Владимир Серебряков - Лунная соната для бластера
Я представил себе лихорадочную спешку там, наверху, на вокзалах Кито и Кенийята. Снуют стальные кубы лифтов, как челноки, пронизывающие ткань Доминиона — рабочий цикл шестьдесят секунд, вместимость десять человек — томительно медленно движется бесконечная очередь. Наверное, процесс под каким-нибудь немыслимым предлогом ускорен, двери распахиваются раз в пятьдесят секунд, в сорок… уже не пятнадцать тысяч человек в час покидают Землю, а двадцать две… если наступление сдвига удастся задержать на сутки, это спасет полмиллиона человек. Древний образ всплыл в памяти: насыпная плотина, сдерживающая натиск моря, и рабочие, в бешеном темпе заделывающие бреши, зная, что не смогут продержаться, пока эвакуируются окрестные селения. Плотина рухнет.
Сведениям Элис можно было доверять — она подключилась непосредственно к лосу станции. Через три часа вывоз населения с обреченной Земли будет остановлен. На станцию Лагранж-2 прибудет Координационный совет Колониальной службы в полном составе (за исключением уже отбывших в домены). А сразу же после этого лифт-связь с Землей будет прервана. По-видимому, навсегда.
Может быть, я и не гений. Во всяком случае, лавры Уилсона и Пенроуза мне не светят. Но чтобы предугадать последствия, не надо быть гением. Колониальная служба останется единственной серьезной силой в ойкумене, которая есть Доминион. Не будет ничего удивительного в том, что под маркой борьбы с хаосом голубцы возьмут власть если и не повсеместно, то на большинстве обитаемых миров — после чего подчинение оставшихся станет вопросом чисто техническим. Возьмут? Да им на блюдечке принесут власть, в любом количестве. Прав был циник Карел. Мы приучены искать над собой правительство, чтобы оно нам обещало свободу от себя самого.
Надо остановить их. Любой ценой.
Нет. Не любой. Но — почти.
— Мы должны опередить их, — закончила Элис, вновь сбиваясь на шепот.
Я кивнул.
— Всю… станцию?
Слова не шли на язык. Но я понимал — чтобы избавить Доминион от заговорщиков-голубцов, мало оборвать связь иных миров с Землей. Большая часть колониальщиков уже, вероятно, покинула метрополию, и только самые верные или высокопоставленные — те, чье отсутствие немедля вызовет панику — эвакуируются, как принято говорить, последним рейсом. Пускай этот рейс не прибудет на конечную — на место сгинувших генералов встанут амбициозные полковники, и все начнется по новой.
Чтобы отвести от своей шеи железную пяту, мы должны были уничтожить лифт-связь как таковую. Рассеять в пространстве сорок населенных людьми миров. Даже если на нескольких колониальщики возьмут верх — это не станет катастрофой для всего человечества.
После распада Доминиона населенным мирам потребуется добрая сотня лет, чтобы кое-как наладить первые связи — а, может, и больше. Я сужу по нашей Луне — маленькой и неплохо развитой промышленно, способной довольно быстро наладить производство лифт-станций, но ведь есть и такие планеты, где все силы колонистов уходят на выживание. Таких немало, от Афродиты до Соледад — уже не говорю о каторжных поселениях вроде Миктлана или Аверна. А через век-другой обычаи и привычки жителей разных доменов станут разниться настолько, что единообразие перестанет грозить культуре надолго. В этом мире едва ли возникнет новое Ядро.
И все же, хотя я не мог найти иного выхода, меня охватывала дрожь при мысли о том, что мы безмолвно уговорились сотворить. За годы работы в полиции я привык расходовать людей, спокойно и без угрызений совести — но сейчас я своим решением обрекал на смерть тысячи, может быть, миллионы человек. Тех, кто не выживет без биопрепаратов, без интелтронных схем, без эвольвентного софтвера, поставляемых с более развитых миров.
Я взвесил в уме эти жертвы, и невольно спросил себя — а стоит ли? Может, не такая уж паршивая это штука — рабство? Рабов, говорят, кормить принято регулярно… И сам себе ответил: враки. Колониальщикам придется контролировать свою паству. В переводе это означает: немножко убивать.
— Твой хаб на выделенке? — поинтересовался я, отводя глаза.
— Нет, — ответила Элис с явным облегчением. Похоже было, что нам обоим легче как бы забыть на время о конечной цели, не упоминать, как будто этим мы снимали с себя часть вины, укрывшись от всевидящего ока Господня — или совести.
— Здесь совершенно параноидальная система безопасности — из общедоступного лоса невозможно выйти на системы внутреннего, а к тому не подключиться через дистантный хаб. Нужно найти терминал внутренней сети…
Желательно, добавил я про себя, в укромном месте, чтобы никто не побеспокоил нас, покуда Элис ломает защиту… хотя времени осталось так мало, что скрытность уже не играет роли. Можем хоть вышвырнуть всех из первой же подходящей комнаты и забаррикадироваться.
Во время своих блужданий по станции Элис достала где-то пару контакт-сандалий, позволявших ходить, несмотря на невесомость — к сожалению, только одну пару, которую я и экспроприировал. Босиком в свободном падении далеко не уйдешь. Элис забралась ко мне на спину, вцепившись руками и ногами, и мы вышли из комнаты, напоминая пару крупных приматов.
Я опасался, что меня будут стеречь, или хотя бы установят инвок слежения. Параноик. С точки зрения рядового Санчеса, бежать-то мне некуда. До ближайшего твердого тела сорок три тысячи километров, занятых почти идеальным вакуумом. Можно воспользоваться лифтом — но для этого надо преодолеть контроль на входе в пересадочную зону. И не привлечь внимания своим костюмом (на Луне одеваются очень легко; иммигрантов шокирует с непривычки). Так что коридор, куда мы выглянули, был пуст и тих.
Мое чувство времени стерлось совершенно; без подсказки Элис я и не осознал бы, что наступил вечер четверга. Со дня установления карантина прошла ровно неделя… всего неделя. Но время суток не имело значения — как ни мало внимания обращают на него лунари, но лифты и вовсе работают круглосуточно, а, значит, и станционные служащие трудятся в три смены. По счастью, комнатушке, куда меня запихнули «до выяснения», располагалась в безлюдном месте, в стороне от основных тоннелей, соединявших жилой блок с гроздью ТФП-модулей. Тут размещались склады, пустующие ячейки и те служебные помещения, куда персонал станции за отсутствием острой нужды заглядывал редко — вроде медкабинета.
Двери на Лагранже-2 не запирались — от кого? — но на диафрагме медкабинета стоял кодовый замок. Я отковырнул пломбу и выдернул блок-чип; после этого Элис не составляло труда открыть дверь через вирт. Запереться изнутри оказалось куда сложнее, но и эта проблема была решена при помощи нескольких кусков имплакожи, заткнутых в щели диафрагмы. Преодолеть сопротивление этого импровизированного клина было бы легко и ребенку — на Луне или Земле; но невесомость с ее глубоким пиететом к третьему закону Ньютона не дает приложить усилия — можно в два счета врезаться головой в (условный) потолок и не получить никаких результатов, кроме сотрясения серого и белого вещества.
