Неожиданное приобретение Виттории Флорабелио (СИ) - Ролдугина Софья Валерьевна
– Рабочие же ни в чём не виноваты, – пробормотала Виттория, обшаривая сумку. – И патрульные… и воры… и кто там ещё сюда может зайти… Да куда же оно подевалось?!
В необъятной сумке, куда вошли, кажется, предметы на все случаи жизни, не оказалось элементарного талисмана «от нечистоты». Дома их валялась целая куча – полосок из плотной белой картонки, прогретых над неугасающим год огнём и окунутых в какой-нибудь священный источник, для надёжности с обеих сторон исписанных заговорами. Но сборы в спешке, но самоуверенность…
– Забыла, – вздохнула Виттория разочарованно. – Ладно, так выкручусь.
Не выпуская клубящуюся тьму из виду, она задрала юбку; на подкладку было нашито множество разноцветных лоскутов, причём каждый шов делался под зорким руководством Лобо Флорабелио. Заговоры, заклинания, ритуалы… Эту юбку, самую первую в своей жизни, Виттория мастерила почти четыре месяца, на следующую ушло всего два, потом – полтора. Уже пару лет маячила перед носом необходимость слегка обновить гардероб, но перспектива маяться шесть-семь недель с шитьём и колдовством заставляла раз за разом откладывать работу. Тем более что раньше заговорённая одежда не пригождалась, только репутацию зря портила…
До этой ночи.
Под нож – в самом буквальном смысле – пошёл небольшой клочок алого шёлка с обережной вышивкой золотой и белой нитью. Символы огня, солнца и света – того, что обладает достаточной мощью, чтобы уничтожать потустороннюю грязь окончательно и бесповоротно. Для обычного человека такой кусочек ткани был всего лишь талисманом, отпугивающим всякую зловредную мистическую ерунду, но в руках колдуна становился оружием.
Мразь во мраке забеспокоилась, заметалась по стенам, отыскивая щёлку, чтобы сбежать.
– Э, нет, – Виттория мстительно отрезала ей лучом фонаря путь к отступлению. – А вот не надо было расти такой огромной и противной.
Вспомнилось, как Лобо однажды изрёк, тоскливо глядя на толпу галдящих туристов-подростков: «Взросление есть процесс превращения маленькой прелести в большую гадость».
Стало смешно.
И почти сразу дело пошло на лад. Творить колдовство, когда трясёшься от страха – занятие не из лёгких, напротив, по заверениям глубокоуважаемого предка, колдун должен пребывать в состоянии куража и лихости, не впадая, впрочем, в дурашливость. «Лети на волне вдохновения», – советовал он, мечтательно прищуриваясь, и становился в такие минуты похожим на свой парадный портрет. Виттория старательно выполняла рекомендации, но большую часть времени почему-то ощущала себя сосредоточенно пыхтящей ученицей на экзамене, а вовсе не свободной от мирских забот колдуньей.
Но сейчас, размахивая алым лоскутом и наступая на действительно опасного врага, на какое-то мгновение она и правда ощутила это.
Лёгкость – и залихватскую, бедовую силу, закипающую в груди.
– Сгинь, сгинь, сгинь! – приказала Виттория, поднимая клочок ткани, как знамя. – Пусть всё дурное сгорит в огне, пусть растает на солнце, пусть растворится в свете! Сгинь, сгинь, сгинь – я приказываю, и так будет!
Чем ближе она подходила, тем меньше становилась потусторонняя гниль, тем больше усыхала. И наступило мгновение, когда бурлящее, грязное, гадкое съёжилось в крошечную точку – и ослепительно полыхнуло вместе с лоскутом в руке.
Виттория остановилась, тяжело дыша. Ладонь саднило; глаза сделались сырыми; в горле клокотало.
– Зашибись, – вырвалось само по себе. Улыбка разъехалась до ушей. – Ну зашибись же!
Склад точно посветлел, воздух стал чище и легче. Вертушка больше не заикалась и не раздумывала, когда ей задавали вопрос, и с первой попытки безошибочно указала на предмет, который следует отсюда забрать. Им оказался настенный календарь с изображением полуголой красотки; на нём виднелись крохотные тёмные пятнышки, то ли коричневые, то ли бордовые, и думать об их происхождении не хотелось. Свёрнутый в трубочку, он легко поместился в бездонной сумке, рядом с прихваченной из антикварной лавки висюлькой от люстры.
