Макс Фрай - Куда исчез Филимор? Тридцать восемь ответов на загадку сэра Артура Конан Дойля
- А ты не дергай меня, - почти закричала Камилла. - Что знаю, то и скажу! И то, что ты с соседкой закручивал, тоже! Пусть спасибо скажет, что воли тебе не дала, а то я б не только тебе волосы повыдирала, но и ей...
9
У входа в дом семейства Больб стояла точно такая же скамья, как и у дома старика Клавдия. Марцис провел пальцами по гладкому, украшенному резьбой дереву, спросил у смуглой девчушки лет шестнадцати, оседлавшей резную спинку:
- Питер скамейку ставил?
Девчушка усмехнулась, подобрала под себя ноги и ехидно скривила губы:
- А кто ж еще? У нас тут руками работают только в крайнем случае. Хотя теперь придется, Питер-то исчез. Или вернется?
- А ты не знаешь? Тебя ведь Евой зовут?
- Точно так. - Девчушка скосила глаза на замершего в паре шагов Кунжа и снова обратила взгляд на советника. - А ты кто?
- Советник Марцис, - ответил тот и присел на согретое солнцем дерево. - Сестра дома?
- И сестра, и мать, - хихикнула Ева. - Отец свеклу вчера еще на рынок повез, а мы теперь дома. Куда ж теперь в таком виде?
Она приподняла подол платья, демонстрируя заплаты, и тут же натянула его на колени и погрозила Кунжу, маявшемуся под полуденным солнцем, пальцем. Тот смущенно вытер со лба пот.
- Здесь все свеклу выращивают? - спросил Марцис.
- Не все, - замотала головой Ева. - У Питера на огородике много чего росло, да и мать его разное сажает. Каждый день по грядкам ползает, хотя зачем теперь, пенсию будет за сына получать. Можно и не работать. Сплавила сыночка и довольна.
- Куда ж это она его сплавила? - заинтересовался Марцис.
- А куда бы ни сплавила, - огрызнулась Ева. - Говорила сыну глупости всякие, вот он и пропал. Колдовство не колдовство, но всякий знает, одно дело колдовать, другое - судьбу править. Недоброе слово - не магия, просто так не отмахнешься. Мне дела нет, сестру жалко, теперь она в девках надолго, других парней в деревне нет.
- А парня тебе жалко не было? - сплел пальцы Марцис.
- А его-то мне зачем жалеть? - фыркнула Ева, и Кунж разглядел злость в темных глазах.
- Да все затем же, - вздохнул Марцис. - Я так понял, что тут в деревне любили парня. Даже оберегали. Все, кроме тебя. Иначе зачем же ты Фукса уломала в дом тебя запустить? Зачем наколдованное скоблить начала?
- Не делала я ему зла! - поджала губы Ева.
- Кто знает, что есть зло? - пожал плечами Марцис. - Вот смотри, парня вроде ты околдовывала, на себя его на постели ворожила да тянула опять ты, память ему переплетала потом тоже ты, а если я об этом сестре твоей расскажу, вроде и зло я сотворю, хотя все тобой сделано. Как же это так выходит? Что молчишь?
Замерла девчушка. Стиснула зубы так, что желваки на скулах зашевелилась. Пальцы побелели, которыми в спинку скамьи вцепилась. Сказать что-то хотела, да только молча сползла на сиденье да глаза закрыла. Сухие ресницы захлопнула, и только тут Кунж разглядел - не шестнадцать ей, а года на два больше.
- Отчего пропал Питер? - спросил Марцис.
- Не знаю, - холодно вымолвила Ева. - Он говорил много, улыбался еще больше, а внутрь не всякого пускал. Только и поняла, что ждал чего-то. Сестре-то моей уж двадцать три, мамка моя пять лет ее к нему приспосабливала, говорила, пусть без магии, зато человек хороший, не обидит. Привораживала его, да, не без этого, но легко. В пределах положенного, когда ворожба не на парня ложится, а на девку, чтобы милей казалась. И все одно, оторвать не могла от Лизи этой, что б ей... Но потом он возьми да скажи, если тот день переживет, то женится на сестре. Тот самый день, когда в домик свой забежал. И все спрашивал, до того еще, как бы я жила, если бы знала, что срок мне еще лет десять, не больше. Я сначала смеялась, говорила, что оторвалась бы по полной, а потом так и сказала ему: как ты, Питер, живешь, так и я бы жила. Если бы смогла. Он промолчал, а потом уж, перед полуднем, на часы посмотрел и... Ну а дальше я рассказывала уже.
- Значит, больше ничего сказать не можешь?
- Да не знаю я ничего, - вздохнула Ева. - Мать его ему чего-то такое сказала, что он как на ровном месте споткнулся. Она же у него... Уж на что Менка моя страшна, а Сандра так вообще. Я, кстати, долго удивлялась, что у такой страшилы красавец родился. Моя мать говорила, что он на какого-то певца похож...
- Ева!
Голос прозвучал от дома. Кунж повернулся и увидел сестру. Она уже была ему знакома, но теперь, когда магия не прикрывала ее, Кунж вздрогнул. Половину лица девушки занимало отвратительное красное пятно.
- Зря вы все это затеяли, - буркнула Ева и пошла к дому.
- Ну что? - кашлянул Кунж. - Господин советник? Вторую дочку да мать ее - будете опрашивать?
- Нет, - отряхнул костюм Марцис. - Да и не о чем спрашивать их. Всю магию, что в доме парня обнаружил, я для себя разъяснил. Но к загадке не приблизился. Понимаете, господин Кунж, главное - технология, а мы все занимаемся персоналиями.
- Так, может, закончить с персоналиями? - поморщился Кунж от напекшего голову солнца. - Если остальных Больб не теребить, то остаются дед Клавдий и мать парня.
- К матери пошли, - поднялся Марцис. - Отложим пока Клавдия. Стариков надо в последнюю очередь слушать, чтобы их науку собственными мыслями не перебить.
10
Дверь в дом Сандры была распахнута настежь, словно хозяйка ждала гостей. Кунж постучал деревянным молотком и, дождавшись невнятного возгласа, шагнул в дом. В отличие от дома Фукса у Сандры было не в пример уютнее. На стенах висели детские рисунки и портрет симпатичного молодого парня с мандолиной в руках. Мебель укрывали салфетки и циновки. Сандра сидела у стола и смотрела в окно на дом сына. Ее большие руки казались прокопченными в дыму и маслянисто поблескивали на белой скатерти, но Кунжа пугали не руки. Еще с первого приезда в деревню он избегал смотреть на лицо Сандры. Оно вызывала дрожь, почти ужас. По отдельности все в ее лице - и прямой большой нос, и тонкие губы, и чуть выкатившиеся глаза с выступающими зрачками, и маленькие веки, и расширяющиеся книзу щеки, и отсутствие морщин на широком, словно высеченном из камня лбу, и не менее десятка подбородков за первым, крохотным и острым, - не вызывало отторжения, но вместе эти черты соединялись в какое-то колдовское заклятье, вызывающее ужас и дрожь. Сандра была по-настоящему страшна. Ее глаза оставались безучастны, но Кунж неожиданно подумал, что если она попытается поселить в них доброту или участие, то в туже секунду станет страшнее в тысячу раз.
Марцис взглянул на Сандру мельком, как будто видел ее давно и привык к страшному облику, и остановился у портрета.
- Ваш сын?
- Похож, - проскрипела Сандра, затем облизала губы, и Кунж убедился, что у нее не раздвоенный язык. - Но это не он. Это Сон Сонг, певец. Он умер до рождения Питера. Задолго до его рождения.
