Джулиан Мэй - Кольцо Стрельца
Обзор книги Джулиан Мэй - Кольцо Стрельца
Это все, что ему известно, так как он уже порядком проторчал в одной из треклятых коробок – знать бы, где и когда! Но подробности неизвестны. Он дрейфует в своем стеклянном гробу, в кислородсодержащей пузырящейся жидкости, слишком отупев от наркотиков и от снопрограммирующей РЕМори-вакцины, чтобы реагировать адекватно хотя бы в краткие периоды полусознательного пробуждения.
Кусочки реальности, которые ему удается перехватить в периоды бодрствования, близоруко таращась из вязкой прозрачной жидкости, кажутся нереальными и смутными. Вспоминаются только страх и бессильная злоба. Во время такого перерыва в памяти плавающего в тягучем месиве человека всплывает яркая картинка из прошлого...
Джулиан Мэй
Кольцо Стрельца
ГЛАВА 1
Поглядите только на этого человечка, коматозника в дистатическом резервуаре, подключенного к психотронному аппарату, навевающему сладкие сны. Над парнем работает генная инженерия.
Это все, что ему известно, так как он уже порядком проторчал в одной из треклятых коробок – знать бы, где и когда! Но подробности неизвестны. Он дрейфует в своем стеклянном гробу, в кислородсодержащей пузырящейся жидкости, слишком отупев от наркотиков и от снопрограммирующей РЕМори-вакцины, чтобы реагировать адекватно хотя бы в краткие периоды полусознательного пробуждения.
Кусочки реальности, которые ему удается перехватить в периоды бодрствования, близоруко таращась из вязкой прозрачной жидкости, кажутся нереальными и смутными. Вспоминаются только страх и бессильная злоба. Во время такого перерыва в памяти плавающего в тягучем месиве человека всплывает яркая картинка из прошлого…
Он сидит в прокуренном баре на захудалом астероиде в далеком Кольце Стрельца, халук улыбается ему в лицо, и сознание начинает гаснуть… Он помнит отчаянное осознание происходящего в последний момент перед полной отключкой, понимание, что чужаки наверняка приготовили для него на этот раз что-то особенное, раз уж не удалось прикончить его в предыдущие разы.
Он выгибается всем телом в своей стеклянной тюрьме, делая тщетную попытку всплыть на поверхность, откинуть крышку и освободиться. Но его члены и все туловище крепко прикованы к каркасу машины специальными зажимами. Только голова, скованная менее крепко, может слегка двигаться.
Он вспоминает еще кое-что.
Он умеет плавать. И готовить. И управлять звездолетом. И ездить верхом на лошади.
Он разжалован. Он юрист. И аквалангист. И мультимиллионер.
Раньше он был копом. Жутким пьяницей. Надоедливой мухой в политике. И… занимался чем-то, из-за чего попал в жуткое дерьмо.
Когда ему надоедает бессмысленно вертеть из стороны в сторону головой, он замечает, наконец, еще один стеклянный контейнер рядом со своим. Внутри в красноватом утробном свете слабо виднеется чье-то тело – товарищ по несчастью. Напрягаясь изо всех сил, он старается разглядеть своего соседа получше, но ничего не получается.
Рот его приоткрывается в беззвучном крике отчаяния. Легкие и вся дыхательная система полны тягучей жидкости, и голосовые связки так же беспомощны, как у ребенка в материнской утробе. Дистатическая видеосистема констатирует судорожные сокращения мышц и прилив гормонов, что означает до крайности возбужденное состояние мозга.
Ага, не хочешь слушаться? Его отчаянные усилия нарушают процедуру генной инженерии. Аппарат прописывает бунтовщику углубленную анестезию. Тот опять вырубается и получает энное количество снов о прошлом.