Виттория отряхнула руки и собралась уже выходить, когда заметила посреди помещения какое-то движение, словно с определённого угла становилось видно красноватое марево. Зла и агрессии загадочное оптическое явление не излучало, да и какая недобрая воля могла задержаться в этой комнате после ритуала очищения? Рассудив так, Тори осторожно двинулась к аномалии, готовясь драпануть в любое мгновение…
И тут случилась та странность, которая происходила очень-очень редко, но каждый раз самым что ни есть судьбоносным образом меняла её жизнь. Лобо Флорабелио загадочно отмалчивался на вопросы о странности, хотя потомки наверняка унаследовали её именно от него.
…внезапно Виттория почувствовала и увидела то, что ей чувствовать и видеть не полагалось.
Чёрное-чёрное небо, расколотое кипящими белыми молниями; яростный ветер, столь холодный и хлёсткий, что он кожу может содрать с человека; чешуя, блестящая, как полированный оникс; мощь настолько запредельная, непредставимая, необузданная, что смертный человек рядом с нею – точно сухой лист, попавший в ураган…
Над головой, на всю ширину складского блока, вдруг раскрылся огромный багряный глаз – чудовищный, однако не злой. Он смотрел внимательно; видел насквозь, до самых потаённых стремлений души; оценивал.
Он смотрел на Витторию, маленькую глупую колдунью, перед этим взглядом обнажённую и беспомощную.
– Сгинь.
Она произнесла заклинание неосознанно, на одних рефлексах. Полыхнула вшитая в подол обережная нить, оторвался и сгорел ещё один лепесток ткани, серый, шерстяной, похожий на туман в вечерних сумерках.
Видение исчезло.
Ноги подкосились, но Виттория сжала зубы и, упрямо притиснув сумку к груди, побрела к выходу.
– Что это было такое? – Зубы стучали, как при переохлаждении. – Кто это был?
Она не слишком запомнила, как выбралась со склада. Кое-как смешалась с рабочими, проскочила пропускной пункт, даже набралась наглости и села вместе с какой-то группой в микроавтобус, который развозил людей со смены. Видимо, лицо у неё было такое потерянное, что никто даже не поинтересовался, на каких правах она тут. Наоборот, один мужчина в годах спросил, не нужна ли ей помощь.
Виттория затрясла головой.
Помощь ей не требовалась; зато требовался совет уважаемого предка и что-то расслабляющее, вроде того кофе с градусом для Белого, который она выпила днём. Но музеи по ночам не работали, да и Лобо Флорабелио не очень-то поощрял поздние визиты, не делая исключений даже для любимой ученицы, а «Кошкин Дом» Бэтс закрывал немного за полночь.
Автобус прибыл на конечную остановку – куда-то на окраину безвестного жилого района. Навигатор в телефоне бесстрастно сообщил, что отсюда пешком до пункта назначения «дом» – два с половиной часа, а до агентства «Белый Лис» – всего лишь один час пятьдесят минут. Общественный транспорт отсюда не ходил, по крайней мере, ночью, можно было вызвать такси, но…
«Я сейчас точно не усну».
Виттория сформулировала вопрос, раскрутила вертушку и вскоре вышла к кофейне – затрапезной, но зато круглосуточной. В дальнем углу студенты лихорадочно готовились к сессии: это счастливые выпускники-магистры распрощались с Высшей Школой, а остальным ещё приходилось мучиться до вожделенных каникул. Молчаливая бариста, по совместительству барменша, сделала капучино с щедрой порцией шоколадного ликёра и положила рядом с бокалом крохотное мятное печенье-комплимент.
– А бумажки свои можно только на столике раскладывать? – спросила Виттория робко.
Слезать с удобного высокого стула и уходить из-за стойки отчаянно не хотелось.
Суровое лицо баристы смягчилось. Она улыбнулась тонкими губами:
– Что, срочный проект?
– Вроде того. – Виттория поёрзала на стуле.
Сказать, что у неё после пророческого видения поселилось шило в одном месте, она не отважилась, даже такой симпатичной женщине, которая наверняка повидала много чудиков за свой рабочий век в кофейне.
