Петр Верещагин - Мудрость природы
Петр Верещагин - Мудрость природы краткое содержание
Петр Верещагин
Мудрость природы
(Из цикла «Книга Тьмы»)
Никогда и ничего не просите, особенно у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами все дадут!
Михаил Булгаков «Мастер и Маргарита»Юноша нетерпеливо топчется у калитки, похлопывая себя полусжатым кулаком по бедру. Я, не торопясь, слегка разрыхляю землю на второй грядке и добавляю несколько горстей перегноя. Почва начала подсыхать, вечером надо бы полить.
– Скоро ты там? – Медный нагрудник раздраженно блестит чеканным рисунком, кулак раз за разом опускается на мускулистое бедро.
Я не отвечаю. Прохожу к восьмой грядке, наклоняюсь над чахлыми кустиками шалфея. Сбрасываю со стебля трех рыжих муравьев.
– Клянусь Меднотелым, ну когда уже?!
Выпрямляюсь. Стряхиваю землю с рук и ног. Ополаскиваю в большой миске из обожженной глины, а воду выплескиваю в желоб: пускай потихоньку орошает грядки. Надеваю мягкие шлепанцы, вхожу в дом, опускаюсь на сплетенную из камыша циновку.
– Говори.
– Мне сказали, ты знаешь...
Следует обычная история: в далекой пещере в горах Загрос обитает злобное чудовище, неуязвимое для камня, дерева, кости, меди и даже бронзы, кто-то хочет заполучить невесту, для чего ему требуется голова, три рога и гениталии оного чудовища (я предпочитаю пропустить мимо ушей повествование о том, как из этого набора получается невеста)... И конечно, кто-то из добрых людей разболтал кому-то, будто мне известно оружие, способное...
– Уходи.
– Я заплачу! Я хорошо заплачу!
Рвет завязки мешочка, рассыпая по столешнице крупные жемчужины. За такое пол-царства не купишь, но пятую его часть – вполне.
– Забери и уходи, – говорю я, вставая.
– Ты пожалеешь об этом!
– Очень надеюсь, – киваю я, вышвыривая его за ограду. Мешочек с жемчугом летит следом.
Так закончился, толком не начинаясь, миф о благородном небесном воителе Бэл-Меродахе, сразившем мать хаоса Тьамат.
В один из многочисленных дней, на рассвете, происходит еще одно посещение. Подъезжает темнолицый, горбоносый человек на большом белом верблюде. Привязывает животное у водопоя, стягивает с его спины объемистый тюк и без приглашения вваливается в дом – правда, дальше порога не заходит.
– Я хотел бы сделать этому жилищу подарок, призывая благословение богов на...
– Говори, – прерываю я.
Следует обычная история о том, что кто-то выманил у кого-то тысячу шекелей серебра и тысячу шекелей золота, кто-то пообещал исполнить чье-то желание, кто-то этому исполнению помешал и присвоил богатство, а кому-то вовсе не хочется это богатство терять...
– Мне сказали, ты знаешь, как найти...
– Уходи.
– Но я заплачу! Ты просто...
– Забирай и уходи.
Горбоносый уходит сам, еще продолжая что-то тараторить, но уходит.
Так закончилось, позабыв начаться, сказание о страшном проклятии, что ожидает всякого посягнувшего на сокровища великого Молоха, чье имя приносит свет и тепло на земли Ханаана.
Однажды, словно сговорившись встретиться именно здесь, являются двое – один с севера, в белых хлопковых одеяниях, второй с востока, в кожаной броне и плаще из алой шерсти. Яростно взирают друг на друга, хватаются за оружие – у первого копье и легкий щит, у второго клювастый боевой топор. Затем хмуро косятся на меня – я сижу на пороге и отрешенно наблюдаю за облаками на фоне закатного неба.
– Говорите, – разрешаю я, когда понимаю, что драться они сейчас не будут.
Следует рассказанная на два голоса история о том, как один благородный брат похитил у другого благородного брата престол, ибо на самом деле второй является сыном базарной шлюхи, а первый... а первый тоже является сыном шлюхи, но не базарной, а подзаборной, и не шлюхи, а шавки... и что войска ждут только слова своих повелителей, чтобы начать обтягивать щиты кожей побежденных, но повелители слышали, будто простое присутствие...
– Уходите.
– Но... это святая война, сами боги...
– Уходите. – Я встаю и скрываюсь в доме.
Раздаются ругательства, лязг меди, предсмертные стоны.
Утром я отволакиваю тела в яму, откуда беру перегной, а оружие спускаю в овраг к западу от дома. Там его и так немало, но будет еще больше.
Так завершилась, не начавшись, легенда об Эа и Энлиле, которые пытались в сражении ответить на вечный вопрос: будет ли властвовать в мире добро или зло... Впрочем, ответа не нашли бы в любом случае, ведь каждый из них считал злом – себя.
Как-то рядом с домом останавливается массивная колесница, запряженная парой черных единорогов. Гигант в черных одеждах и закрытом шлеме с развесистыми рогами покидает повозку, несколько минут изучающе смотрит на меня сверху вниз, а затем гулким голосом спрашивает:
– Говорить?
– Говори, – отвечаю я, не отрываясь от работы – надо пересадить вербену в более насыщенную почву.
– Не выступай против меня, тогда мои армады не тронут ни тебя, ни твоего дома и огорода. Не помогай тебе известно кому, и получишь в награду любой титул, кроме моего собственного.
– Мне ни к чему титулы, – бросаю я, погружая корни в ямку. – Не угрожай, и сам не будешь слышать угроз.
– Договорились, – кивает Черный Властелин, взбирается на колесницу и уезжает прочь.
...Однажды вечером, после заката, кто-то тихо стучит в дверь. Открываю. Девушка в изодранном серебристо-парчовом платье, вконец обессилев, падает мне на руки. Аккуратно укладываю гостью на свою циновку, обрабатываю сбитые в кровь ноги, взглядом заставляю уснуть – надежнее, да и исцелению поможет. Укутываю в одеяло.
За некоторое время до рассвета дверь чуть с петель не слетает, с такой яростью в нее колошматят. Открываю. Два костолома в звериных личинах пытаются пройти сквозь меня, но это им не удается.
– Говорите, – предлагаю я.
Один с глухим ворчанием заносит шипастую палицу. Отбираю оружие и вколачиваю невежу в землю. По пояс. Головой вниз. Второй отступает, лихорадочно нащупывая оберег, спотыкается обо что-то, с диким воплем падает и от страха умирает на месте. Приходится до утра перетаскивать трупы туда, где им положено быть.
...Утром на вычурной посеребренной колеснице появляется хлюпик в огромном шлеме с четырьмя развесистыми рогами и требует выдать ему, верному жрецу Властелина, сбежавшую рабыню, дабы тот мог потешить сердце – содрать с нее шкуру и постелить на свой трон. Я, не отвечая, смотрю сквозь отверстия шлема туда, где у этого типа должны быть глаза; он немедля захлебывается собственной слюной, приказывает вознице развернуть колесницу и жарить куда подальше от этого дьявольского места.
– Спасибо, – шепчет девушка.
