Александр Прозоров - Год полнолуний
Обзор книги Александр Прозоров - Год полнолуний
Александр Прозоров
Год полнолуний
ЯНВАРЬ
Царапины начинались примерно на уровне глазка. Чем ниже, тем их становилось больше, и внизу дверь напоминала густой широкий веник.
— Что это? — мрачно спросила Таня.
— Это их собака, — осторожно ответил Олег, — по кличке Охлос.
— И ты хочешь, чтобы мы взяли домой этакую тварь?
— Да она маленькая совсем. Чуть выше колен. Милый такой пуделек.
— Тогда откуда эти пробоины? — Таня задумчиво ковырнула ногтем свежую белую ссадину рядом со стеклянным кругляшком.
— Ну, наверное, домой собачке хотелось, — пожал Олег плечами, — она подпрыгивала… радовалась, так сказать.
— А если она и нашим дверям радоваться начнет?
— Да никто нас Охлоску брать не заставляет, — примирительно напомнил Олег. — Не хочешь — не возьмем. К тому же она не так уж и любит скакать. Миша обувь на вешалку ставит, чтобы псина не грызла. И ничего, не достает.
— Куда он ставит обувь?.. — зловеще переспросила Таня.
Олег понял, что сболтнул лишнее, но сказанного не воротишь: по Таниному лицу стало ясно, что супруга приняла окончательное и бесповоротное решение — можно спокойно разворачиваться и уходить, все равно никакие аргументы на нее уже не подействуют. Однако палец успел вдавить кнопку звонка, уже лязгал замок, открывалась дверь, и через образовавшуюся щель вырывался истошный вопль:
— Жрать хочу! Жрать давайте! Голодом зам-морили!
— А это кто? — шепотом спросила мужа Таня.
— Это попугай, — ответил вместо Олега Михаил. — Врет, паразит, только что миску овса стрескал.
Миша Немеровский вымахал выше Таниного мужа почти на две головы, но получился раза в полтора тощее. Плеч у него, казалось, не было вообще — рубашка не соскальзывала до пояса только из-за туго застегнутого воротничка, а брюки не падали лишь благодаря затянутому на последнюю дырку ремню. В качестве компенсации Миша обладал великолепными пышными кудрями и в довершение был блондином. В общем, одуванчик, а не человек. Неординарную внешность дополнял восторженный склад ума: Немеровский мгновенно возгорался самыми разнообразными увлечениями и столь же быстро угасал. Как напоминание о многогранном интеллекте под окнами квартиры ржавел «Запорожец», почти ставший «фольксвагеном», пылился в прихожей увешанный автомобильными камерами багажник, почти ставший катамараном, бегал по квартире сибирский кот, почти научившийся искать земляные груши… Теперь вот еще и попугай какой-то объявился.
— А птица тебе зачем? — поинтересовалась Таня, с царственной небрежностью сбрасывая зимнее пальто мужу на руки. — В цирке, что ли, выступать собираешься?
— Да нет, — отмахнулся Миша, доставая для гостей тапочки. — Это сынок постарался. Прибежал тут на днях домой и говорит: «Пап, а у нас в подвале кто-то по-английски разговаривает. Наверное, шпионы забрались. Давай в милицию сообщим?» В отделение звонить я, естественно, не стал, но любопытство разобрало. Взяли мы с Андрюшкой фонарик и пошли смотреть, что за Джеймс Бонд в доме завелся. А там эта тварь летает. Грязная, мокрая, полуощипанная, — в общем, курица второй категории. А у меня как раз клетка старая дома валялась…
— Жрать давайте!
— О! Слыхали? Навязался на мою голову!
— А посмотреть можно?
— Хоть килограмм! Могу даже подарить!
В высокой клетке, подвешенной к потолку вместо светильника, сидел крупный, ослепительно белый попугай. Увидев людей, он заметался из угла в угол, захлопал крыльями, потом быстро и ловко вскарабкался вверх по проволочной стенке и, повиснув вниз головой, принялся яростно долбить желтым крепким клювом планку насеста, не забывая надрывно орать:
— Жрать хочу! Голодом зам-морили!
Клетка угрожающе закачалась, на пол посыпались перья, мелкий сор.
— Старую уже сломал, — грустно сообщил хозяин. — Альфонс выцветший.
— Жрать хочу! Жрать давайте!
— Ты б ему насыпал чего, что ли?.. — осторожно предложил Олег.
— Да кормлю я его, кормлю! — взорвался Миша. — Меня соседи уже достали. «Почему, — говорят, — над животным издеваешься!» Заткнись, суп сварю!
Услышав хозяйский крик, попугай от неожиданности разжал лапы и сорвался вниз, однако удержался клювом за насест, забрался на него, хлопая крыльями, и угрюмо затрещал, точно механический будильник.
— Пойдем в комнату. А то ведь не успокоится.
— Жрать хочу! Жрать давайте!
Прежде чем усадить гостей на диван возле уже накрытого стола, Мише пришлось перенести на стул огромного черного кота с нежной кличкой Муля.
— Кот-то попугая не трогает?
— Кто? — переспросил Миша и нехорошо усмехнулся. — Могу продемонстрировать.
Он вышел на кухню. Через секунду оттуда послышался жизнерадостный вопль «Голодом зам-морили» и одновременно по полу покатился опустевший стул — круглые зеленые кошачьи глаза светились из-под кресла. С восторженным воплем крылатый Альфонс спикировал рядом, с ходу попытался клюнуть кота в хвост, но неудачно. Тогда он прошелся, переваливаясь, как бычок из детской считалки, заглянул под кресло с другой стороны и угрюмо сообщил:
— Жрать хочу!
Коту эта фраза энтузиазма отнюдь не прибавила. Попугай прошелся туда-сюда еще пару раз, поднял свой хохолок и внезапно дружелюбно предложил приятным женским голосом:
— Андрюша, вставай!
— Это он научился, пока у сына в комнате висел. — Миша снял с заварочного чайника румяную, щекастую матерчатую бабу. — Мы сперва ничего понять не могли… Таня, тебе покрепче? Олежьи вкусы я уже изучил… Так вот. Андрюшка по утрам стал заходить к нам и жаловаться, что будим рано. Мы сперва ничего понять не могли. Это чучело белое в клетке сидит — голова набок, глаза закрыты, даже похрапывает. Ну да потом застукали «с поличным». К себе перевесили. Так он, гад, через неделю будильником орать начал! Олег, тебя будили когда-нибудь по выходным в пять утра? Я его чуть в форточку не выкинул. Жена отняла. Бережет. Этот недобитый Альфонс как ее увидит — голову на спину откинет, глаза зажмурит и эдак вдохновенно басит: «Боже мой, как ты прекрасна!» Она теперь скорей меня выкинет. Мозгов с наперсток, а жену, считай, у меня отбил.
— Жрать давай! — снова заорал попугай.
— Пусть тебя моя мегера кормит, петух некрашеный! — огрызнулся Миша.
— Весело живешь.
— Не то слово! Кстати, вы у меня Охлосиху не возьмете? Недельки на две, не больше.
— Слушай, — прихлебнула чай Таня, — а почему вы ее назвали так, а? Странное какое-то имя.
— Да мы ее поначалу Сволочью назвали. Не специально, просто так сложилось. Ну а потом поняли, что неудобно. Мальчишка растет… Да и во дворе звать неудобно… Пришлось синоним подбирать. Да, а ведь я ее обувь жрать отучил!
