Владимир Данихнов - Статика
— Я же просил приходить ко мне только поздно вечером! — хрипло заявил мужик, хватая девчонку подмышку. Малышка весело рассмеялась и засучила ножками, пытаясь вырваться, но отец оказался сильнее.
— Макс Блэйн? — зачем-то уточнил я. Происходящее казалось мне каким-то фарсом.
— Он самый! — хрипло заявил мужчина и потащил девочку по коридору, завешанному одеждой и захламленному какими-то коробками. — Заходите!
Я осторожно перешагнул через порог,и взгляд сразу же уткнулся в черно-белую картину на стене. На ней был мастерски (насколько мог судить я — полный профан в живописи и прочих изящных искусствах) изображен молодой человек, вонзающий острый как бритва нож себе в ногу. Как-то не вязалась эта картина с Максом Блэйном, отцом-растеряхой.
Впрочем, занимающегося продажей оружия Блэйна у меня тоже не получалось представить.
Мужчина потащил свою дочь в соседнюю комнату. Оттуда сначала раздался возмущенный писк малышки, потом что-то строго говорил Блэйн, отчитывая непослушную дочь, и девочка неожиданно притихла.
Через минуту в коридоре снова появился Макс: он даже не удосужился поменять костюм, только чуть-чуть пригладил рукой непослушные волосы.
— Дал Джулии снотворное, — поведал он мне.
— Не рановато ли для такой маленькой девочки? — спросил я, с изумлением уставившись на «заботливого» папашу.
— А как вы еще прикажете ее усыпить? — удивился Блэйн.
— Колыбельную можно спеть, к примеру, — язвительно проговорил я.
— Так бы я и сделал, — кивнул Макс. — Но раз уж вы пришли… кстати, с кем имею честь?…
— Меня зовут Гарри, — произнес я. И добавил: — С приветом от Хакера.
— Помню-помню, — покивал Блэйн, вытаскивая из комнаты низкое плетеное кресло. Так мы и остались в прихожей. Макс уселся в кресло, а я встал, прислонившись к стенке.
— Извините, что не приглашаю на чашку чая, — ехидным голосом заявил Блэйн. — Бизнес у меня такой. Все дела обсуждаю в прихожей. Можете закурить, если желаете. И общайтесь свободно, здесь отличная звукоизоляция. Никто не услышит.
Кого-то мне этот парень напоминал. Чем-то неуловимым, эфемерным. Чувство де жа вю все усиливалось и усиливалось.
— А как насчет «жучков»? — поинтересовался я на всякий случай.
— Чисто! — воскликнул Макс, проводя правой рукой по стене, будто смахивая невидимые «жучки».
— И еще у меня каждый день в комнате убираются робоуборщики, — хитро улыбнулся Макс. — Ребенку вредна пыль, знаете ли. А я забочусь о здоровье своей дочери. Особенно после того как ее мать умерла…
— Примите мои соболезнования, — сказал я.
— Недели две назад это случилось, — грустно прошептал Блэйн. Мне показалось, что он сейчас заплачет. Но вместо этого Макс Блэйн перешел на деловой тон:
— Как дела у Хакера? И у его друга… Как его звали? Шон вроде? Такой здоровенный негр…
Я промолчал. Шона я ни разу не видел. Ну разве что мельком, по стерео, когда сидел в Дыре, тюрьме на Статике. Но не запомнил. Что ж, очень умно: Дерек правильно поступил, взяв с собой чернокожего.
Нам с Антоном тоже стоило подумать о смене имиджа, а для этого надо было хотя бы отыскать побольше сведений о Чаки. Понадеялись на русский «Авось» и, как оказалось, зря.
— У Хакера проблемы, — сказал я.
— Очень жаль, — безразличным голосом произнес Блэйн, чуть не зевая от скуки.
Мы помолчали. Я угрюмо разглядывал портрет человека, который с улыбкой разрезал свою плоть.
— Наверное, думаешь как белый человек смог подняться на планете, которой правят черномазые? — весело спросил Блэйн. И сам же ответил: — Просто надо иметь голову на плечах, Гарри. Всего-то! Но тупое большинство этого просто не понимает. Впрочем, речь не об этом. Надо обсуждать дела. Давай, выкладывай, зачем пришел, приятель!
— Оружие, — сказал я. — Мне нужны две снайперские винтовки и комплект взрывчатки. Вроде той, что ты продал Хакеру.
— Хорошая вещь, — кивнул Макс Блэйн, поплотнее закутываясь в халат. Очки хищно блеснули: — Не обнаруживается ни одним из земных устройств. На всякий случай я предложил Хакеру кинуть в чемодан пару шутих, начиненных порохом, чтобы замаскировать взрывчатку. Тогда это была экспериментальная модель, кое-какие сомнения насчет вещества еще существовали… но теперь все в прошлом. Хоть полностью обвешайтесь взрывчаткой. Ни одна служба вас не засечет! Здорово, да?
— Да, — согласился я. — Здорово. Откуда у вас эта картина?
Черно-белый мужчина рассекает кожу, мышцы, сухожилия, кромсает собственную рану…
Блэйн взглянул на нее.
— Нравится? — почти с нежностью спросил он. — Это с моей планеты. Имя художника вам ничего не скажет, но могу сказать только одно — он самый знаменитый живописец моей Родины. Для своих картин использует только две краски — черную и белую. Представляете, Гарри? Он добивается такого потрясающего эффекта всего с помощью двух красок. Эти оттенки, переливы, эта грусть в глазах юноши — разве не великолепно?
— Так вы не с Чаки родом? — спросил я.
— Я живу здесь всего несколько лет, — ответил Блэйн, поворачиваясь ко мне. — Быть может, обсудим цену…
Рукоятка «Целителя» приятно холодила кожу. Дуло глядело прямо между глаз Блэйна. Мне даже показалось, что черный зрачок отражается в его линзах.
— В чем дело? — холодно спросил человек в халате. — Ты чокнулся, Гарри? Тебе все равно не выйти с этим отсюда… У меня большие, попросту огромные связи на Чаки. Ты даже себе представить не можешь, насколько большие.
— Ты не человек, Блэйн, — тихо сказал я. — Ты — сектоид.
Макс не стал отнекиваться, не стал мне ничего доказывать, а вместо этого весело расхохотался:
— Это так, Герман, — сказал он, наконец, стряхивая выступившие слезинки. — Ты как догадался?
— Шизофреники вы все, — сказал я твердо, — все играетесь… Этим вы все похожи друг на дружку, словно близнецы-братья. К тому же необнаруживаемая взрывчатка. Я мог догадаться обо всем давным давно, еще когда мне про тебя рассказывал брат.
— Да, — кивнул сектоид, — мы играем. Зато в этом наш смысл жизни. А что есть у вас, людей, Герман? Месть, донос, жадность. Мы играем против вас вашим же оружием. Только вы играете с серьезным видом на лице, а мы… мы просто играем. Будь на моем месте человек, Герман, он пристрелил бы тебя на месте. Ведь именно из-за тебя погибла моя жена. Она находилась на той самой базе в Баренцевом море, надеюсь помнишь? Той, которая благодаря твоей глупой выходке, погибла. Но моя раса — игроки. Нам удалось выследить тебя. Мне стало интересно, что произойдет во время нашей встречи. Кстати, извини, что не хвалю тебя за тонкий расчет. Тебе повезло, Герман!
