Дарья Кузнецова - Дым и зеркала
Я не слишком люблю туристов. Вернее, не совсем так; я к ним безразлична. А их наряды вовсе забавляют и вызываю жалость. Тесные женские платья с пыточными приспособлениями под названием «кольцо», которое принято затягивать до невозможности нормально вдохнуть, эти многослойные мужские одеяния, порой с теми же «кольцами». Лет двадцать назад у нас случилась повальная мода на эти наряды, но хватило её ненадолго. Всё же не с нашей жарой так утягиваться. Остались только узкие мужские брюки и рубашки, в каких утром щеголял дор Керц. Ну, ещё сапоги; но их научились делать великолепного качества, такими, что в них не жарко.
— Да, господин? — вежливо кивнула я. — Что вы хотели?
— Понимаю, что задерживаю вас и отвлекаю, — виноватым голосом ответил молодой человек. — Но эти люди — гости нашего города, и ваш внешний вид, особенно ваши кувшины, привели их в экстаз, — он развёл руками и обезоруживающе улыбнулся, отчего веснушки на лице будто засветились. Я не смогла удержаться от ответной улыбки. — Можно им сделать несколько магографий? С вами и с кувшинами.
— Только если недолго, — со вздохом согласилась я. Почему бы не поработать достопримечательностью, в самом деле!
Туристы восторженно затараторили, когда проводник с жутким акцентом перевёл мои слова на сионский. Я, не вслушиваясь в лепет, миролюбиво улыбалась и покладисто принимала позы, в которые меня жаждали поставить. К счастью, сионцы (если это были они) за рамки не выходили, и дело ограничивалось «поставить один кувшин», «взять оба кувшина в руки», «встать рядом с вот этой женщиной», «дать этой женщине кувшин». Мысли мои были заняты надеждой на то, что ни одна из светлокожих белокурых дам не уронит кувшин, и что броженица не слишком нагреется.
Наконец, когда две самые молодые девушки, возвращая мне имущество, громко заспорили, масло ли в кувшинах, или я иду от колодца с водой, я, едва сдерживая смех, решила заканчивать бесплатный аттракцион и на сионском (куда более чистом, чем у проводника, к слову; у магов очень разностороннее образование) полюбопытствовала:
— А зачем мне в городе колодец?
Эффект был чудесный. Дамы постарше и мужчины растерянно замерли, а девушки испуганно переглянулись.
— Ну… А как же воду носить?
— Для этого у нас две тысячи лет как водопровод есть, — я наивно улыбнулась. А то я не знаю, что северяне всех остальных за варваров считают. — А вы до сих пор мучаетесь со скважинами? — продолжила недоумевать и изображать наивную простушку я. — О, тогда следует посоветовать вашим градоначальникам обратиться к нашим Материалистам и инженерам, они с радостью помогут! Хотите, я подскажу, как добраться к Дому Материи?
— О! Нет, спасибо… извините… спасибо… нет необходимости, — забормотали деморализованные туристы.
— Как скажете, — пожала плечами я. — Хорошего отдыха, — кивнув туристам, я улыбнулась, еле заметно подмигнула с трудом прячущему улыбку проводнику и отправилась дальше своим путём. Мне кажется, проводник всё-таки заметил на моей руке кольцо мага-Иллюзиониста.
Наверное, нехорошо это, но я чувствовала мелочное удовлетворение от неожиданной встречи и того, как удалось щёлкнуть сионцев по носу.
Дальше дорога до дома Пира проходила без каких-либо трудностей и приключений, в охотку. Жара к вечеру несколько спала, и уже не было ощущения, что заходишь в печь или жерло вулкана. Я потому и предпочла прогуляться пешком.
Размеренный ход событий нарушился уже на пороге дома наставника. Захлопнутая дверь открывалась наружу, а руки мои были заняты. Отчего-то не догадавшись поставить свою ношу на землю, я, балансируя на одной ножке, пыталась пристроить на приподнятом бедре оба кувшина, чтобы повернуть ручку. И как раз в этот момент у меня за спиной раздался тихий, жутковато-хриплый голос.
— Вам помочь?
Естественно, от неожиданности я дёрнулась и заметалась, пытаясь удержать вёрткие кувшины. И не удержала бы, но обладатель так напугавшего меня голоса оказался достаточно прытким, чтобы спасти один из сосудов от падения, а второй я крепко сжала в охапке.
— Спасибо, — облегчённо вздохнула я, когда незнакомец выпрямился, и я смогла его разглядеть.
И замерла, не в силах ни вдохнуть ни выдохнуть.
Я знала эти глаза. Карие, тёмные, с лёгким прищуром, под нахмуренными бровями.
Тяжёлая челюсть, чуть кривоватый нос, тонкие суровые губы.
Короткие совершенно чёрные волосы.
На меня смотрела картинка десятилетней давности. Пропал без вести. Признан погибшим. Награждён посмертно…
Я тогда рыдала два дня. Полгода с замиранием сердца ждала каждой новой газеты, ещё какое-то время всё никак не могла поверить, что он действительно умер.
Я умудрилась по-настоящему влюбиться в портрет незнакомого мага в газете.
Молодые маги, примерно с тринадцати лет до шестнадцати, очень эмоционально нестабильны; куда больше, чем обыкновенные подростки. Особенно, девушки. Особенно, Иллюзионисты. Но этой своей неожиданной любовью я умудрилась удивить даже многое повидавшего Пира, тогда ещё, конечно, бывшего никаким не Пиром, а очень даже наставником мастером Мерт-ай-Таллером.
Ту любовь я пережила очень болезненно, и с тех пор принципиально перестала читать газеты. Впрочем, с остальными влюблённостями мне везло не больше, если даже не меньше; штабс-капитан царской армии хотя бы ничем, кроме собственной смерти, меня не обидел.
Я вдруг вновь почувствовала себя пятнадцатилетней девочкой, наткнувшейся в кабинете наставника на открытый разворот газеты и замершей над плохого качества изображением, с которого на меня смотрели проницательные глаза и хмурились тёмные брови.
— Госпожа, вы в порядке? — вскинуло брови материализовавшееся воспоминание, махнув у меня перед лицом рукой. От признания наличия галлюцинаций и неизбежной в связи с ним панической атаки (видения у Иллюзиониста — это очень плохой знак) меня спас кувшин и мысль о том, что он остался цел, а если бы это была галлюцинация — непременно разбился. К счастью, дальше цепочка мыслей выстроиться не успела, а то я бы додумалась, что и кувшин на самом деле разбился, а я не заметила, или и вовсе никакого кувшина не было…
Стоило немного отойти от шока, и страх отступил окончательно: нашлись отличия той картинки и сегодняшнего видения. Видение было старше, у видения на лице появились преждевременные морщины, шею пересекал жутковатого вида шрам, да и одето видение было по-другому. Вместо военной формы — чёрные брюки с тяжёлым ремнём, свободная чёрная же рубашка, высокие ботинки на шнурках и, разумеется, неразлучный с Разрушителями металл. Даже на вид тяжёлые широкие браслеты, больше похожие на наручи старинных доспехов, массивная пряжка, заклёпки на ремне, несколько висящих на боку цепей, виднеющаяся в расстегнутом вороте цепь на шее.
