Виталий Сертаков - Останкино 2067
Мне стало все равно.
Потом у нее в кармане запиликало, и я чуть не заорал от ужаса, но оказалось, это вызов заправщика. «Домовой» гаража интересовался, как поступить с ее машиной. Я ни черта не понял и решил сам спуститься вниз. Немножко передохнул в гараже, а потом пережил пару опасных минут, пока искал по ярусам ее автомобиль.
Ксана оставила «ягуар» в проходе, в надежде, что объедут. Видимо, она так поступала всякий раз, когда приезжала ко мне, чтобы не платить за место. Делала вид, что скоро уедет, что заскочила на минутку. Именно сегодня ей, а точнее – мне не повезло или не хватило трех сантиметров. В проходе прохаживался разъяренный водитель широченного джипа, и с ним на пару уже топтался охранник. Водитель джипа был в чем-то похож на свой автомобиль, не хотелось бы с ним столкнуться на узкой тропе. Очевидно, встретив розовый «ягуар», он попытался сдать задом, чтобы проскочить в параллельный проход, но зацепил бампером за ограждение и застрял.
Кстати, я сегодня впервые увидел Ксанкину машину. Я бы ее и не нашел, если бы на карточке ключа не стояла гравировка номера. Просто меня раньше не интересовало, на чем моя жена ездит. Меня вообще ни хрена, кроме ее самой, не интересовало.
– Это ваше авто? – недовольно протянул охранник, наблюдая, как я втискиваюсь между рулем и задранным вверх сиденьем.
Этого парня я раньше не встречал. Видимо, сторожей действительно заменили после убийства Линды, а новеньких настропалили бросаться на всех подряд.
– Это машина моей жены. – Я лучезарно улыбнулся владельцу застрявшего джипа и кое-как вывел «ягуар» из гаража. Каждую секунду я ожидал окрика или погони, но никто из охраны так и не появился. После моих ладоней рулевое колесо стало мокрым.
– Отпусти меня, подонок! – Ксана плюет и довольно удачно попадает мне в руку.
Я легонько бью ее по лицу, из носа тут же идет кровь. Вверх ногами очень непросто плеваться, женщина начинает хрипеть и кашлять. Я поворачиваю кран для холодной воды и укладываю ее горизонтально, потом сажусь на табурет и закуриваю очередную сигарету. Уже третью за сегодняшний вечер. Так приятно покурить, особенно после того, как тебе несколько недель внушали, что ты некурящий.
А может быть, несколько месяцев?
Понятия не имею, как долго мы пробыли мужем и женой. Контракта, скорее всего, просто не существует. Теперь смешно и стыдно вспоминать, как Коко раскачивала во мне ментальные блоки.
– Ты ублюдок… – Ксана отплевывается, лежа на боку. Я направляю на нее свет фонаря. Левая половина ее туловища, лицо и костюм становятся мокрыми. Ледяная вода продолжает прибывать в ванну. Кровь из носа размазалась по щекам, а на лбу застыла черным узором. – Выпусти меня немедленно, если не хочешь остаток жизни гнить в тюряге!
Я с наслаждением затягиваюсь. «Эрзац», конечно, не заменит настоящий запрещенный табак, и отвыкаешь от него легко, но как приятно…
– Зачем вы убили Милену Харвик?
От моего вопроса она перестает дышать, и я с подлой яростью чувствую, что попал в точку.
– Ты сумасшедший…
– Зачем вы убили Милену Харвик? – Я ослабляю веревку и несильно наклоняю ее лицо к поверхности воды. – Женщина, ты меня вынуждаешь.
Ксана подгибает, насколько это возможно, ноги и скулит, пуская пузыри. Из глаз ее катятся слезы, косметика расплылась по щекам, но очень скоро она приходит в обычное злобное состояние. Надо отдать должное, она не пытается играть и изворачиваться.
