Павел Марушкин - Дело серых зомби
– Спасибо! – Алиса устроилась на сиденье, также представлявшем собой бочонок – правда, обитый сверху упругой кожей. – Меня зовут Алиса Грей…
– Эльза Нимитц, – представилась незнакомка. – А ты, конечно, приезжая, туристка: это сразу видно.
– Правда?
– Ну естественно! Те, кто живет здесь давно, становятся похожими на аборигенов… Не внешностью, упаси бог! – вдруг рассмеялась Эльза. – Какой-то особой внутренней расслабленностью… Здесь никто не беспокоится о завтрашнем дне, ты уже заметила? Ну, или почти никто… Кстати, ты только что взяла насекомое меню.
– Насекомое?!
– Ну да, это ведь мир амфибий, знаешь ли, – собеседница иронично вздернула бровь. – Инсектов тут хватает, особенно в болотах, причем некоторые очень даже ничего на вкус. Но новичков все-таки лучше предупреждать – разумеется, если ты не готова к рискованным гастрономическим экспериментам.
– Пожалуй, нет, – призналась Алиса. – Может, порекомендуете мне что-нибудь?
– Филе радужных рыб – это бесподобно! – решительно заявила Эльза. – И салат с орхидеями; а еще – чай из плодов чонбу, отлично расслабляет и тонизирует.
– Давно вы здесь живете? – поинтересовалась Алиса.
– Шесть лет… Даже шесть с половиной. И чертовски жалею, что не посетила это сказочное местечко раньше. Пацифида – настоящий рай для того, кто занимается духовными практиками… По крайней мере в теплый период. Зимой здесь совершенно нечего делать, к сожалению.
– А почему?
– Ну, это же фроги, не забывай. Большинство из них впадает в криобиоз. Просто замерзают в своих бассейнах, а возвращаются к жизни лишь весной… Активность поддерживают немногие – один на сотню, думаю.
– Ничего себе! А духовные практики… Вы имеете в виду религию?
– О, нет! Религия – путь большинства… Я же встретила здесь тех, кто предпочитает искать собственные тропинки к познанию.
Принесли заказ. Алиса с интересом разглядывала полоски рыбьей плоти – нежно-розовой, с чуть заметными радужными переливами. Салат немного походил на греческий – крупные ломти овощей, обильно политые маслом. Мясистые лепестки орхидей издавали тонкий аромат. Ощутив внезапный приступ голода, девочка с аппетитом принялась за еду. Рыба была неплоха, но в общем – ничего особенного, за исключением разве что необычного вида; зато салат превзошел все ожидания. Незнакомые дары природы прямо-таки взрывались на языке чудным вкусом – он будоражил память странными ассоциациями. Напиток из плодов чонбу был прохладным, но после нескольких глотков вызывал приятное тепло и расслабленность во всем теле – словно алкоголь, однако голова при этом оставалась ясной.
– Я ведь актриса, мне довелось гастролировать во многих местах, – увлеченно продолжала Эльза. – Теософия – мое главное хобби. И знаешь, ни один из миров спектра ван Верде не может похвастать таким многообразием религиозных школ и направлений, как этот. Представь себе цивилизацию, ориентированную не на прогресс, а на гармонию! По сравнению с местными жители Метрополии… Даже не знаю, как сказать… Они словно… Как механизмы – чертовски эффективные и чертовски скучные. Ох, извини – надеюсь, ты не обиделась?
– Да нет, что вы! – улыбнулась Алиса. – Ну, а фроги? Они что, другие?
– О да, и не только фроги, знаешь ли! В Амфитрите довольно большая иммигрантская община, в основном те, кто не смог вынести давления технологической цивилизации… Здесь полно чудаков, ученых-оригиналов, людей искусства – словом, у нас куда веселее, чем в обществе бесчисленных клерков и юристов! Я уже не говорю о великих мистиках – пожалуй, они сохранились только здесь…
– Наверное, вы нашли себе гуру? – предположила Алиса и тут же смутилась: не сочтет ли новая знакомая эти слова за насмешку?
– Гуру? – задумчиво переспросила Эльза. – Нет… Не могу сказать, что я стала его ученицей. Но знакомство с ним открыло мне глаза на многие вещи, о которых я раньше просто не задумывалась.
– О ком это вы?
– Шакки, Шакки из Ирокко… Вообще-то он импресарио: владелец бродячего театра и режиссер. Но его труппа, одновременно и его ученики, – своего рода маленькая секта… В хорошем смысле, – улыбнулась Эльза. – Он прирожденный властитель умов, человек знания… То есть фрог. Очень сильная и необычная личность… А ты любишь театр?
– Ну… Если честно, мне больше нравится кино, – дипломатично ответила Алиса. – Там меньше условностей…
– Заблуждение! – многозначительно подняла палец новая знакомая. – Синематограф – это самое бездушное из искусств! Театр, дорогая моя, – вот где истинная магия! Когда ты заставляешь зрителя поверить, что дощатый помост и тряпка с намалеванной картинкой – это настоящий мир… О-о, это чувство ни с чем несравнимо! Ну, а что привело в Амфитриту тебя?
– У меня сейчас каникулы… – Алиса замялась: как бы поделикатней сформулировать свое положение. К счастью, Эльза поняла ее по-своему.
– Ну что же, ты сделала отличный выбор! Кстати, как у тебя дела со свободным временем? – тут собеседница подалась вперед и заговорщицки прошептала: – Давно собиралась поглядеть на арлекинову рыбу! Между прочим, самый крупный хищник в этой части планеты. Не хочешь составить мне компанию?
Никаких возражений у Алисы не имелось, кроме того, ее совершенно покорило, что Эльза Нимитц ни разу за все время их знакомства не произнесла сакраментальной фразы «если разрешат твои родители».
– Я знаю иммигрантов, которые по прибытии сюда сжигали свои паспорта и начинали жизнь заново. Придумывали себе имена, даже биографии – и не имели больше никаких дел ни с посольством, ни с Метрополией. Второе рождение! Разве это не здорово – шанс начать все сначала, с чистого листа? – Эльза мечтательно вздохнула и улыбнулась. – Впрочем, тебе еще рано о таком думать. Вряд ли ты успела совершить в жизни много ошибок!
– В таком случае, пойдемте их совершать сейчас же! – предложила девочка.
Добираться до места пришлось часа полтора, сперва на рикше, потом на легкой и валкой лодчонке – любое неосторожное движение грозило ей зачерпнуть бортом. Подросток-фрог, стоя на корме, управлял своим плавсредством с бесшабашной непринужденностью. Доставив пассажирок к месту высадки, он перехватил поудобнее весло, выволок лодку из воды и, пятясь, перетащил ее в соседний канал. Эльза Нимитц и Алиса осторожно пробрались по узкой доске через заболоченный пустырь, то и дело отмахиваясь от настырных насекомых, и ступили на твердую почву. Этот квартал состоял сплошь из дощатых, приземистых, крытых соломой хибар – изящества центральных районов столицы здесь не было и в помине. Зелени, впрочем, хватало: вьющиеся по стенам и окнам растения, как и везде в Амфитрите, служили своеобразным занавесом, спасающим обитателей от жгучих лучей светила.
