Вера Камша - Довод Королей
Вера Камша - Довод Королей краткое содержание
Вера Камша
Довод королей
ВСТУПЛЕНИЕ
Памяти Ричарда Третьего Йорка,
последнего из ПлантагенетовАвтор благодарит за помощь
Майка Гончарова, Александра Домогарова, Юрия Нерсесова, Илью Снопченко,
Артема Хачатурянца.
Все проходит, и только время
Остается, как прежде, мстящим.
И глухое темное бремя
Продолжает жить настоящим.
Н.ГумилевЗаброшенные дороги исчезают быстро – земля не любит проплешин, оставленных коваными копытами да грубыми колесами. Достаточно года, чтобы покинутый тракт захватили самые неприхотливые травы, следом наступают другие, попривередливей, затем – кусты и наконец деревья. Проходит не так уж мно-го времени, и вместо торного пути встает непролазная чаща, но Старая Эландская дорога не зарастала, словно кто-то ласково, но непреклонно остановил зеленую армию на ее обочине. Да, за переправой через Глухариную[1] постепенно исчезли сначала деревни, а потом и лесные хутора, но сам тракт уцелел, хотя ездили и ходили по нему очень, очень редко. Однако в погожий и ясный осенний день 2246 года[2] по Старой Эландской двигалась внушительная процессия, возглавляемая двумя знатными всадниками.
Сухощавый, еще не старый человек, по виду – прирожденный воин и вождь, чуть улыбаясь, слушал широкоплечего юношу с прямыми иссиня-черными волосами, стянутыми на затылке. Тот довольно ловко управлялся с крупным серым жеребцом, хотя в его посадке чувствовалась не то чтобы неуверенность, но некоторая напряженность. В отличие от своего спутника, юноша не забывал, что под ним норовистое создание, от которого можно ожидать любых неожиданностей. Вот старшему, тому и в голову бы не пришло, что конь может не подчиниться, а черноногому дрыганту[3] и в страшном сне не приснилось бы ослушаться господина. Впрочем, власть великого герцога Таяны и Тарски Шандера Гардани признавали не только животные. В Благодатных землях[4] было не много желающих с ним спорить и тем паче соревноваться в благородном искусстве верховой езды и умении управляться со шпагой и пистолями. Но на сей раз таянцу вряд ли доведется проявить свои таланты – места, по которым пробирался отряд, считаются мирными. Тем не менее за Гардани и его юным спутником следовал внушительный эскорт – две сотни всадников в черных, отделанных серебром доломанах, все, как один, на великолепных, пятнистых лошадях, и сотни четыре пеших, высоченных и широкоплечих, в странных кожаных доспехах.
Мерная поступь привыкших к походному строю коней и бряцанье оружия нарушали гармонию лесной глухомани. Видимо, юноша это почувствовал, так как, прервав на полуслове восторженный рассказ о медвежьей охоте, заметил, что не стоило брать с собой столько воинов.
– Если думать о них, как об охране, то ты прав, – откликнулся герцог, – но не дело, если смертные забудут, кому и чем обязаны. Нужно время от времени показывать людям то, о чем они смогут рассказывать долгими зимними вечерами. Память может мучить одного человека, но она спасает народы, хотя тебе это еще предстоит понять.
– Отчего же, дядя Шандер, – огромные зеленые глаза, странно выглядевшие на смуглом лице гоблина, на мгновенье затуманились, – мне кажется, я понимаю. Я почти всегда тебя понимаю, и... Я очень рад, что ты позволил мне поехать.
– А я рад, что ты рад, – усмехнулся Гардани. – А вообще-то, Стефко, ты прав. Мы с тобой и впрямь понимаем друг друга. До тебя я так ладил лишь с двоими.
– Брат моей матери и пропавший император?
– Да. Никак в толк не возьму, откуда в тебе то, что приходит лишь с годами, то ли кровь свое берет, то ли еще что... Отец не возражал, что я взял тебя с собой?
– Нет, что ты. Он не любит Варху, но понимает, что я должен там побывать. Дядя Шандер, мне даже не верится, что я вечером увижу Синюю Стену! Криза говорит, красивее ничего нет и быть не может.
– Твоя мачеха всегда любила все необычное, – суровое лицо Шандера неожиданно смягчилось, – особенно если это необычное идет от эльфов. Стена и впрямь хороша, но если б я мог обменять свою жизнь на возможность погасить Лебединый Огонь, я бы сделал это без колебаний. И не я один. Ты ведь знаешь, почему он горит?
– Конечно, – тряхнул головой Стефан, – чтобы заключенное в Вархе зло не вырвалось наружу. Кольцо Вархи будет пылать вечно.
– Ну, это смотря что называть вечностью! Мы смертны, для нас вечность это то, что в несколько раз длинней наших жизней. Не более того. Эльфы знают о Вечности больше, и они не любят бросаться этим словом.
Те, кто засел в Вархе, ждут своего часа. Сейчас им не под силу вырваться наружу, но их время еще наступит. Не скоро, конечно, но от этого не легче.
– Я помню пророчество Эрика, – заявил юноша, явно гордясь знанием, тайным для большинства смертных. – Отец рассказал мне в праздник Зимней Ночи. Но он говорит, что к этому сроку вернутся те, кто должен сразиться со злом.
– Хотел бы я, чтобы Уррик был прав, – герцог говорил негромко и медленно, даже не говорил, а словно бы думал вслух, – но я помню канун Войны Оленя... Когда вокруг стреляют пушки и звенят мечи, не так уж и страшно. Куда хуже ожидание, когда понимаешь, что мир несется к пропасти, а ты ничего не можешь с этим поделать. Любую войну можно проиграть еще до начала. Если б не Рене и Роман, нас бы не было уже сейчас. Но найдется ли новый Рене среди наших потомков?
– Наших?
– А чьих же еще, Стефко. Твой отец упрямо не желает называться королем Южного Корбута, но это не значит, что он таковым не является. Ты – его старший сын и наследник. Тебе придется не только править, но и царствовать, а, значит, думать и о том, что будет через триста, четыреста, пятьсот лет... Мы не вправе прятаться за спинами эльфов, да и зло Вархи не последнее в этом мире. – Шандер замолчал, глядя куда-то вдаль. Стефан ему не мешал. Он всегда чувствовал, когда можно и нужно спрашивать, а когда следует оставить собеседника со своими мыслями. Ну а герцог Таянский, муж матери и побратим отца, сдержанный и обычно немногословный человек, был ему намного ближе, чем кровные родичи.
Порой юноше казалось, что он знал Шандера всегда, хотя встретились они, когда наследнику Уррика минуло двенадцать и отец взял его с собой в Гелань, открыв по дороге, что он, Стефан пад Уррик, – наполовину человек и к тому же сын таянской герцогини, хотя это и должно остаться тайной. Известие отнюдь не повергло Стефко в ужас, как того боялись его горные родичи. Напротив, мальчику показалось, что все встало на свои места. Теперь он знал, почему чувствует и думает не совсем так, как орки. Ему, чтобы подчиниться, недостаточно слов «так надо», сказанных старшим, а рассказы об Изначальных Созидателях порождают больше вопросов, чем ответов.
