Гай Орловский - Ричард де Амальфи
В развилке толстой, как конское бедро, ветки застряло нечто коричневое, я не сразу вычленил взглядом обвисшие крылья и странное тело, покрытое не перьями, а короткими волосами, как у короткошерстного пса.
– Хробойл, – выкрикнул Гунтер ликующе, – самый настоящий!
– И так близко, – сказал лучник на коне, – никто еще… не сбивал… хробойла… Да что же он, гад, клювом вцепился, что ли…
Кончик копья осторожно шевелил странную птицу. Поляна заполнилась топотом, всадники теснились, готовые подхватить добычу.
– Погоди, – велел я, – приготовься ловить…
Рукоять молота вывернулась из моей ладони даже раньше, чем я разжал пальцы. Встревоженно зашелестела листва, раздался сухой треск. Толстая ветвь с развилкой подпрыгнула и начала крениться. Я напрягся, заранее поморщился и пошире растопырил пальцы. Бешено вращающийся от избытка дури молот несся в мою сторону, похожий на работающий пропеллер, рукоять смачно шлепнула по ладони. Я торопливо повесил молот на крюк, а воин на коне вскрикнул и повалился под обрушившейся на него тяжелой ветвью.
Второй ликующе закричал, тут же по ушам хлестнул тревожный вскрик Гунтера:
– Люди Крысы!.. Скачут сюда!
Я прокричал:
– Без драки!.. Только без драки!.. Давайте уважать их права.
– Какие права? – изумился Зигфрид.
– Суверенные!
Второй воин соскочил с коня, нырнул под ветку, то ли помогал выбраться напарнику, то ли выволакивал дивную птицу, а я заспешил на зов Гунтера. Зигфрид и Ульман встали с ним рядом, перегородив поляну. За нашими спинами с ахами и охами бережно вытащили хробойла.
Я оглянулся, птица сама по себе не больше собаки, но крылья – чудо, даже не крылья, настоящие паруса из тончайшей кожи, настолько тонкой, что почти прозрачные, ребристые, инженерно точно соединенные перетяжками именно в тех местах, где необходимо. Кровеносные сосуды исчезающее малы, даже не видно на этих прозрачных крыльях.
Затрещали ветви, загремели крепкие копыта. На поляну выметнулись всадники в блестящих панцирях. Трое крепких смуглых и жилистых, лица надменные – мне сразу не понравились. Я краем глаза проследил, как люди Гунтера уволакивают птицу за спины лучников, после этого я повернулся и, выпрямив спину, надменно и вопрошающе посмотрел на всадников.
Все в металлических шлемах, кольчугах, поверх которых панцири, у каждого на поясе меч и боевой топор, а за спиной щиты. Тот, что впереди, статный мужчина в панцире с вычурными барельефами на груди, дал коню сделать еще пару шагов и прокричал:
– Вы во владениях моего благородного господина барона де Пусе!
– Знаю, – ответил я вежливо. – Я как раз собираюсь нанести визит вежливости благородному барону де Пусе, заверить в своем искреннем почтении и сообщить о желании жить в дружбе и согласии.
Всадник несколько мгновений рассматривал меня в упор маленькими злыми глазами.
– Я Жерар де Брюс, – сообщил он неприятным голосом. – Командую его ландскнехтами. Я передам моему господину ваши слова. А сейчас отдайте хробойла, мы вернемся в замок.
Я покачал головой.
– Сожалею, но это наша добыча.
Он выпрямился в седле, сказал гневно:
– Почему это?
– Я сам сбил ее из лука, – ответил я скромно, но с достоинством.
Жерар де Брюс опешил на миг, за его спиной заговорили, он вспыхнул и сказал еще злее:
– Это ложь! Хробойла не достать стрелой.
– Пари? – предложил я.
За моей спиной раздался сытый смех. Жерар де Брюс поколебался, сказал с нажимом:
– Никто не смеет охотиться на землях барона де Пусе без его разрешения!
– Я готов уплатить штраф, – предложил я миролюбиво, но ощутил себя задетым. Только что «хробойла не достать стрелой», а сейчас делает вид, что попасть в него проще, чем в привязанную утку.
– Просто отдайте хробойла, – отрезал Жерар де Брюс. – Извинения, думаю, будет достаточно.
Гунтер засопел, Зигфрид уже хрипит от ярости, хватается то за рукоять меча, то щупает топор.
– Нет, – ответил я, – хробойл – наша добыча.
– Но ваша земля осталась за холмом!
Я выдвинул нижнюю челюсть, подражая Ланселоту, и сообщил все еще вежливо и внятно, что должно звучать особенно оскорбительно для тех, кто понимает:
– Однако воздушное пространство общее. Кроме того, этот хробойл рассматривал именно наш замок.
За его спиной задвигались всадники, трое наклонили в нашу сторону пики, остальные взялись за рукояти мечей и топоров. Жерар де Брюс сказал громче, лицо перекосилось гневом, ноздри раздулись и задергались:
– Но это наша земля!.. И все, что попадает на эту землю, принадлежит моему господину.
За его спиной кроме двух всадников, что прискакали первыми, появлялись еще и еще люди, а стук копыт доносился снова и снова. Они выстроились в линию, восьмеро, все в одинаковых доспехах, все с мечами, боевыми топорами на длинных рукоятях, копьями, а за спинами этой восьмерки нестройной толпой встали еще человек семь-восемь.
Жерар де Брюс оскалил зубы в недоброй усмешке. Я тоже выпрямился, опустил ладонь на рукоять меча. Рядом со мной с облегчением вздохнули и вытащили до половины мечи из ножен Гунтер и Зигфрид.
– Я – Ричард Длинные Руки, – сказал я громко. – Новый владелец замка Амальфи. Прежнего хозяина отправил в ад вот этим мечом. Дева Мария видит, я желаю жить в мире со всеми соседями, но если кто-то полагает, что его башка тверже, чем была у Галантлара… что ж, могу, как поймут даже лесные жабы под этими деревьями, могу жить не только в мире.
Зигфрид и Гунтер встали справа и слева, Зигфрид не слишком близко, чтобы не мешать мне с броском молота. За спинами негромко переговариваются Ульман и Тюрингем, а Хрурт и Рассело молча выдвинулись на края поляны и положили руки на рукояти мечей.
Лицо Жерара дрогнуло. Когда я сообщил, что хробойл рассматривал наш замок, он счел меня за одного из людей хозяина, владелец сказал бы «мой замок». Я выпрямился и уже до хруста выдвинул нижнюю челюсть, постарался смотреть надменно и непреклонно. Даже сдвинул брови и попробовал засопеть, как бык перед дракой. Еще бы ногой копнуть землю, да не достану с коня.
– Это неправильно, – ответил он все тем же голосом, но не повысил, что само по себе неплохой знак. – Есть законы!.. Ладно, я так и сообщу хозяину. А вам, сэр Ричард, придется ответить на рыцарском суде за нарушение имущественных и земельных прав.
Всадники расступились, он дернул повод и, еще больше выпрямив спину, пустил коня обратно в чащу. Зигфрид и Гунтер не промолвили ни слова, а за спиной послышался могучий выдох, явно Ульман. Похоже, здоровяк, несмотря на его рост и силу, не очень любит драться, прямо толстовец, а то и гандиец.
– Обалдеть, – сказал я. – Неужели здесь правовое пространство? Рыцарский суд?
