Макс Фрай - Куда исчез Филимор? Тридцать восемь ответов на загадку сэра Артура Конан Дойля
Она всегда поднималась на шестой этаж пешком, и Мишу за собой тащила, не давала вызвать лифт; носиться туда-сюда по лестницам ему было лень, а запасной ключ от квартиры он выдал Наде на второй, что ли, день, поэтому кивнул, присел на ступеньку, достал из кармана телефон и принялся набивать дежурную эсэмэску для мамы: "Погода хорошая, я загорел, а ты как, Юргену привет". Немного подумал и написал университетскому приятелю; телефон тем временем утробно захохотал, оповещая о новом сообщении, мама сразу же ответила, можно подумать, что ни черта она не гуляет и не купается, а сидит целыми днями в каюте с аппаратом в руке, приготовившись оперативно отреагировать на всякий экстренный вызов традиционным: "Я тебя люблю". Пришлось написать: "И я тебя тоже", - чтобы не обижалась; короче, пока он разбирался с записками, прошло минут десять, даже немного больше, и Миша не то чтобы забеспокоился, просто подумал, что Надя, по идее, уже давно должна была вернуться, она же как молния носится, перепрыгивает через три ступеньки, и еще вопрос, можно ли обогнать ее на лифте; кстати, вот надо было воспользоваться случаем и проверить, а не строчить тут эсэмэски эти дурацкие, пока она там зачем-то одна, без него.
Еще через пять минут он набрал Надин номер: "Абонент недоступен, попробуйте позвонить позже", - сказал противный механический голос, и вот тогда Миша начал беспокоиться по-настоящему, потому что телефон она с утра зарядила, вернее, он сам зарядил ее телефон, так что батарейка сесть никак не могла. Что там у нее происходит, какого черта.
Он вернулся в подъезд, вызвал лифт, дождался, а потом все-таки пошел пешком, чтобы не разминуться с Надей, которая наверняка сейчас выйдет. А телефон - ну что телефон, она, между прочим, сесть на него могла или даже в унитаз уронить, всякое случается; потому и задержалась, наверное, что спасает сейчас пострадавший аппарат, не знает, что я могу ей свой старый отдать, все равно не нужен, ну или даже отдам этот, а себе возьму старый, думал он; где-то в районе четвертого этажа Миша уже искренне верил, что поломка Надиного телефона - единственная неприятность, которая грозит им обоим сегодня и вообще всегда. К шестому этажу оптимизм его окончательно окреп, но, охваченный каким-то суеверным предчувствием, он не стал звонить, открыл дверь своим ключом, немного удивился: вместо того чтобы просто захлопнуть дверь, Надя заперлась изнутри, на все четыре оборота, интересно зачем. Вошел и нетерпеливо позвал с порога: эй, где ты там? Что стряслось? Служба спасения прибыла! Но ответом ему была тишина. Даже не столько сама по себе тишина, сколько хорошо знакомое с детства, а потом благополучно забытое чувство пронзительного одиночества, которое всегда появляется, если окажешься один в пустой квартире, еще не знаешь, что она пустая, а уже ощущаешь, и это, казалось ему в детстве, самое страшное, что только может быть. Позже он, конечно, пересмотрел эту свою позицию. Но мало ли что он там пересмотрел, сейчас Миша оказался один в пустой квартире, и твердо знал - это и есть самое страшное, что только может быть. Почти не осознавая, что делает, он заглянул в ванную, обошел комнаты, распахнул все шкафы, добросовестно заглянул под все диваны - никого, но это было ему известно и до осмотра. Он вернулся в холл, некоторое время тупо разглядывал ключ, брошенный на виду, в самом центре ковра, вышел в подъезд, убедился, что их шестой этаж как был последним, так и остался, и никаких тайных ходов на крышу, о которых он мечтал в детстве, по-прежнему нет, огляделся, зачем-то прижал ухо к соседкиной двери, прислушался - гробовая тишина, всегда бы так, - зашел обратно, запер дверь, сел на пол, набрал Надин номер, и когда из трубки опять зазвучал вежливый скрежет автоответчика, заплакал как маленький, горько, навзрыд. Плакал, но телефон из рук не выпускал, нажимал кнопку снова и снова, в тайной надежде, что, проявив непростительную, позорную слабость, каким-то образом оплатил счастливый конец этой идиотской истории, так что сейчас Надя возьмет трубку, и все как-нибудь разъяснится, по крайней мере, он узнает, что она жива и здорова, а это главное, остальное как-нибудь уладится само.
