Антон Ермаков - Авалон:Хроники бессмертных
Обзор книги Антон Ермаков - Авалон:Хроники бессмертных
Антон Ермаков
Авалон: Хроники Бессмертных
Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих.
(Евангелие от Иоанна 15:13)Глава 1. Начало
В Москве наступало раннее утро, и утро это принадлежало пятнадцатому мая. Прохладный воздух чуть шевелил верхушки берёз, постепенно прогреваясь до почти летней температуры. Всю ночь шёл проливной дождь, поэтому первым прохожим ещё трудно было избавиться от липкого, тянущегося за ними молочного тумана, клочья которого продолжали колыхаться в тёмных закоулках дворов.
Все больше желтых окон зажигалось в домах — люди просыпались, начинали собираться на работу.
В одной из квартир на пятом этаже будильник продолжал громко трезвонить, пока Машка не столкнула его с комода и он, жалобно звякнув, замолчал. Какое-то время она просто сидела на кровати, пытаясь окончательно вырваться из объятий сна, а потом взгляд её упал на настенные часы и она поняла, что если не поторопится, то обязательно опоздает (уже в который раз!) на первую пару в институт. Но сегодня опаздывать было ни в коем случае нельзя — ведь сегодня семинар по социальной психологии, а без него невозможно будет сдать экзамен. Да и вообще профессор Зельдин будет ещё полчаса всем напоминать, что студент Малиновская непозволительно нарушает учебную дисциплину, а это значит, что она крайне безответственная и непунктуальная.
Поэтому, собрав всю волю в кулак, Маша скорее побежала в ванную, чтобы умыться и хоть как-то привести себя в порядок. Мама, наверное, уже ушла на работу, но на столе её как всегда ждала пара заранее приготовленных бутербродов и не совсем ещё остывший чайник. Малиновская села за стол, пытаясь одновременно запихнуть в рот весь бутерброд целиком и накрасить левый глаз. Буквально тут же она услышала, как в комнате звонит её мобильный, разрывая тишину своей пронзительно-писклявой мелодией.
Со всё ещё недоеденным бутербродом в одной руке она вбежала в комнату, увидев на дисплее телефона надпись: «Настька вызывает». Ну конечно, кто же ещё, как не лучшая подруга, будет названивать с утра!
— Так, либо ты вытаскиваешь свою пятую точку сейчас же, либо я тебя не жду! — заорала в трубку Настасья. — Мне потом даром не надо, чтобы этот Зельдин, — старый крот, — меня отчитывал!
— Всё-всё, я уже готова! — ответила Машка и моментально сбросила вызов, чтобы Настя не успела ничего добавить, потому что Мария ещё ну совершенно не была готова. Нужно хотя бы полноценно докрасить правый глаз, чтобы выглядеть как нормальный человек. А то мало того, что в университете целых четыре пары сидеть, так ведь нужно ещё вечером идти в кафе. И, конечно же, не на свидание со своим молодым человеком (которого, увы, пока что нет), а как последний жалкий раб — на эту чёртову работу, и в сто сорок тысяч первый раз натягивать на лицо вежливую улыбку и спрашивать: «что будете заказывать?» — при этом страстно мечтая наплевать всем посетителям в салат. Но зато в следующем месяце она сможет поехать в ГУМ и, потратив всю зарплату до последней копейки, купить себе ту самую шикарную красную кофточку, на которую она пускает слюни уже несколько недель. А что делать? Ничего не поделаешь!
Ну вот, глаза и даже губы накрашены, и, надев предательски короткое мини, Мария наконец-то в великой спешке вываливается из квартиры, на ходу хватая с комода какие-то разрозненные листы лекций и закидывая их в сумочку, мысленно моля небо о том, чтобы они оказались именно лекциями по социальной психологии, а не по какому-нибудь другому предмету.
— Опаздываешь, дорогая! — Настька, недовольно цокая языком, встречает её на лестничной клетке.
— Потом-потом, все претензии потом, — пытается отвлечь её Машка, и обе они уже бегут к закрывающимся дверям лифта.
— Ой, подождите нас! — орёт Малиновская на весь подъезд, и даже Настасья, слегка оглушённая её воплями, недовольно щурит левый глаз.
Большой белый кроссовок неожиданно появляется на пороге, и двери лифта, стукнувшись об него, вновь разъезжаются в разные стороны. Девушки заскакивают в лифт.
— А, Бирюк, это ты… — Настасья, улыбаясь, целует друга в щёку, а Машка тем временем бурно радуется, увидев Татьяну — девушку Бирюка.
— Я чувствую, сегодня будет какой-то необыкновенный день, это точно, — улыбается Малиновская. — Мы все чуть было не проспали первую пару!
— Если бы Таня так долго не возилась, мы выехали бы давным-давно! — возмущается Бирюк.
— О, любовь-морковь! — Настя многозначительно подмигивает.
— Да ну тебя, Настька, — Татьяна шутливо толкает её рукой. — Какая уж там «морковь»! Я вчера чуть с ума не сошла, пока искала в Гугл этот дурацкий реферат. Сидела, наверное, до половины второго ночи. И вот бы попозже — так нет, блин — к первой паре!
Машка тем временем думает о том, как им всем невероятно повезло: мало того, что живут в одном доме, так все ещё умудрились поступить в один институт — только на разные факультеты. Хотя вот Настька, например, даже учится с ней в одной группе…
Её мысли прерывает недовольный голос Бирюка:
— Ну чего встала, пошли! Или ты уже не опаздываешь?
И все они, счастливые, но всё ещё немного сонные, выбегают на улицу, навстречу ласковым солнечным лучам. Малиновская на минуту останавливается и полной грудью вдыхает городской воздух, в котором смешивается всё: ароматы весенней зелени берёз и лип, и запахи свежескошенного газона, и бензин машин, проезжающих по их улице, и пыль от соседней стройки. И всё это так мило и знакомо, и ничего почти не изменилось за эти семнадцать лет; и это на самом деле так здорово — обычная жизнь обычного московского двора, со сломанными качелями и давно пустующей песочницей — но всё это МОЁ! И зачем только Таня и Настька снова тянут её куда-то — разве они не понимают, какое это счастье — просто выйти из дома и дышать свежим воздухом, ни о чём не думая!
— Не тормози! — громогласно напоминает ей Татьяна в самое ухо, пытаясь подтолкнуть, чтобы Машка быстрее переставляла ноги. — А то опоздаем на автобус!
И вот они вчетвером со всех ног бегут к автобусной остановке, но вредный водитель почему-то не хочет их ждать, и они могут лишь с сожалением наблюдать, как хвост бело-зеленого автобуса скрывается за поворотом.
— Чтоб ты там в аварию попал, сволочь! — орёт ему вслед Машка, вызывая улыбку у остальных, и даже несколько случайных прохожих с любопытством и неодобрением косятся на неё.
— Ну вот, опоздали… — возмущается Бирюк. — Вечно вы все еле плетётесь! — И он как-то грустно смотрит на остановку, на столбе которой, едва шевелясь от ветра, трепещут старые объявления.
