Шабаш Найтингейл - Стим Виолетта "ViolettSteam"

Дориану хватило такта подождать, пока горничные закончат с розжигом камина и удалятся, закрыв за собой дверь, перед тем как от души рассмеяться.

– Ванна в шестнадцатом веке, – прокомментировал он между приступами смеха. – Даже я знаю, что в это время люди предпочитали растираться спиртом, или розовой водой, или еще чем-то таким же. Они считали простую воду опасной. И не просто так – у них же не существовало фильтров.

– Вот, значит, ты и наколдуешь мне чистую воду, – выпалила Деми, чувствуя, как щеки ее краснеют. – Ну хватит уже, знаток истории! Ты и сам где-то облажался с нашими нарядами, между прочим!

Не переставая смеяться, Дориан повалил Деметру на кровать, скрипнувшую под их весом. После успеха с проникновением в замок настроение у них обоих было отличным.

Горничные все же раздобыли ванну, больше похожую на большое и круглое деревянное корыто, и разместили ее около камина, застелив льняными простынями. Деметра, наконец, получила возможность смыть с себя всю трехдневную грязь.

Правда, чуть позже она снова допустила промашку, когда служанки принесли горячее овсяное печенье и горький эль. Сочетание сладкой выпечки и алкогольного напитка выглядело странным, но просьба заменить эль молоком, очевидно, стала еще необычней. Молоко, как выяснилось, тоже пили только больные, или дети, или беременные женщины.

Выслушав очередные перешептывания на тему того, что «леди в ожидании», Деми выпроводила горничных из спальни и попросила Дориана наколдовать ей кружку кофе, по которому уже скучала.

– Ты же понимаешь, что наколдованный кофе не будет бодрить так, как настоящий? – уточнил Дориан, наблюдая за ее мучениями с кровати. – А настоящий в Англию, видимо, еще не завезли.

– Мне все равно. Хотя бы почувствую его вкус, – жалобно проговорила Деметра.

Смилостивившись, Дориан согласился обменять кружку кофе на половину тарелки печенья, а после они наконец-то смогли хоть немного поспать.

К закату горничные занесли в спальню сундук с одеждой и переодели Деми в платье, более соответствующее эпохе. Оно было темно-синим, тоже из шелка и бархата, но украшенным куда скромнее – пурпурный цвет могли носить лишь члены королевской семьи.

Головной убор тоже сменили подходящим по цвету – горничные называли его френчхудом, «французским капюшоном». Оказалось, что и ходить с непокрытыми волосами замужним дамам запрещалось – это считалось признаком распущенности. Служанки спрятали большую часть шевелюры госпожи под черной шелковой вуалью, прикрепленной к ободку. Допускалось продемонстрировать лишь часть волос от лба до макушки, но и их требовалось уложить и гладко зачесать на прямой пробор.

Уже чувствуя себя настоящей тюдоровской леди, Деметра смиренно согласилась со всеми необходимыми изменениями. Костюм же Дориана поменялся несильно. Разве что только бриджи стали чуть короче, а чулки – более облегающими.

Пожилой стюард вернулся, чтобы сопроводить гостей на ужин.

За то время, пока посланцы из Авалона отдыхали, холл замка заметно преобразился, заполнившись людьми, разговорами и смехом. Весь Найтмер-хаус ожидал вечерней трапезы. Еще спускаясь по лестнице, Деми обратила внимание, что те, кто сидел за двумя длинными столами в зале, являлись скорее служителями замка. Среди них виднелись и стражники, и прислуга, и другие работники, назначение которых было сложно определить на глаз.

Господский стол на возвышении единственный был застелен скатертью, а посуда на нем стояла серебряная. Когда Деметра и Дориан сели по правую руку от барона Гордона Эмброуза, стало понятно, что ждали только их. Слуги торжественно внесли в зал и расставили на скатерти глубокую миску с супом из лука-порея, блюда со спаржей в сливочном масле, жареных цыплят со щавелевым соусом, салат из шпината с кедровыми орешками, тушеную телятину в подливке, белый хлеб и сыры, и даже свежую лесную клубнику со взбитыми сливками.

Длинные столы тоже накрыли для ужина – простые обитатели Найтмер-хауса ели пироги, какую-то мясную похлебку, кашу и ржаной хлеб. Посуда для них была попроще – оловянные блюда и тарелки и глиняные кувшины.