– Януш, ты… ты меня не узнаешь? Если проснулся, ты должен знать, кто я такая на самом деле.
Даже связанная, даже под угрозой затопления, эта женщина очень опасна. С ней нужно говорить крайне осторожно, чтобы она не догадалась, насколько мало мне известно.
Мне известно чудовищно мало.
– Януш, кто тебя разбудил? А-а, я поняла. Это твои ублюдочные криминальные дружки! Я говорила Леве, что их поганое гнездо давно надо было выжечь дотла!
– Сибиренко на тебя наплевать! – говорю я первое, что приходит в голову. – Я видел запись, где он после тебя трахает другую.
Ксана извивается, как личинка, насаженная на иглу. Еще немного – и она выдернет крюк из стены! А я-то полагал, что мне хорошо известны пределы ее ярости.
– Сукин сын, что ты можешь знать о Леве и обо мне! Кто ты вообще такой, чтобы обсуждать его действия, ты не стоишь ногтя с его мизинца! Это великий человек, и скоро все вы будете лизать ему пятки!
– Тогда зачем ты жила со мной, а не с ним? Зачем тебе мужчина, который не стоит и ногтя?
Видимо, на сей раз я сболтнул лишнее. Ксана затихает, даже перестает вырываться, а потом ее начинают сотрясать рыдания.
– Ты дурак, ты же ничего не помнишь… О боже, как я влипла! Ты же сам хотел, сам согласился попробовать.
– Я?! Сам, добровольно согласился жить с такой змеей?
– Я не могу так говорить, у меня шея затекла…
– Потерпишь. Я дольше тебя терпел.
Мне дико хочется ее ударить, это какое-то наваждение. И в то же время я понимаю, что необходимо себя сдерживать, иначе я сорвусь с катушек и забью ее до смерти.
– Ты сам согласился участвовать, ты подписал контракт и все страховки. Если выпустишь, я тебе покажу все документы.
– Ив чем же я, по-твоему, участвую? – Я раскуриваю сигарету и пускаю ей дым в лицо.
Я не понимаю, как я могу себя так вести с женщиной. Если в таких повадках и заключено мое истинное «я», то оно меня пугает. Ксана кашляет. Она мокрая, синяя и очень некрасивая.
Я доволен.
– Ты – перформер третьего поколения. Вначале была «Халва», и парни штамповали дурочек вроде Милены Харвик. Потом придумали «Лукум» и «Нугу». Второе поколение ненамного умнее, но способно на несколько месяцев автономной работы. Ты сам согласился стать первым в новой программе, попробовать полное наложение.
– И как же называется мой сценарий?
– О боже, мальчик… Твой сценарий не имеет никакого отношения к телевидению, неужели непонятно? Им нужен был лучший дознаватель, чтобы выяснить, насколько Останкино уязвимо изнутри. Тебе нужен был куратор – подключили меня…
– Подключили?! Но зачем?
– Януш, я мало что знаю. Сибиренко интересовали частичные замещения личности.
– Что еще, кроме тебя?
– Жилье. Квартира, машина, интересы, друзья, родственники. Ты сам отказался от всего, что мешало работе.
Мне хочется завопить во всю глотку.
– Расскажи о Милене Харвик.
– Она провела рядом с Костадисом положенные часы и передала ему ментальную установку. Но старый лис оказался хитрее всех нас: он что-то заподозрил. Остальные враги Левы клевали на бесплатные пакеты, один лишь Тео отнесся с недоверием. Он так до конца и не поверил, что Лева ему простил измену. Костадис окружил себя детективами и вычислил Лилиан. Она крутилась рядом, корректируя перформера. Ко всем «куклам» первого поколения мы приставляли кураторов. Они должны были дважды в день заговаривать с перформерами и специальными кодовыми вопросами их тестировать. Милеша приперлась на встречу вся в соплях и начала орать на весь этот развлекательный бордель, что никого не убивала… Пришлось ее устранить.
