Светлана Сухомизская - Ночь оборотня
– А.., разве ты не собиралась заниматься домашними делами?
Мне почудилось в его голосе что-то похожее на замешательство.
– А тебя это так волнует? – усмехнулась Надя. На мой взгляд, она его еще пожалела. Я бы на такую бесцеремонность ответила гораздо язвительней.
– Да нет, – соображая, что сморозил глупость, замялся Себастьян и, схватив со стола четки, уставился на них так, словно впервые увидел. – Просто я... Хотя неважно.
Все замолчали.
Себастьян со скучным лицом перебирал четки, Даниель терзал зубами злосчастный карандаш, Надины алые ногти чертили окружности по крышке стола. И тут нечистый дернул меня за язык.
– Какие еще распоряжения будут, господин младший архангел? – ехидно поинтересовалась я. – Вы обо мне не забыли?
Себастьян оторвался от четок и посмотрел в мою сторону. Как в лучших дамских романах, наши глаза встретились, в результате чего я внезапно онемела и начисто забыла собственные имя, фамилию и прочие анкетные данные.
Обворожительно взмахнув ресницами и улыбнувшись – ни дать ни взять оперная примадонна, – Себастьян проникновенно произнес:
– Забыть! О вас! Как можно? Память о вас всегда живет в моем сердце.
Почему-то эти слова меня совсем не обрадовали. Наоборот – я почувствовала себя полной дурой, которая нечаянно потревожила спящую собаку или сунула палец в электрическую розетку.
– Поэтому, – продолжал Себастьян, – я хотел бы, чтобы вы сейчас отправились домой и хорошенько отдохнули. Завтра нам предстоит нелегкий день.
– А что, мне разве совсем ничего не надо делать? – жалобно простонала я.
– Абсолютно ничего! – подтвердил Себастьян. – До воскресенья ты совершенно свободна!
В надежде на помощь я умоляюще посмотрела на Даниеля.
– Слушай, Себастьян, – начал добрая душа Даниель, – а может...
Себастьян не дал ему договорить:
– Кстати, Захарову можно позвонить и завтра, Даниель. Хотя нет... Сделаем так – я сам ему позвоню. Хорошо? А вы с Надей еще успеете сходить в кино – в выходные сеансов много.
– А как же... – попыталась высказаться недоумевающая Надя.
– Идите, идите! – Себастьян словно оглох. – А я пока поработаю. Труд, как известно, облагораживает. Все, друзья мои, простите – расходимся.
Даниель бросил на меня сочувствующий взгляд незаметно для Себастьяна, пожал плечами и спросил:
– Тебя подвезти?
Изо всех сил стараясь не всхлипнуть и не моргнуть – слезы плескались у края ресниц, – я молча затрясла головой. Даниель тихонько вздохнул и укоризненно покосился на Себастьяна. Тот не заметил.
Даниель и Надя ушли кратчайшим путем через балкон, соединявший квартиры Себастьяна и Даниеля. Меня же радушный хозяин жилища, не утруждая себя лишними словами, со своей обычной очаровательной улыбкой проводил до двери.
Надежда услышать просьбу остаться или на худой конец фразу, аналогичную последнему вопросу Даниеля, была убита щелчком замка двери, захлопнувшейся за моей спиной.
Спотыкаясь на каждой ступеньке, я спустилась вниз и, выйдя на улицу, опустилась на низкий край чугунной решетки, ограждавшей газон, – отчасти оттого, что не было сил идти дальше, отчасти оттого, что мертвая надежда вдруг ожила и стала нашептывать мне утешительно: он побежит, побежит за тобой, догонит, вернет, скажет, что не прав...
Слезы пролились и высохли, а Себастьян так и не появился. Светлый летний вечер, весь пронизанный лучами заходящего солнца, словно золотыми нитями, небо, расписанное оранжевым по светло-синему, детский визг и смех и беготня во дворах – все, что обычно так радует сердце, теперь не в силах было вытащить меня из уныния, в которое я погружалась все глубже и глубже.
Проводив печальным и завистливым взглядом деловито прошмыгнувшую мимо трехцветную кошку, явно отправлявшуюся на любовное свидание, я встала с решетки, потирая отсиженные места (точнее, место было одно – именно то, на котором обычно сидят), и, еле волоча ноги, побрела в сторону метро.
Может быть, мне стало бы немного легче, если бы я могла понять смысл происходящего. Но, как ни мучилась я, как ни ломала голову, и так уже не слишком исправно функционирующую от всех сегодняшних огорчений, внятных объяснений поведению Себастьяна не находилось.
Вернее, было одно. Оно летало вокруг меня назойливой мухой, а я изо всех сил от него отмахивалась. Но муха была из числа тех мерзких тварей – здоровенных, громко жужжащих, отвратительно зеленых, отделаться от которых было не так-то просто. Я снова, как наяву, увидела шоколадные глаза Себастьяна – невыносимо прекрасные и такие же равнодушные, – и сердце тупо заныло, словно я дотронулась пальцем до старого синяка. Волшебное кольцо с тремя китайскими иероглифами на отполированном кусочке нефрита тускло мигало на правом безымянном пальце, очевидно, выражая мне этим свои соболезнования. Пора признать очевидное – он просто не любит меня и никогда не любил, чего бы я там себе ни воображала.
Громко хлюпая носом, я вползла в непривычно прибранную и ухоженную квартиру. Как только дверь за мной закрылась, туфли, кувыркаясь, разлетелись в разные стороны, рюкзак рухнул на пол у двери, а хлюпанье перешло в рыдание.
Доплыв в потоках слез до своей комнаты, я упала на диван, уткнулась в него носом и, расписав во всех красках доброжелательно слушавшей мебели тяготы своей жизни, незаметно уснула.
Проснулась я, когда за окном уже стемнело, голодная и оттого, наверное, очень злая.
– Хватит с меня! – рычала я, с остервенением шуруя по полкам и шкафам в поисках пропитания. – Сколько можно все это терпеть! Да и вообще, это просто глупо: сходить с ума по ангелу, когда вокруг полным-полно людей. И очень даже неплохих!
Результатов поиски не дали. Вернее, дали, но совсем не те, что хотелось. Кроме скудного количества бакалеи (одинокого пакетика быстрорастворимой каши с кленовым сиропом, горсточки риса, полпачки макарон предпенсионного возраста и пакета фасоли, завалявшегося в доме со времен тотального дефицита эпохи загнивания социализма), масла и невероятного количества соусов в бутылках и банках, в доме не было ничего съестного. Нельзя сказать, что я этому удивилась, потому что как раз сегодня собиралась после уборки отправиться в магазин и закупить продовольствие на неделю. Но и бодрости мне это отнюдь не прибавило.
Когда электрический чайник зашумел, заклокотал и, отключаясь, громко щелкнул кнопкой, я высыпала кашу из пакетика в чашку, залила ее кипятком, помешала и с интересом принюхалась, поскольку о существовании кленового сиропа знала только из американских фильмов и представления о нем имела самые смутные.
В следующее мгновение я уронила ложку и оторопело вытаращила глаза.