Барон представил гостям свою жену Ноэлин, сидевшую от него по левой стороне, и Деми решила, что та немногим старше ее. Девушка с красивыми светлыми глазами и золотистыми волосами казалась живым воплощением старой картины – она выглядела утонченной и была очень мила.

Поначалу беседа не сложилась, поскольку Деметра не понимала, как надлежало вкушать пищу. Люди в зале ели руками, и это казалось диким. Впрочем, скоро выяснилось, что на деле не все так плохо. Слуги подали им кувшин с розовой водой и чашу, чтобы можно было вымыть руки перед едой, а на тарелках лежали тканевые салфетки, которые следовало повесить на плечо поверх одежды и затем вытирать о них пальцы.

Подсмотрев за другими, Деми убедилась, что хоть вилок и не существовало, зато имелись ложки и ножи, причем нож у каждого – свой, личный. Еду брали одной рукой, а разрезали ее ножом, который держали в другой. Она шепотом поделилась наблюдениями с Дорианом, который тут же наколдовал для них пару ножей.

Деметра положила в тарелку немного салата, щедро сдобренного медом и уксусом, и кусочек цыпленка, зачерпнув ложкой побольше зеленого щавелевого соуса. Вся еда была пряной, кисло-сладкой и очень аппетитной. Она не шла ни в какое сравнение с теми ужасами, что обычно говорили о рецептах эпохи Тюдоров в двадцать первом веке.

Слуга подал ей вина, и от серебряного кубка пошел едва заметный пар и знакомый аромат, напоминавший глинтвейн.

– Я распорядилась, чтобы вместе с французским вином подали горячий гипокрас, – с улыбкой сказала Ноэлин, заметив удивление Деми. – Вечера все еще довольно холодны.

– В такой иносказательной манере моя леди-жена пытается выразить недовольство ужинами после заката солнца, – добродушно рассмеялся Гордон Эмброуз, наливая суп прямо в тарелку к уже лежащему там мясу. – Но я считаю, раз уж наш стюард знает отменные чары по созданию свечей, то и нам незачем бояться темноты.

Стюард, прислуживавший за столом и как раз наполнявший кубок своего господина, почтительно кивнул ему в знак благодарности.

– В вашем замке все осведомлены о существовании магии? – поинтересовался Дориан.

– О ней осведомлен весь наш остров, милорд, – довольным тоном сообщил барон. – На нем проживают исключительно маги, волшебники, колдуны и чародеи. Все переселенцы, из разных оконечностей королевства. Моя личная победа против короля нашего, благодетеля Генриха, и я горжусь ею. При дворе уже давно ходят слухи о том, чтобы венценосным указом наречь колдовство преступлением. Неспроста же я предложил Абатису воспользоваться именно моими владениями для проведения шабаша.

– Уже известно, когда прибудет барон Абатис Монтекью? – спросила Деметра. – Нам особенно хотелось бы побеседовать именно с ним.

– Мы ждем нашего друга поутру. Его и ближайших соратников. Остальные прибудут позже, чтобы не вызвать ненужных подозрений, – ответил Гордон Эмброуз. – Шабаш состоится в полнолуние. Всего семь ночей пережить, и мир для светлых и темных народов навсегда изменится, миледи…

Деми перевела напряженный взгляд на Дориана. Легко было забыться в исторической сказке, однако их единственная и главная задача от этого никуда не исчезла. И Дрейк, и Рубина, и Вильгельмина застыли в будущем, в ожидании спасения, в той самой пещере, откуда им двоим удалось сбежать. И только от них, вынужденных путешественников во времени, зависело, выживут друзья или нет.

Оставалась ровно неделя, чтобы не позволить Нью-Авалону погибнуть вновь.

Глава 22. День великих открытий

Первая ночь прошла относительно спокойно, если не брать в расчет то, что непосредственно перед отправлением ко сну вновь пришлось спорить с прислугой. Горничная Деметры, та, что с веснушками на остреньком носу, вместе с юношей-слугой Дориана принялись наперебой убеждать их, что они обязаны спать в одной комнате со своими господами на случай, если последним что-нибудь срочно понадобится. Для них даже имелась деревянная лежанка с соломенным матрасом, которая вынималась из-под кровати с балдахином.