Игорь Пронин - Полный стакан
Игорь Пронин - Полный стакан краткое содержание
Игорь Пронин
Полный стакан
Возможно, он был из греков. А может, турецкая кровь или балканская, но Лиза еще в прихожей решила: Матвей Васильевич из казаков. Там у них всякое бывало, попадаются и вот такие костистые лица, с орлиным, но не кавказским носом, с черными бровями вразлет, с маленькими цепкими глазами. По крайней мере Лиза так думала. Почему – не важно, она и сама не знала почему, и не хотела знать. Вообще-то ей такие мужчины не нравились, и тут не в носе дело и не в глазах, а в том, что не был Матвей Васильевич настоящим казаком – сутулился, рубашку, старую, клетчатую, сзади в тренировочные штаны плохо заправлял, волосы отпустил чуть ли не до плеч, а все горшком. В прихожей пахло закислым мусорным ведром и еще чем-то вроде сырого паркета. В такую квартиру идти-то не хотелось.
– Проходите! – чуть сиплым, низким голосом пригласил Матвей Васильевич. – Тапочки где-то там… – и почесал макушку. – Там. В тапочнице.
Лиза, перебрав несколько в блин затоптанных тапок, нашла наконец пару. Ну не босиком же тут расхаживать? Холостяцкая квартира. Там, на кухне, газовая колонка и дребезжащий холодильник, радиоточка едва слышно гундосит на стене, не вытряхнутая пепельница и наверняка большущий коробок спичек. Возможно, даже тараканы. Вообще-то Лиза не боялась тараканов, ловила когда-то в детстве руками и сажала в спичечный коробок – только не в большой, больших у них дома не было, а в маленький. Еще у Матвея Васильевича должна быть старенькая плита с заляпанными конфорками.
– Проходите на кухню! – позвал хозяин из коридора.
А Лиза знала, что на кухню. У такого Матвея Васильевича кухня для всего: и поесть, и гостей принять, и поработать. Он ждал ее за углом, опять расчесывая макушку. Борода точно такого же цвета, что и волосы на скальпе – Лизе подумалось, что это не так уж часто встречается. Всплыло кем-то придуманное название колора: чернорусый. Рта совсем не видно, как же он ест свои супы из пакетиков? Наверное, лапша повисает, а Матвей Васильевич аккуратно стряхивает ее ладошкой. Он, конечно, аккуратный. Настоящие, не комплексующие холостяки все аккуратные. Но конфорки будут заляпаны.
Матвей Васильевич вошел первым, обогнул стол и уселся на мерзко скрипнувшую кушетку. Лизе достался табурет – а она и не удивилась. Вот плита (газовая, три конфорки), вот колонка, вот радиоточка… Лиза, чуть поморщившись, утвердила голые локти на немного липкой клеенке стола и поискала глазами пепельницу. Должна быть на подоконнике – и действительно там стоит! В ней окурки, два или три. Где же коробок спичек?
– Вы Лиза, верно? – Матвей Васильевич поставил пепельницу перед собой, достал с нависающей над радиоточкой полки «Яву» и китайскую зажигалку. – Вам порекомендовала меня…
– Ольга.
– Да, Ольга… Вы курите?
– Нет.
– А хотите чаю?
– Нет!
Лиза не хотела чаю, она вообще ничего здесь не хотела. У таких мужиков чай будет или помоями холодными, третьей заварки, или, наоборот, чифирь. Но скорее – помои. Матвей Васильевич выпустил облако дыма, перебив кондовым табаком запах от мусорного ведра. Лиза опять поморщилась, но вообще-то хуже ей не стало. Из комнаты доносились детские голоса, скрип качелей – там открыта балконная дверь. Балкон крохотный, бельевые веревки натянуты на уровне Лизиного носа. Там, наверное, старые ободранные коричневые лыжи и что-то еще, накрытое целлофановой пленкой. Позапрошлогодней, непрозрачной и ломкой.
– Как поживает Ольга?
– Вроде хорошо. Мы довольно редко видимся. Так, познакомились когда-то на курсах, живем на одной ветке.
Матвею Васильевичу лет пятьдесят, хотя выглядит моложе. Лицо худое, жира почти нет, без намека на второй подбородок. На носу ни угорька. Если сбрить бороду, вообще будет неопределенного возраста. Лиза представила себе, как он умывается в ванной: старые скомканные тюбики, потеки зубной пасты на стеклянной полочке, пузырек «Тройного». Но умывается очень аккуратно, ни на что не отвлекаясь. Бритва – станок. Лежат на полочке забытые ржавые лезвия… Нет, какой же станок, если борода?
– Вы сказали, что у вас обеденный перерыв сейчас? – Матвей Васильевич вытянул из лежащей на полке стопы желтоватый лист бумаги, отыскал карандаш.
– Да. Но это не значит, что я как штык должна в половину второго появиться, могу немного задержаться… Сейчас пробки на шоссе.
Лиза сама не знала, как решилась войти в подъезд, подняться на четвертый этаж. Заросли хрущоб производили гнетущее впечатление. Тут даже бабушки у подъезда какие-то малоформатные, и всюду пахнет помойкой. А может, у него ванна тоже малоформатная, сидячая?.. Лиза представила, как Василий Матвеевич моется в сидячей ванной, поливает себя из чуть заржавленного душа. Краны немного текут.
– Елизавета… – Он написал ее имя на листе, положив его горизонтально, задумался.
Довольно корявый почерк, а в то же время читаемый. Аккуратность пополам с неряшливостью – такой вот холостяк. Лиза их знала, у нее дядя был очень похож. Только пил. Василий Матвеевич не пьет. Может быть, даже делает зарядку? На балконе, рано утром, с сосредоточенным выражением лица. Потом ставит на конфорку чайник со свистком и возвращается на балкон, выкурить первую сигарету. С таким же выражением лица. Потом завтракает, один; слушает, наверное, радио. Смахивает ладонью крошки с бороды, в тарелку. Прихлебывает чай.
– Вы не волнуйтесь, это недолго.
– Мне Оля говорила. Она сказала, что все быстро. А когда вы сможете… Ну, это сделать.
– Когда? – Матвей Васильевич поднял глаза на гостью. – Да сейчас вообще-то собирался. Вы деньги принесли?
Лиза с кассой не ладила, и эти сучки выдали почти половину суммы сотенными. Сумочка едва закрылась. Лиза всю дорогу волновалась, что распахнется в троллейбусе. На шоссе пробки, жарко… Уже скоро час дня, а если она задержится, то Наталия Игоревна опять будет свои рожи корчить. Ну и наплевать на грымзу старую.
– Принесли? – переспросил Матвей Васильевич.
– Да. – Лиза достала перетянутые резинками пачки. – А вы… Сейчас, да? Я просто… Просто у меня перерыв. Надо вернуться в банк, и так две сотрудницы в отпуске – форс-мажор, понимаете? – Она держала деньги перед собой, не решаясь ни положить их на стол, ни убрать в сумочку.
Матвей Васильевич, не улыбнувшись, протянул к ним руки. Пришлось отдать, иначе зачем доставала? Жаль, конечно. Все-таки сумма, мягко говоря, не маленькая, а человека Лиза видит первый раз в жизни. Не стоило приходить. И Ольгу не надо было слушать. Разревелась как дура, наплела ей о себе черти-что, да еще половину выдумала. А Ольга тоже хороша: направила к кудеснику. Еще и звонила два раза, торопила. Неужели это возможно?
