Макс Фрай - Слишком много кошмаров
— Мне не надоест быть человеком, — возразила свежеиспечённая красавица. — Одни руки чего стоят. И рот гораздо удобней клюва. И в кресле теперь можно сидеть, хвост не мешает. И главное, больше никто не станет думать, будто я его сейчас сожру. Между прочим, когда ты не можешь съесть не то что целого сырого человека, но даже маленький кусочек обычного, ненаколдованного пирога, подобные подозрения особенно обидны.
— Наколдованные пироги гораздо вкусней сырых людей, — неожиданно вмешался молчавший до сих пор Джуффин. — В этом смысле ты ничего не потеряла, верь мне.
— Он в этом вопросе великий эксперт, — подтвердила леди Сотофа.
— Вы глотали людей сырыми? — изумилась Базилио.
— Ну почему же сразу «глотал»? Я их очень тщательно прожёвывал.
Базилио выглядела совершенно обескураженной. Пришлось вмешаться.
— Это они так шутят, — сказал я ей. — Привыкай. Теперь ещё и не того наслушаешься. Когда становишься человеком, с тобой сразу перестают церемониться и начинают зубоскалить, тут ничего не поделаешь. По себе знаю: никогда в жизни со мной не обходились так деликатно, как в ту пору, когда я превратился в чудовище…
Присутствующие почему-то дружно заржали. Все, кроме Трикки Лая, который уставился на меня с недоверчивым интересом. Видимо эту байку ему ещё не успели рассказать.
— А вы что, превращались в чудовище? — растерянно спросила Базилио. — А зачем? Или это тоже шутка? Все смеются, а я не понимаю. Похоже, из меня получился очень глупый человек.
— Не глупый, просто неопытный, — улыбнулся я. — Со временем это проходит, причём навсегда, поэтому наслаждайся свежестью восприятия, пока можешь. А в чудовище я действительно превращался. Честное слово! Но ненадолго и по работе. Не о чем говорить[2].
— Ладно, — вздохнула она. — Хорошо, что это была не шутка, а то я ума не приложу, в чём тут соль. Никогда не пойму, почему считается, будто решать головоломки сложно, а пить камру и болтать с друзьями просто и приятно. По-моему, всё наоборот.
— Тем не менее, как минимум одна вечеринка с друзьями совершенно неизбежна, — заметил я. — Все, кто успел с тобой познакомиться, непременно захотят отпраздновать твоё счастливое превращение. Подозреваю, завтра же. Поэтому готовься. Зато потом можешь с чистой совестью объявить, что ты у нас затворник и мизантроп. В смысле, затворница и мизантропка. Мы смиримся — у всех свои причуды. И любить друг друга приходится вместе с ними.
— Пора и мне обратно в затворницы, — неожиданно сказала леди Сотофа. — Засиделась я тут с вами, как будто других дел нет. Проводи меня, сэр Макс. Желаю насладиться проявлением твоей галантности.
— Что, вот прям пешком через город пойдешь? — восхитился Джуффин. — Не Тёмным Путём, а своими ногами?
— Именно, — подтвердила она. — Иногда хочется просто прогуляться по улицам. А то я уже забывать начала, как выглядит Ехо. Давеча увидела на картинке, подумала: «Какой красивый город, интересно, где такой?» Потом, конечно, опомнилась. Но всё равно это не дело.
Что бы там ни говорила леди Сотофа, а я был уверен, что она просто хочет побеседовать со мной без свидетелей. О том, как следует обращаться с Базилио. Или наоборот, как не следует. Есть же наверное какие-то совсем простые вещи, до которых я сам и за сто лет не додумаюсь, это любому ясно.
Но первые несколько минут мы шли молча. Леди Сотофа, похоже, и правда, давненько не выбиралась на прогулку и теперь с неподдельным интересом глазела по сторонам, как это обычно делаю я. То есть, как заправский турист.
Наконец я не выдержал и спросил сам:
— Вы хотели поговорить со мной про Базилио?