Вот он снова вместе с женой, чье имя не удается вспомнить, как и свое собственное. На заднем плане звучит музыка – Скотт Гамильтон играет на тенор-саксофоне «После полуночи». Спальня огромная, обставлена в грубоватом стиле юго-восточных ранчеров – с высоким потолком с поперечными балками и белеными кирпичными стенами, обшитыми дубовыми панелями. На стенах драпировки: натуральное староамериканское ткачество, картины – нежнейшие пастельки на непристойные темы, изящные изображения цветов. Раздвижные двери из стеклопакета не до конца прикрыты шторами, так что видно – снаружи ночь и сильный снегопад. Вой пурги за стенами неожиданно вплетается в негромкую джазовую мелодию. На патио кружатся белые вихорьки.
Молодожены сидят бок о бок на меховом ковре у горящего камина. Они обнажены и безмерно довольны друг другом, потягивают «Рёдерер Кристалл» и смотрят на танцующие языки пламени. У нее пепельные волосы до середины спины, вьющиеся после того, как день пролежали в косах, и глаза цвета глубоких океанских вод за рифами. Она более чем привлекательна, и на ее лице спокойное созерцательное выражение – пока он не начинает ее ласкать, вызывая блаженную улыбку.
Пора снова заняться любовью.
И снова, и снова, пока психотронный аппарат не прекратит гонять по кругу самое приятное воспоминание, чтобы поспособствовать процедуре дистасиса.
Счастливый бедняга-идиот в стеклянной коробке – это я.
Я плаваю и смотрю сны.
Тук-тук-тук.
Кто-то заговорил, голос инопланетянина проник сквозь толстое стекло.
– Как интересно. Похоже, просыпается. Еще один голос:
– Это наш образцовый экземпляр, Слуга Слуг. Исходный образец. Трансформированный экземпляр человека приходит в себя в другом помещении под наблюдением особых сотрудников. Мы скоро опросим его, как только прояснится сознание.
– Посмотрим, опознает ли его это существо. Тук-тук-тук.
Я медленно открыл глаза. Комната изнутри была слабо освещена, как всегда более всего света исходило от инопланетного оборудования в другом конце помещения. По темному полу бежала красная светящаяся сеть прожилок, собиравшихся воедино на моем контейнере – и на соседнем, который теперь опустел.
Трое халуков стояли рядом и смотрели на меня – двое мужчин и женщина, все с приборами-автопереводчиками. Самый высокий из них постучал по стеклу, привлекая мое внимание, как будто я – сонная рыба в аквариуме.
Тук-тук-тук.
– Эй! Ты что-нибудь слышишь, земная форма жизни?
Конечно, я слышал. Мои уши отлично работают в кислородном растворе, и халук наверняка это знает. Он поджал губы в своеобразном подобии улыбки, на которое только и способна их раса, и насмешливо помахал четырехпалой рукой.
– Ты меня узнаешь?
Не без труда я сфокусировал взгляд и сосредоточился.
Ну, в общем, да. Последний раз, когда я видел этого типа, он носил консервативный деловой костюм в человеческом стиле, темно-зеленый, со светлыми полосками, специального покроя, скрывавшего осиную талию; еще он, помнится, украсил себя алым шейным платком и булавкой для галстука с крупным алмазом. Теперь он вырядился в экзотические шмотки, обозначающие его высокий пост: пурпурная, с бронзовым отливом, мантия, отделанная драгоценными камнями, платиновая диадема с острыми высокими зубцами и вдобавок – широченное ожерелье с допотопными кабошонами. Но это уродливое голубоватое лицо ни с чем не перепутаешь, так же как и странно красивые глаза с саркастическим, сверхинтеллектуальным блеском.
Перфлюорокарбоновая ванна сделала меня немым, но я процедил сквозь зубы: «Ты, чертов инопланетный ублюдок! Еще бы я не знал тебя, чтоб тебе сдохнуть. Ты – Слуга Слуг Лука, главная шишка Суверенной Конфедерации Халуков».
– Браво, – сухо отозвался тот. Халуки не телепаты, просто мой ответ был достаточно ясен. – Прими глубокую благодарность от моей персоны, а также от Совета Девяти. Благодаря тебе, – он кивнул в сторону пустого контейнера, – и жалкому пройдохе, с которым ты поделился своей жизненной субстанцией, у моей персоны появилась надежда на ускоренное воплощение нашего Великого Проекта.
