Владимир Серебряков - Лунная соната для бластера
По левую руку показался провал на месте Отстойника — неровных очертаний яма, заполненная непроглядной тьмой, которую даже лучи убывающей Земли не могли пронзить до самого дна; только светилось в глубине что-то призрачно-голубое, словно отражалась в затекшей откуда-то смазке планета над головой, да просверкивали временами статические разряды.
Шлюзовые камеры Города располагались в историческом центре — то есть, по-нынешнему, в мертвой зоне между окраинными регами и административно-деловым диптауном. Единственное на Луне крупное поселение расширялось за последние десятилетия как бог на душу положит, без какого-либо плана — получил разрешение от муниципальных селенологов, и сверли хоть до посинения — отчего вышло, что первые подлунные полости превратились отнюдь не в приманку для туристов, каковых у нас почитай, что и не бывает, а в трущобы, соседствующие с приснопамятной Глюколовней, и не проглоченные ею только по брезгливости.
Возможно, если бы у лунарей имелась веская причина высовываться на поверхность, шлюзы не оказались бы заброшены, но получать лишнюю дозу излучения никому неохота, а делать снаружи попросту нечего. Любоваться Землей гораздо удобней через обзорные камеры. Выходили на поверхность только инспектора — проверять, нет ли утечек, — техники, когда приходил срок менять очередную антенну, да строители, возводящие очередной купол, но эпоха больших строек давно завершилась, и большинство горожан попросту не подозревает, где находятся шлюзы, если вообще догадывается, что Город возможно покинуть как-то иначе, чем баллистической капсулой или лифтом.
Я бы тоже считал, что луноходы — это сугубая принадлежность дальних куполов, но мне как-то пришлось разбираться с группой не в меру ушлых ребят, решивших основать собственный Дом. Среди их затей был и нелегальный извоз крупногабаритных грузов. С той поры я и помнил, что если на капсульном вокзале идет постоянная видеозапись, а пассажиров перед посадкой сканируют, то в шлюзах камер наблюдения нет вообще — когда строился этот блок, две стороны Города еще не срослись настолько плотно. Были, разумеется, затворы с программным контролем, связанные с глосом и ему подконтрольные, но это препятствие я мог обойти.
Наконец, из-за поворота показалась обширная лощина между ровными холмами куполов. Собственно, как раз дно ее и представляло собой изначальную поверхность Луны в этом месте, потому что между пузырями каменных покрышек скапливались отвалы вырубленной породы. Рядом со створами шлюзов возвышался навес для луноходов. Я загнал наш транспорт под рифленую крышу, с неудовольствием глянув на дырочки в ней, насверленные в художественном беспорядке кем-то из внешработников (любимая шутка — трагическим голосом долго рассказывать новичку, как пронзивший стальной лист метеорит угодил кому-то в скорлупу; я в первый раз купился). На самом деле за все двести лет, что навес стоял на этом месте, ни одного камушка в него так и не попало, да и вообще поставили его не на этот маловероятный случай, а чтобы техника не портилась под бешеным голым Солнцем, и от перепадов температуры за время долгих лунных дней.
Я выволок из багажника лунохода тяжелый ящик, и принялся один за другим извлекать из его теплоизолированного нутра снежно-белые кирпичи. Те дымились от прикосновения моих перчаток.
— Это что? — полюбопытствовала Элис. — Взрывчатка? Какая-то… странная.
— Глюксиликвит. — Я пожал плечами, не сообразив, что в скорлупе это незаметно. — Самая дешевая дрянь на Луне, ее тоннами используют для проходческих работ. Берут брусок сахара, — я смотал бруски по четыре проволокой (специальной, с колючками; внешработники ей пользуются вместо липкой ленты — оказалось проще, чем разрабатывать спецсоставы, сохраняющие клейкость при девяноста по Кельвину), упихав внутрь каждой связки по детонатору, — пропитывают жидким кислородом, и замораживают.
Сложней всего было укрепить взрывчатку на створках шлюза, так чтобы бруски не сползли, покуда я длинными шагами отбегаю под навес. Элис вдавила широкую, под неуклюжие перчатки скорлуп, клавишу радиодетонатора.
Беззвучная вспышка, рассеявшая на миг густые тени, и широко разлетающиеся обломки. В вакууме не бывает по-сензовому красивых взрывов. Даже гореть нечему — глюксиликвит превращается в газ мгновенно, и облако тут же рассеивается. Поэтому шестнадцати брусков взрывчатки едва хватило, чтобы проломить массивную, многослойную плиту.
Не сговариваясь, мы бросились туда из-под навеса, торопливо тащили чемоданы, баллоны, разматывая закутанный в три слоя изоляции многожильный кабель, протискивались между погнутых, разломанных створок, царапая яркую обшивку скорлуп. Я поморщился при мысли, что, даже если нам повезет, мне все же придется оплачивать ремонт шлюза — со своих скудных сбережений и пентовской зарплаты, потому что едва ли мне удастся провести эти расходы по статьям прожиточного минимума. (Это помимо того разорения, что я учинил при встрече с Кирой Деннен). Зато мы попали в Город, не задействуя радиоуправляемые затворы — единственную деталь шлюзовой автоматики, подключенную к глосу. То есть, как бы смешно это ни звучало, незаметно.
Внутренний створ, разумеется, был герметизирован — древнее реле среагировало на упавшее давление в шлюзе. Прислонившись горбом-баллоном к дверям, я сорвал пломбу с распылителя и торопливо принялся заливать мгновенно застывающим фторсиликоном зияющую дыру. Элис подкладывала каркасные плитки под струю, каким-то чудом ухитряясь не приклеиться к громоздящимся друг на друга желтоватым наплывам.
По правилам следовало выждать с полчаса, покуда пластик не застынет окончательно, но нас поджимало время, верней сказать, запасы кислорода. Путь на луноходе от куполов Лаланда занял дольше, чем мы рассчитывали — очередной обвал в Апеннинах засыпал дорогу, и без того проложенную кое-как, да вдобавок заброшенную с появлением баллистического транспорта. Я потыкал перчаткой наспех возведенный барьер — вроде держится — и решительно выдернул чеку из кислородной шашки.
Взвихрился синий пар, на миг тесную каморку заволокло туманом — температура и давление менялись так быстро, что кислород не успевал определиться, какое состояние ему принять: жидкость, газ, твердая пыль? — потом сработал датчик, вспыхнули индикаторы; я шлепнул ладонью по сенсорной панели, и внутренние створы медленно разошлись, открывая дорогу в Город.
Собственно, мы попали всего лишь в раздевалку — где хранились скорлупы, инструменты для вакуумных работ, УКВ-ретрансляторы и прочие принадлежности внешработников. Термометр на стене показывал, что в шлюзе стремительно теплеет; еще немного, и скафандры можно будет снять.