— Да чего теперь о ней говорить, — отмахнулась Сотофа. — Дело сделано, пусть живёт и радуется.
— То есть, вы мне вообще ничего не посоветуете? — ужаснулся я.
— Зачем тебе какие-то советы? Судя по отзывам Хейлах и Хелви, ты — прирождённый опекун юных леди. Разговариваешь с ними на равных, покупаешь платья и пирожные, не обращаешь никакого внимания на нежные чувства, зато всегда принимаешь их сторону, каких бы глупостей ни натворили. Мне бы в соответствующем возрасте такого доброго дядюшку! Да и нынче вечером ты сразу взял верный тон. Вот и продолжай в том же духе. Обращайся с девочкой так, словно ничего не произошло.
— Как будто она по-прежнему трогательное ужасное чудовище, которому постоянно требуется защита и утешение?
— Именно. Такого отношения ей будет не хватать, особенно поначалу. Потом, конечно, привыкнет жить по-новому, войдёт во вкус и пошлёт тебя подальше. Тогда ты сможешь вздохнуть с облегчением и тут же завести себе нового домашнего питомца, просто чтобы не терять форму.
— Думаете, правда пошлёт? — восхитился я.
— Конечно. Все юные леди делают это. В смысле, рано или поздно посылают подальше своих заботливых опекунов. Обязательный этап становления, без него — никуда.
— Хотел бы я дожить до этого прекрасного дня.
— Всё в твоих руках. Уверена, у тебя вполне хватит могущества, чтобы дожить до любого выбранного с этой целью момента.
— Ужасно интересно, что из неё в итоге получится, — вздохнул я.
— Мне тоже интересно — будет. Когда-нибудь потом. Например, через полчаса, после того как я вернусь в резиденцию. А сейчас я хочу просто идти с тобой по ночному городу, не отвлекаясь на размышления о юных девицах. Ты — отличный компаньон для прогулок, сэр Макс. Особенно для человека, умеющего смотреть на мир чужими глазами. Твоими — смотрела бы и смотрела. У тебя глаза влюблённого, а это большая редкость.
— То есть, вы только поэтому позвали меня пройтись? А не ради какого-нибудь секретного разговора? С ума сойти. Думал, так не бывает.
— Ну, будем честны, примерно на середине пути я планировала вежливо спросить, как у тебя дела. Но можно и прямо сейчас, чего тянуть.
— Ну как, — растерялся я. — По-разному. Смотря какие дела. В глобальном смысле, наверное, прекрасно. А в деталях всего вот так сразу и не расскажешь. Просто непонятно, с чего начинать. При этом самое важное обычно вообще невозможно рассказать словами, а самым важным мне сейчас кажется всё, включая погоду, которая этой осенью как-то удивительно удалась.
— Хороший подход, — улыбнулась леди Сотофа. — Однако ты переоценил масштабы моих требований к болтовне на ходу. Я хотела всего лишь расспросить тебя о работе. А погоду и прочее неизъяснимое можешь пока оставить при себе. О важных вещах я предпочитаю разговаривать сидя. Они требуют сосредоточенности, граничащей с самоотверженностью.
— О работе? Надо же, а мне и рассказать-то вам толком нечего. Потому что именно на работе ничего интересного со мной не происходит. Ну, то есть, как — на самом деле, и это тоже интересно. Но, боюсь, только мне самому. Я сейчас целыми днями брожу по городу, по большей части, в компании Нумминориха Куты. Я разглядываю людей, которым мы снимся, а он их нюхает — просто чтобы не терять форму. Отлично проводим время. Сновидцы, надеюсь, тоже неплохо развлекаются. Выглядят, по крайней мере, вполне довольными. Если и есть среди них кто-нибудь уснувший навсегда и нуждающийся в срочном спасении, он себя никак не проявляет. Сэр Кофа обещал рассказывать мне обо всех мало-мальски необычных происшествиях, но пока молчит. И моё сердце молчит вместе с ним. А ведь оно — знатный паникёр.