Часа через три аппарат пискнул и умер - батарейка разрядилась окончательно. Пришлось брать себя в руки, доставать из рюкзака зарядное устройство, возиться с проводами и розетками, потому что без связи нельзя оставаться ни на секунду: вдруг Надя позвонит сама? Или хотя бы включит свой чертов телефон, ну же, ну, давай, пожалуйста.
Ближе к вечеру Миша понял, что так не годится, еще немного, и он, чего доброго, по-настоящему сойдет с ума; вряд ли это будет так же забавно, как в анекдотах про психов. Он ничего не мог делать, только сидеть на полу, крутить в руках телефон, набирать Надин номер, ждать ответа, давать отбой, снова нажимать кнопки, снова ждать. Тогда он решил для разнообразия набрать какой-нибудь другой номер и долго думал чей. Обсуждать происшедшее ему не хотелось - вообще ни с кем. Но и молчать было невыносимо, поэтому он позвонил отцу, все-таки родной человек и одновременно почти незнакомый, темная лошадка, никогда не знаешь, о чем с ним говорить и как он отреагирует; сейчас, с удивлением понял Миша, это, наверное, лучше всего.
Папа, сказал он, тут такое дело, я даже не знаю, с чего начать. Но все-таки как-то начал и рассказывал долго, путаясь и сбиваясь, перескакивая с одного на другое, но главное отец все-таки понял, потому что спросил: ты где? Дома? Один? Мама еще не вернулась? Только послезавтра? Ладно, тогда я сейчас приеду, я тут рядом совсем, нормальный кофе в доме есть? Растворимый?! Поразительно. Куда катится мир.
Явился через четверть часа, собранный и деловитый, с бутылкой коньяка под мышкой, пакетом молотых кофейных зерен в кармане и курительной трубкой в зубах, тут же отправился на кухню варить кофе, дескать, целый день об этом мечтал, не могу больше ждать, а ты рассказывай давай, с самого начала. Что за девочка? Где ты с ней познакомился? Документов, конечно, не видел, дома у нее не был, с родственниками не знаком? Ясно. Даже не буду говорить, что ты дурак, потому что сам такой же - был, есть и буду. Еще ни у одной барышни ни разу документов не потребовал, веришь, нет? Ладно, теперь выпей пятьдесят граммов коньяку, больше не дам, но пятьдесят граммов обязательно, и кофе возьми, мало ли что не любишь, считай - лекарство. Пей, а я пока посмотрю, что у вас тут делается. И ты тоже посмотри как следует, в доме ничего не пропало? Не рычи на меня, еще и не такое бывает, ну что ты как маленький, ей-богу. И учти, чем скорее ты все проверишь, тем раньше мы с негодованием отметем мою циничную версию. Давай, давай, это в твоих интересах.
Конечно, в доме ничего не пропало, кроме пульта от телевизора, который, впрочем, нашелся потом в маминой пантуфле. Мише показалось, отец рад этому даже больше, чем он сам, хотя виду не подает. Хорошо, говорит, извини, пожалуйста, знал бы ты, сколько я за свою жизнь прочитал детективов, а там загадочные красавицы почти всегда оказываются аферистками. И кстати о детективах, когда ты вошел, окна были открыты, или это уже ты их открыл? Это важный момент.
