Анна Орлова - Любовь до гроба
– Значит, нам нужно признание самого господина Реинссона! – заключила гадалка, мягко, но решительно освобождаясь из объятий дракона.
– И как вы рассчитываете его добыть? – поинтересовался Шеранн насмешливо, недовольный отпором.
– Не знаю, – пожала плечами госпожа Чернова. Она встала и отошла в сторону, безотчетно стремясь оказаться подальше. Молодая женщина рассердилась на фамильярное поведение дракона, к тому же впечатления от его превращения были еще слишком свежи в памяти, отчего она невольно его опасалась. – Теперь ясно, почему предсказания путались. Так что я вполне могу погадать.
С некоторых пор София повсюду носила с собою руны, не расставаясь с ними даже в спальне.
Джентльмены переглянулись и разом согласились. Никаких стоящих идей у них не имелось, и оставалось надеяться, что ворожба сдвинет дело с мертвой точки.
Выполнив все надобные приготовления, госпожа Чернова предложила задавать вопросы.
– Как нам вывести на чистую воду господина Реинссона? – подавшись вперед, спросил господин Рельский.
Беркана.
София нахмурилась, всматриваясь в символ.
– Необходимо устранить препятствия, и это как-то связано с женщиной, – чуть неуверенно произнесла она, глубоко вздохнула и постаралась не думать ни о чем, впустить в себя безбрежную спокойную силу, отбросить собственные страхи и рассуждения.
– Убийцей господина Ларгуссона был господин Реинссон? – на всякий случай уточнил мировой судья.
Дагаз.
– Безусловно, – кивнула гадалка, слегка улыбнулась и добавила: – С нюансом «наконец-то вы верно догадались!»
Господин Рельский ответил ей улыбкой и спросил о причинах убийства.
Ансуз.
– Разговор, информация, литература, – что-то в этом роде, – тут же истолковала ворожея и досадливо воскликнула: – Неужели имеется в виду книга? Он не мог иметь к ней никакого отношения!
– Думаю, речь не об этом, – покачал головой мировой судья. – Но это не столь важно. Лучше поразмыслить о том, как доказать вину убийцы…
Пока госпожа Чернова шептала благодарности и собирала руны, мужчины сосредоточенно размышляли.
– Не вполне уверен, – наконец произнес господин Рельский, постукивая пальцами по столу. – Возможно, имелась в виду барышня Ларгуссон, невеста господина Реинссона.
– Именно она подтвердила его алиби, – напомнил Шеранн, явно воодушевляясь. – Но как заставить гномку рассказать правду?
– Позвольте я попробую, – предложил мировой судья, – у меня имеются некоторые соображения на этот счет.
Он откланялся и отбыл, София в свою очередь отправилась в Чернов-парк, а дракон помчался на поиски Шейлитта…
Мировой судья ехал в Бивхейм. Чело его было нахмурено, но вовсе не стоящая перед ним нелегкая задача разоблачить убийцу была тому виной. Вполне сознавая, что ревность – чувство низкое и недостойное, он тем не менее никак не мог его побороть. Собственная полнейшая беспомощность приводила мужчину в исступление, но он вынужден был расписаться в своем бессилии…
Аккуратный домик барышень Ларгуссон выглядел по-прежнему приветливо и светло. Сквозь распахнутые окна струились солнечные лучи, заливая комнаты медовым светом.
Горничная проводила его в гостиную. Джентльмен сдержанно поприветствовал старшую барышню Ларгуссон, отметив про себя, что она явно похорошела. В чем заключалась произошедшая в ней перемена, он затруднился бы сказать, но она была несомненна.
– Рада вас видеть, господин Рельский, – приветливо встретила его гномка. Она отложила в сторону шитье, не пытаясь скрыть почти законченный рисунок, и мужчина заметил, что это было венчальное полотенце. – Надеюсь, ваши родные в добром здравии?
– Да, благодарю вас, все в порядке, – склонил голову мировой судья. – Питаю надежду, что у вас также все хорошо.
– Да, спасибо, – подтвердила барышня Ларгуссон церемонно, расправляя складки вышивки. Ей явно не терпелось вернуться к работе.
– Боюсь, у меня мало времени, – прервал взаимные расшаркивания господин Рельский.
– Что ж, тогда я внимательно слушаю вас, – чопорно согласилась она.
Гномка держалась, будто учительница на уроке этикета, и казалось, что гость – нерадивый ученик.
– Буду говорить напрямик: я полагаю, что вашего батюшку убил господин Реинссон, – без обиняков проговорил мировой судья, пристально глядя на барышню.
Надо отдать ей должное, гномка выдержала удар не дрогнув.
– Какая нелепость! – произнесла она возмущенно и перешла в наступление: – Как вы можете огульно обвинять господина Реинссона – несомненно, ради того, чтобы оправдать госпожу Чернову?
– Смею уверить, что вы неправы, – не дрогнул мировой судья. – У меня есть самые веские основания подозревать вашего жениха.
– Разве вам не известно, что преждевременная смерть отца лишила нас с сестрой наследства, которое он получил бы совсем скоро? – кусая губы, спросила она. – Теперь мое приданое существенно уменьшилось, так что в интересах господина Реинссона было бы всячески заботиться о здравии папеньки.
– Разумеется, я знаю об этом, – подтвердил мировой судья невозмутимо. – Однако мне известно и иное. Вашего жениха видели той ночью в дверях библиотеки, и его вид не оставлял сомнений в причастности к убийству. Поверьте, мне все известно доподлинно.
Под его пристальным взглядом барышня Ларгуссон комкала платок, но только этот нервический жест выдавал ее волнение.
– Я не верю вам! – наконец произнесла гномка. – Еще раз повторяю: господину Реинссону не было никакого резона убивать моего отца.
– Значит, это была случайность? – неожиданно мягко уточнил господин Рельский. По правде говоря, он жалел бедняжку, которая не так давно лишилась отца, а теперь теряла и возлюбленного. К тому же она так отчаянно боролась, и ее отвага вызывала невольное уважение.
Гномка закричала:
– Говорю же вам, он ни в чем не виноват!
– Послушайте, барышня Ларгуссон, – мировой судья вздохнул, – давайте начистоту. У меня имеется немалый опыт допросов, и я прекрасно вижу, что вы мне беспардонно лжете. Есть свидетель, который под присягой подтвердит, что господин Реинссон действительно выходил ночью из библиотеки… – Тут он покривил душой, поскольку оный свидетель уже отправился под конвоем в вотчину оборотней, да к тому же показания ульвсерка вызвали бы вполне понятные сомнения присяжных. Но гномке была неизвестна личность очевидца, а потому мужчина играл наверняка. Королева попалась в капкан, хоть он и объявил гарде[56]. Теперь в голосе господина Рельского не было ни следа жалости, он будто таранил несчастную гномку. – Если пожелаете, я даже опишу, как он был одет и в котором часу это произошло. Вы должны понимать, что моего слова вкупе с означенными свидетельствами будет вполне довольно. Также у меня есть доказательства, что он замешан в подрывной деятельности, и одного этого достаточно, чтобы он провел остаток жизни на северной каторге. Если вы не расскажете правду, то я употреблю все свое влияние, чтобы добиться для него самого сурового приговора. Уверен, вас не прельщает мысль последовать за женихом в Хельхеймские шахты.
