Андрей Имранов - Каменное эхо
Обзор книги Андрей Имранов - Каменное эхо
Андрей Имранов
Каменное эхо
Часть первая
ЛАЙ ДОХЛОЙ СОБАКИ
ГЛАВА 1
Ведя допрос свидетельницы, я неожиданно ощутил действие враждебно настроенной непреодолимой силы в лице собственной жены, случайно проходившей мимо.
Из доклада некоего городского дознатца своему капитану по поводу следов побоев на лицеМалик Локай по кличке Малек
До того как приехать в Джубан поступать в академию, я жил с родителями в небольшом селении за отрогами Серых Гор. Село наше стояло посреди лиственничных лесов, и за дворами текла небольшая чистая и очень холодная речка. Я любил осенью стоять у воды и смотреть на плывущий мимо ковер сброшенных лиственницами иголок. Казалось, что можно выйти в самую середину, не провалившись, поверхность будет щекотно и мягко пружинить под ногами, как медвежья шкура, и речка понесет меня далеко-далеко, за гречишные поля, за дальние холмы, за пасеку дяди Миклоша, и дальше — куда? А еще я думал, что иголочки похожи на людей. Сколько их остается лежать в лесу под деревьями — никто не скажет. Наверное, и слова-то такого нет, чтобы сказать сколько. Много. Но некоторые иголки падают в воду и уплывают. Некоторые прибьются к берегу или к коряге в трех шагах от родного дерева, некоторые проплывут лигу-другую, перед тем как прилипнуть к чему-нибудь или закрутиться в омуте, намокнуть и утонуть. А некоторые уплывут далеко, в сияющие дали, и что там с ними случится — Гор ведает. Они разные, эти иголки, — одни покороче, другие подлиннее, одни прямые, другие скрученные, но вот ведь что важно: это никак не влияет на то, как далеко они уплывут. И что еще важнее: кто скажет, где лучше превратиться в гумус — под родным деревом или в тысячах километров от него?
В свою четырнадцатую осень я поделился этими и некоторыми другими своими мыслями с отцом. Он вздохнул, покачал тяжелой головой и произнес: «Не выйдет из тебя доброго селянина, не выйдет». И более ничего не сказал, но я уверен, что именно тогда отец и решил отправить меня в город. Помню, сколько шума было, когда он объявил свое решение — отдать меня на обучение в гимназию. Особенно Робин недоволен был — он жениться собирался, и те деньги, что на мое обучение пойдут, ему бы ой как пригодились. Но отец своих решений не менял, расшумевшегося старшего огрел по шее, на остальных прикрикнул и пошел Гнедка запрягать. А я так и стоял с разинутым ртом, и мысли мои вились, как рой растревоженных пчел.
Из гимназии я сбежал через два месяца, и те два месяца были и остаются самыми неприятными в моей жизни. Наивный сельский подросток оказался идеальной мишенью для жестоких насмешек городских гимназистов. Я бы сбежал в первый же день, если бы не стыд возвращения в родное село. Однако в итоге я все же отправился было домой, но на стоянке дилижансов бойкий паренек, назвавшийся Лекой, совершенно очаровал меня рассказами о магии, о великолепном Джубане и Академии магов, куда Лека и направлялся. И езды-то до Джубана, по его словам, было всего два дня, хоть и с пересадкой. Отличная история для простака, каковым я тогда был. Стоило ли удивляться, проснувшись после первой же ночевки без попутчика, верхней одежды и всех денег. Наверное, не стоило, как и не стоило удивляться тому, что Джубан лежит по ту сторону Серых Гор аж в двух тысячах ли. Так что путь мой туда занял не следующий день, а следующие полтора года.
Клянусь, если судьба сведет меня с Лекой еще раз, я не буду поджаривать его на огне и требовать назад украденные деньги, нет — я поклонюсь ему до земли и выгребу все содержимое своего кошелька. Потому что мой самый страшный сон начинается с того, что я не встретил на стоянке дилижансов этого рыжего воришку.
Крепкий хлопок по плечу, сопровождаемый возгласом: «Попался, Малек!» — вывел меня из раздумий. Я обернулся, отлично зная, чью радостную физиономию сейчас увижу. Анри Ломак, гроза всех девственниц Джубана, великий борец со скукой и первый враг всех добропорядочных мещан округи, шлепнулся рядом со мной на скамейку и интриганским шепотом поинтересовался:
— Давай колись, что натворил, — и, увидев недоумение в моем взоре, добавил: — Тебя ректор ищет, понял?
Странно. Особых преступлений за мной не числилось, по крайней мере, таких, чтобы аж сам ректор забеспокоился. Если только… Неужели милорд Тавин узнал про мои внеклассные занятия? Вообще-то самообразование в академии всегда поощрялось, но, возможно, этот случай будет исключением. Уж больно близко мои эксперименты подходили к тому, что именуется запретной магией. Я помрачнел, и Анри мгновенно это подметил, пихнув меня в бок:
— Ага! Я так и знал, рассказывай, что там у тебя, помогу, чем смогу. А уж нем буду как камень.
Я усмехнулся:
— Да уж, таким камешком светляки весьма бы заинтересовались. Нехорошо это, когда какой-то камень болтает почем зря. Ненормально, а?
Анри сделал вид, что обиделся.
— Да я надежнее, чем Основа Опор. Неужели не расскажешь? Это лучшему другу-то?
Ха, тоже мне, «лучший друг» нашелся. Кстати, он ведь и соврет — недорого возьмет…
— Скажи-ка, лучший друг, а не врешь? Меня действительно ректор ищет? Я ведь сразу к нему не попрусь, я у людей поспрошаю, смотри, если что.
Анри понял, что ему ничего не светит, и поднялся:
— Ну и демон с тобой, не говори потом, что я тебе помощь не предлагал, — и удалился, насвистывая.
Я постучался и, услышав отклик: «Войдите!» — потянул на себя высоченную, под потолок, резную дубовую дверь.
— Вы меня искали, милорд?
Ректор поднял голову, несколько мгновений недоуменно меня разглядывал, потом его взгляд осветился пониманием.
— А… Локай. Проходите, садитесь.
Я с некоторым замиранием притворил за собой дверь, подошел к указанному креслу, уселся на самый краешек и принялся потихоньку озираться — в кабинете ректора я еще ни разу не был. Осмотр меня разочаровал: книги, книги, свитки. На стенах — грамоты и пара неброских картин. И никаких чучел выворотней или голов виверн. Кабинет скорее смахивал на обиталище ученого, а не боевого мага, каковым Тавин Рокард был в свое время. Скучно.
Ректор потер пальцами бровь.
— Милорд Арэн рекомендовал вас как лучшего ментала на третьем курсе.
Вот это новость! Я аж рот раскрыл. А мне-то наш куратор неоднократно говорил, что большей бездари он еще не встречал. Не то чтобы я принимал его слова близко к сердцу, я и сам знал, что кое-чего стою и на курсе не худший. Даже полагал, что далеко не худший… но чтобы лучший?
Ректор между тем продолжал:
