма, судя по разговорному языку, в этом времени совсем иные. Ничего из того, что умею, тут не пригодится, всего-то и навыков полезных, что умение поесть и поспать. Э, брат! А, пожалуй, и не всё! По части "поесть" я всегда не дурак был, матушка покойная у меня — профессиональный повар, в таких кафе-ресторанах работала, таких людей кормила, что о-го-го! Так что и я сподобился кухонному искусству немного подучиться. Так, решено: буду, шо тот сатирик, "студентом кулинарного техникума"".
— Кулинар я.
— Это что же такое?
— Ну как… Харч сготовить могу, и не просто щи да кашу, а такие блюда, что и князю на стол не стыдно! Из моей стряпни здешние люди не всякое не то что пробовали — и не слыхивали о том!
"И ведь не вру ни слова! Тот же салат "оливье" ни один местный король не пробовал, готов поспорить! А той кашей, которую в средневековой Европе простонародье ест, в наше время свиней кормить постеснялись бы"
— Так вот оно что! Выходит, по-нашему ты кухарь! Однако ж, смешно у вас там кухаря прозывают: "кули-нар"! То ремесло славное! Добрый кухарь везде згоден — и в боярской усадьбе, и в палатах княжьих, и во граде! Что ж ты в такую даль исшед, давно бы место себе приискал?!
— Искал, где люд живёт поспокойнее, да вот сюда и добрался. А то ведь сами знаете: кругом война да разорение простому человеку. Если удастся — в этих местах останусь, да своим ремеслом займусь. Может, если сложится по-моему, то и кондитерским делом тоже. Вот, отведайте, да скажите: станут ли здесь подобное покупать?
С этими словами я достал кусок пиленого рафинада из полиэтиленового пакетика, который лежал в набедренном кармане штанов, расколол его обушком ножа и протянул собеседникам.
Недоверчиво повертев предложенные кусочки, калики, тем не менее, всё-таки отправили их в рот. Как я и предполагал, реакция бывших воинов на редкое в эти времена сладкое лакомство была весьма положительной. Это мы в будущем привыкли к постоянному присутствию сахара на столе — и отдельно — к чаю, кофе, и в качестве ингредиента в рецептуре множества блюд. Даже болеем от его переизбытка: диабет не даром "сахарным" называется. А здесь, насколько я помнил со школьных времён, сахар встречался крайне редко, был привозным из Индии тростниковым, неочищенным и стоил он как золото — по весу, а возможно, и дороже золота.
Похоже, мне всё-таки удалось убедительно сыграть свою роль в сегодняшнем эпизоде "внедрения" в средневековые реалии этого мира. К середине ночи всех четверых всё же сморило сном, и лишь холодная роса в качестве утренних водных процедур сумела нас пробудить.
Размявшись после сна и "прикончив" остатки каши из казана и почти все яблоки из моей торбы, мы распрощались с земляками. На память о встрече я подарил странникам три больших куска рафинада, а те отдарились той самой серебряной тарелкой и обрывком серебряной же цепочки в три звена толщиной с гвоздь-"десятку". Пробираться через бывшую Венгрию, ныне — улус Шебайни — на Русь или в Болгарию мне, честно говоря, боязно, в сжигаемую войнами Западную Европу идти — и того хуже. Так что буду стараться устроиться здесь, в относительно спокойной Богемии, среди родственного славянского народа. По крайней мере, в наше время было известно, что здесь ближайшие глобальные потрясения должны произойти лет через тридцать, если не позже. То ли таборитские, то ли гуситские войны чехов против немецких рыцарей-католиков: те ихнего чешского попа сожгли, который обещал всех вином поить, вместо того, чтоб пресным хлебом давится. Как-то так… Вот только убей — не помню, чем вся эта история кончилась. Ну, раз Чехия в двадцать первом веке есть, то наверное наши, славяне, победили. Эх, надо было раньше историю как следует учить, а не уроки прогуливать! А то из всей истории Средних веков твёрдо помню только про феодальную лестницу, короля Ричарда Львиное Сердце, который в крестовом походе то ли утонул, то ли в плен попал, хотя в фильме про Айвенго он с тамплиерами в Англии дрался, да ещё про "вассал моего вассала — не мой вассал"…
