Марк Ходдер - Загадочное дело Джека-Попрыгунчика
Впереди, у подножия холма, принц Альберт стоял на коленях рядом с телом жены, четыре всадника с трудом сдерживали охваченную паникой толпу.
По другую сторону королевской кареты лежал мертвец, голова которого была наколота на прут.
— Нет! — крикнул Оксфорд. — Нет!
Он вернулся в «Чернеющие башни» в 1837 год, приземлился и упал на колени.
И тут он вспомнил, что вопил Первый Оксфорд, когда они боролись рядом с королевской каретой: «Отпусти меня! Мое имя запомнят. Я останусь в истории!»
— Нет! — Оксфорд подняв лицо к небу и зарыдал. — Это не я! Я не мог вызвать все это! Господи, я не виноват!
Дней десять Эдвард Оксфорд провел в кровати: его била лихорадка, и он что-то неразборчиво бормотал в бреду.
Генри де ла Пое Бересфорд забыл свою обиду и ухаживал за ним, потому что этот человек из будущего притягивал его к себе с какой-то неведомой силой.
— В будущем люди могут стать, как боги, — сказал Бересфорд Броку.
Камердинер недоверчиво поглядел на больного. Ничего богоподобного он не заметил в этом человеке с изнуренным лицом, острые скулы которого обтягивала бледная, как саван, кожа. Со времени первого появления в особняке Оксфорд, казалось, постарел лет на двадцать. Глубокие морщины прорезали кожу по обеим сторонам рта, окружили глубоко запавшие глаза, забрались на лоб. Нос заострился.
— Послать за врачом, сэр?
— Нет, — ответил Бересфорд. — Это простуда, пройдет.
На самом деле все было намного серьезнее.
Эдвард Оксфорд распадался. Погрузившись в чуждый для себя мир и зная, что его собственный больше не существует, он постепенно освобождался от действительности. Психологические узы ослабели и соскользнули. И теперь он плыл, теряя координаты, а с ними и здравый рассудок.
Лихорадка прекратилась во вторник, 6 июля. Это случилось ночью, когда Оксфорда разбудили крики.
Какое-то время он лежал, не соображая, где находится, потом медленно вернулась его истерзанная память, и он застонал от отчаяния.
Крики продолжались.
Эхо металось по особняку. Кричала женщина, и ее вопли перемежались со злым мужским голосом.
Сделав усилие, Оксфорд сполз с кровати, неверной походкой доковылял до стула, снял со спинки халат, надел его и пошаркал к двери. Он вышел в холл и какое-то время стоял, опираясь о стену.
— Пожалуйста! — умолял женский голос. — Не надо! Я больше не выдержу! Пощадите!
Крики доносились из комнаты маркиза, расположенной дальше по коридору.
Оксфорд сделал пару шагов по направлению к ней, но внезапно дверь перед ним с треском распахнулась, из нее вывалилась абсолютно голая женщина и рухнула на пол. Потом с трудом поднялась на четвереньки и поползла к нему. Он увидел, что вся ее спина исполосована красными рубцами, многие из которых кровоточили.
— Не надо, прошу вас! — стонала она.
В коридор, пошатываясь, вышел Бересфорд в одних бриджах. В левой руке он держал бутылку, в правой — хлыст.
Он захохотал демоническим смехом, поднял руку, и хлыст с силой свистнул по пояснице женщины.
— Прекрати! — заорал Оксфорд.
Женщина упала ничком и лежала, всхлипывая.
— Бог мой, — воскликнул маркиз, увидев Оксфорда. — Ты очнулся?
— Что здесь происходит?
— Ха! — рассмеялся Бересфорд. — Я даю этой шлюхе то, что она заслужила. И это стоит мне всего несколько шиллингов! Дешевая потаскуха!
Его хлыст свистнул, он захохотал.
Оксфорд взмахнул руками и дернулся было навстречу Бересфорду, но пол вдруг стремительно качнулся к нему. Он повалился и больно ударился лбом. Больше он ничего не помнил.
В среду после полудня он сидел на кровати, держа в руках чашку с куриным бульоном, и отпивал из нее время от времени. События прошлой ночи казались смутным сновидением.
Хозяин поместья вошел в комнату, одетый в костюм для верховой езды. Маркиз только что вернулся с охоты — как всегда, пьяный в дым. Он споткнулся, ухватился за стул и уселся перед Оксфордом.
— Ты вернулся с самого края! Как, черт побери, твое самочувствие?
— Слабость, — ответил Оксфорд. — Генри, я хочу извиниться… я был груб с тобой.
— Брок, принеси эту хренову машинку для снятия сапог, — приказал Бересфорд. — Не могу никак сам стянуть эти проклятые штуки, — пояснил он.
— То, что я сказал тебе, это ужасно, — продолжил Оксфорд. — Я не должен был… называть тебя обезьяной.
— Тьфу ты, забудь про это! Было, да быльем поросло. Итак, с Первым у тебя ничего не вышло, да? Ты не сумел разубедить его? Ты бормотал об этом в бреду.
— Я скорее уговорил, чем отговорил его, — сознался Оксфорд.
— Ха-ха! Значит, королеве Виктории предстоит умереть?
Оксфорд пролил бульон на простыню и трясущейся рукой поставил чашку на столик у кровати.
— Похоже, я болтал много лишнего, — хрипло сказал он.
— Вовсе нет, старина. Откровенно говоря, я не люблю эту чопорную суку, и теперь, когда знаю всю историю, чувствую себя намного уверенней. Значит, Ее Величество — важная фигура в твоей истории?
— Да. Это связано с технологическим прогрессом. Ну и… с влиянием королевы на развитие Британской империи.
— Брок! — взревел Бересфорд. — Где ж ты? Эти чертовы сапоги давят мне ноги! — Он посмотрел на Оксфорда. — Ты что-то не договариваешь. Во всяком случае я не понимаю, как эта высокомерная шлюха может повлиять на развитие империи.
— Она — символ нашей страны.
— Да пошел он в задницу, этот символ! Он временный, Эдвард, временный! На помойку эту королеву, вот что я скажу. А, Брок, наконец-то. Тебя не дождешься, старый козел! Стаскивай с меня эти проклятые штуки!
Камердинер, с каменным лицом, подтащил к себе маленький трехногий стул, сел на него, поднял правую ногу Бересфорда, положил себе на колени и начал расшнуровывать высокий сапог.
— Нет, Эдвард, — продолжал маркиз. — Ты придаешь слишком большое значение событиям 1840 года. По-моему, нам надо сосредоточить свои усилия совсем в ином месте.
Брок вставил сапог в устройство и нажал на рычаг.
— А что мне еще остается? — воскликнул Оксфорд. — Трижды я вмешивался в это событие и каждый раз оказывался не совсем там, где надо, — как географически, так и хронологически: костюм препятствует моей встрече с самим собой.
— Тогда, как я и сказал, ты должен зайти с другой стороны, — произнес Бересфорд, испустив глубокий вздох облегчения, когда сапог, наконец, был снят. Брок принялся за второй.
— Что ты предлагаешь?
— Не пытайся изменить ход истории. Видимо, все дело не в форме и порядке событий, а в том, что ты в них участвуешь. Если ты добьешься того, что та девушка будет иметь ребенка от Оксфорда, ты восстановишь свою родословную. Да кого вообще заботит, черт побери, что без Виктории история будет развиваться иначе? По крайней мере, в 2202 году в ней будет Оксфорд! И ты сможешь вернуться домой, старина!
