Александр Косарев - Хроники мёртвого моря
Хлопнул первый выстрел.
– Есть! – непроизвольно вырвалось у меня.
Было отчётливо видно, что в мишени появилось первое отверстие. Поставив карабин на предохранитель, мы бросились к нашей переноске и передвинули её на шаг вперед, к третьей опоре. Ещё выстрел и новая пробоина всего в двух сантиметрах от первой, украсила полотно мишени. Воодушевленные успехом этого начинания, мы носились по стрельбищу как пацаны за голубями, с каждым выстрелом приближаясь всё ближе к роковому рубежу. До, по-прежнему нетронутой мишени, оставалось не более двух – трех метров. А никаких существенных отклонений пуль пока не наблюдалось. Все они, правда несколько хаотично, располагались в нижней части переносной мишени. В магазине оставался только один патрон и перед выстрелом я еще раз проверил крепление карабина опасаясь, что случайная небрежность сведет наши труды насмарку. В этот момент солнце полностью скатилось за поросший редким лесом хребет и на полигоне резко потемнело.
– Не тяни, – сказал Дима, – а то скоро Фролов вернется.
Я спустил курок. Мы ожидали чего угодно, но то, что произошло через мгновение, буквально пригвоздило нас к месту. Наша переноска внезапно озарилась короткой оранжевой молнией и жарко вспыхнула, словно вязанка сухого хвороста, брошенного на жаркие угли костра. Мы, уставившись друг на друга, разевали рты и крутили пальцами в воздухе, но из наших глоток вырывались лишь нечленораздельные звуки. Немного опомнившись, мы бросились к злосчастному месту. В трёх метрах от злополучной третьей мишени стояла наша тренога с обугленным огрызком бруска, на котором ещё минуту назад висел толстый фанерный щит. Внезапно Дима присел на корточки: – Ну-ка, ну-ка, а что это такое?
Я посмотрел вниз и увидел, что около бечевки лежат несколько небольших блестящих металлических шариков. В этот момент Дима осторожно поддел один из них пальцем и тут же отдернул руку: – Горячий, сволочь! Что бы это могло быть, а, Сергей?
– Да это же гвозди, – первым сообразил я, – бывшие гвозди!
– Точно, точно, – отозвался он. Четыре шарика. А щиты эти я сам прибивал четырьмя гвоздями, восьмидесятками, как сейчас помню.
Одновременно почувствовав в ногах непреодолимую тяжесть, мы плюхнулись прямо на землю. Нам уже было все равно. Только что проведённый нами эксперимент показал, что мы, несмотря на все свои мудрствования, ни на шаг не придвинулись к разгадке.
– Пойдем, Димок, обратно, – предложил я через несколько минут, – поспим, покушаем. На сегодня нам с тобой явно хватит уже приключений. Да и вообще, утро вечера мудрее.
Он вяло мотнул головой, но все же поднялся, и мы, сняв по пути карабин со станка, побрели к караулке. Фролов был уже там. Он стоял около стола с вещмешком и выкладывал из него кульки и банки.
– Странное дело, – сказал он, когда мы вошли в комнату. Повар наш будто переродился в одночасье. Смотрите, сколько всего вкусного мне навалил!
Сержант отодвинулся в сторону и широким жестом обвел стол рукой. Но, увидев наши тоскливые лица, тут же стушевался.
– Что-то случилось, товарищ лейтенант? – обратился он к Диме.
Тот только вяло взмахнул рукой: – Ничего, сержант, все в норме, только устали здорово.
– Это ничего, – засуетился сержант, – а настроение мы сейчас поправим.
Он включил плитку, достал из-под стола кастрюльку и пару сковородок и принялся стряпать ужин. Мы же пошли в оружейку. Разобрали в четыре руки оставшийся нечищеным карабин и начали приводить его в должный вид.
– Слушай, лейтенант, – сказал я, взглянув на осунувшегося, недовольно сопящего Дмитрия, – не вешай нос. Ты же командир, чёрт побери, должен показывать пример подчиненным.
– Да, какой я сейчас командир, – уныло отозвался он, – ты, по-моему, в десять раз больший командир. Я только тем от того же Фролова отличаюсь, что погоны у меня офицерские, а опыта военного у меня, как у последнего «салаги».
– Ну-у, это ты зря казнишься, – сказал я – у тебя как-никак высшее образование, а мы ведь простые служаки, только и умеем, что мишени дырявить, да бутылки в воздухе на «показухах» колотить.
Дима несколько приободрился: – А кстати, эксперимент наш дал все-таки кое-какой результат!
– Так, так, – подбодрил я его, – и какой же?
– Мы ведь установили некую непреодолимую границу, на которой происходит дезинтеграция пули.
– Дези … чего? – переспросил я.
– Как бы это тебе попроще объяснить, – покрутил он затвором, который перед этим протирал, – это вроде как превращение массы летящей пули в тепловую энергию.
– И как же это происходит?
– Как это осуществляется в теории, пока не знаю, но, каким образом происходит на практике, ты и сам только что видел. Мишень вон наша, в секунду сгорела.
– Да, и кстати – перебил я его, – а ты помнишь, какая там стояла жара, ну когда мы пытались эту треклятую третью мишень, будь она неладна, расстрелять.
– Точно, точно, – поддержал мою мысль Дима, – то-то мы так изжарились.
Хоть какая-то ясность придала нам бодрости и, когда в оружейку по лисьи просунулся Фролов, мы уже частично восстановили душевное равновесие, и были готовы биться над этой загадкой дальше.
– Ужин готов, – сказал сержант, явно довольный тем, что сотворил на столе.
Дима поставил собранный карабин в пирамиду, педантично закрыл все замки и мы, вымыв руки, уселись ужинать. Нас и действительно ожидали невиданные для армейской жизни яства. Три шикарные отбивные с маринованными грибами, свежий зеленый лук с рубленным яйцом и селедкой, белый хлеб с маслом и сыром и на десерт две банки с вареной сгущенкой. Нечего и говорить, что упрашивать нас покушать не пришлось. Через полчаса, слегка осовевшие от генеральского ужина, мы забрались на нары и продолжили обсуждение волнующей нас темы. В это время загремели сапоги и приклады застучали об пол. Пришлось встать. Оказалось пришел разводящий караула с двум часовыми.
– Товарищ лейтенант, – вытянулся он перед Димой, – дежурный по полку распорядился выставить здесь парный пост. Будут меняться каждые два часа.
– Вот и отлично, – ответил ему Дмитрий, – пусть тогда лезут на веранду, а я к тому же включу верхний прожектор! Сюда и крот не проберется.
Разводящий козырнул и караульная команда вывалилась на улицу. Подошел и закончивший с уборкой Фролов: – Разрешите идти в роту, товарищ лейтенант?
– Иди, конечно. Да, стой, а где наши шинели? Замёрзнем же ночью.
– В шкафу, на вешалке висят, а внизу ещё и одеяла есть.
– Спасибо. Включи уж по пути и прожектора, – попросил я.
Сержант кивнул и исчез за дверью. Мы вытащили из шкафа одеяла и шинели и улеглись на нары.
– Итак, что же получается? – начал Дима. Представь себе, Серёга. Вот летит самая обычная пуля, – прочертил он в воздухе трассу полёта с помощью указательного пальца, – и вдруг она в один прекрасный момент превращается в прах, в золу, так сказать.
