Павел Багряк - Синие люди
Некоторое время спустя, после того как Честер отвел Майкла домой, вручив ему танк и пятидесятилеммовых солдатиков, они вместе с Гардом еще раз внимательно прослушали запись беседы Пуси с ребенком. Ничего подозрительного в разговоре не было, как и при наблюдении с той точки, где находился Честер.
— Чепуха! — сказал Фред, с явным разочарованием в голосе.
— А ты что же, думал, что мы с Майклом в одно мгновение разоблачим рэкетиров и тут же их арестуем? — сказал Гард. — И репортер Фред Честер получит преимущественное право брать интервью у собственного сына?
— Но ведь старика совершенно не интересовал мальчишка! Ни откуда он, ни богатые или бедные у него родители, ни где они живут…
— Стоп, стоп, не надо торопиться, — прервал Гард. — Во-первых, в ста сорока девяти случаях материальное положение родителей тоже никого не интересовало. Что касается адреса, то Пуся взял его у меня, сказав, что должен прислать напоминание. Вот видишь…
— Что «видишь»? Ничего я не вижу. У Пуси перебывало много тысяч детей, в его хранилищах сотни тысяч кукол, и только потому, что исчезнувшие дети когда-то обстригли у него свои макушки, он должен их воровать? Он гангстер? Чепуха!
— Брось кипятиться, — примирительно сказал Гард. — Я вовсе и не думаю тебя в чем-либо убеждать, потому что и сам не уверен. Хотя это правильно, что мы пошли в парикмахерскую. В конце концов мы теперь знаем, что адреса и фотографии похищенных детей наверняка были у Сержа Пуси и, вероятно, в игроке у Тура Сайруса. Значит, нам еще следует добраться и до него.
Оба замолчали, погрузившись в размышления.
— А знаешь, — сказал после паузы Честер, — это уже кое-что.
— Нет, — сказал Гард, — это меньше. — Так часто бывало, что, споря, они менялись позициями, подставляя друг другу и свои слабости, и свои козыри. — Это было бы «кое-что», если бы у Пуси не существовали адреса и фамилии многих тысяч ребят, которых никто не похищал и которые преспокойно живут со своими мамами и папами.
— Все правильно, — сказал Честер. — Но есть еще какой-то признак, какая-то упущенная нами деталь, сыгравшая, быть может, роковую роль в судьбе похищенных.
Гард при этих словах взглянул на часы — они сидели в его кабинете — и тихо произнес:
— Надо дождаться Таратуру.
— Ты думаешь, вес детей или их кровь?! — сказал Честер.
— Не знаю. Ничего пока не знаю.
— Какой ужас! — прошептал Фред, ярко представив себе судьбу исчезнувших ребятишек, если недостающей деталью, о которой он говорил с Гардом, была их кровь.
Заканчивался второй день поиска, но не было даже намека на результат. Через те же каналы, что и прежде, Гарду стало известно, что президент звонил министру Воннелу, Воннел — Вутсу, а Вутс пообещал Моргинсу снять с него голову, если по прошествии еще одних суток не появится «хотя бы надежда», как выразился президент.
Весь город уже знал не только о случившемся, но и о мерах, принятых полицией. Невозможно было появиться на почте или на телеграфе без того, чтобы тебя не обыскали, не сняли отпечатков пальцев и не проверили твой почерк. Аэропорты, железнодорожные станции и автострады были намертво перекрыты: поиск Ут Доббс велся по принципу наивысшей интенсивности. Проверялся багаж, выворачивались наизнанку автомашины, просматривались бандероли, вспарывались перины, только что купленные в магазине, но еще не доставленные домой, — через такое густое сито, казалось, иголка не проскочит, не то что человек.
Всеобщая подозрительность охватила город до такой степени, что родители боялись появляться на людях со своими детьми, чтобы окружающие не подумали, будто они нарочно демонстрируют покой и благополучие, которых на самом деле нет, поскольку их совесть чем-то замарана.
В городской тюрьме все еще пребывала в истерическом состоянии гувернантка Доббсов Бригитт Ворбус. Ее многократно допрашивал лично комиссар Вутс, добиваясь точного описания человека, похитившего бедную девочку.
— Он был в шляпе? — спрашивал комиссар.
— В канотье! — уже истерически кричала гувернантка.
— Какого цвета были его носки?
— Рыжего!
— Какой был у него голос?
— Женский!
— Вы что, с ума сошли? — спрашивал Вутс. — Быть может, вы еще скажете, что он был не один, а их было двое? Или четверо?
— Одиннадцать! — кричала Бригитт Ворбус. — Как в команде регбистов! А двенадцатый, запасной, сидел на дереве! Что вы от меня хотите? Я не помню, как он выглядел и сколько их было! Ут пора кормить, вы понимаете? Пора кормить! Ищите мою девочку и не терзайте меня!
— Вы уверены, — перебил ее Вутс, — что преступник был в канотье?
— О Боже! — только и могла выкрикнуть гувернантка.
В конце концов окончательно разозлившись, она дала описание человека, укравшего Ут Доббс, составленное из суммированного внешнего вида племянника сенатора Набеля и его суки Блюмы: лысый череп, зеленые глаза, длинные зубы, короткие ноги, плачущий голос и отвислый зад.
Самым удивительным было то, что как в воду она смотрела.
К вечеру Таратура принес Гарду справку, прочитав которую комиссар понял, что конец веревочки, образовавшей сложный и запутанный клубок, он все же ухватил. Оказалось, что у всех ста сорока девяти детей — семидесяти пяти девочек и семидесяти четырех мальчиков, — согласно данным картотек, хранящихся в детских консультациях, была одна группа крови: первая. И одинаковый резус-фактор: отрицательный! Все прочие медицинские данные не поддавались систематизации ввиду полного разнобоя.
Это и был, очевидно, тот самый недостающий роковой признак.
— Завтра же утром вы отправитесь к Пусе, — сказал Гард инспектору Таратуре. — Возьмите документы налогового работника и проверьте доходы фирмы. Действуйте спокойно, вежливо, но предельно внимательно. Заодно прихватите у него десятка полтора фамилий клиентов — на выбор, из реестровой книги — и проверьте, есть ли среди побывавших в парикмахерской и не пропавших — не пропавших! — такие, у которых первая группа крови и отрицательный резус-фактор. Поняли меня?
Таратура кивнул.
— Я буду ждать телефонного звонка. Здесь. Прямо с утра.
— Договорились, шеф, — сказал Таратура.
Рано утром следующего дня маленькая Ут Доббс осторожно вошла в спальню своих родителей. Потрясенный миллионер не поверил своим глазам, а жена его тут же упала в обморок.
Прибывший на место комиссар Вутс мягко допросил ребенка в присутствии сенатора Доббса и инспектора полиции Моргинса.
— Где ты была?
— У дяди Набеля.
— Что ты там делала?
— Играла с Блюмой.
