Александр Бушков - Меж трех времен
— Много электричества жрет? — поинтересовалась Юля.
— Не то слово, сударыня, — с легоньким поклоном отозвался Багловский, невысокий, пухлощекий, с роскошными усами и бакенбардами в классическом стиле Александра II. — Сущая прорва, я бы сказал, Данаидова бочка. Честное слово, мы потому и ломим такие цены, что три четверти денег уходит на оплату электричества. Еще и поэтому первую ознакомительную поездку мы вам намерены устроить, я бы сказал, в облегченном варианте — с помощью второго, вспомогательного генератора. Пробьем коридор только на сутки, построим, фигурально выражаясь, не солидный бетонный мостище, а временные деревянные сходни. Мы четверо при полном отсутствии багажа.
— Ас деловой точки зрения?
— Как нельзя лучше, — торопливо заверил Багловский. — Мне думается, вам не столь уж и необходимо гулять по нашему городку, каким он был сто двадцать лет назад? Конечно, впечатления будут незабываемые, однако вас ведь не это интересует?
— Да уж, — сказал Мокин. — Вы мне лучше вместо завлекательных экскурсий дайте делового человечка…
— К нему в именьице и поедем. Я вам здесь собрал нечто вроде досье на него, потом внимательно изучите. Статский советник в отставке, служил по министерству финансов, попал под кампанию борьбы с мздоимством — тогда тоже случались такие кампании, и на нынешние они походили, как две капли воды. Пришлось из Питера перебраться в именьице, на лоно природы. Но предаваться целиком пасторальным утехам не собирается, сейчас… то есть в восемьсот семьдесят восьмом… занимается железнодорожными концессиями. Связи богатейшие — в департаменте экономики, даже в Государственном совете, а вот капиталы для таких дел маловаты. По-моему, вам такой человек и нужен? Вот видите. А обнаружил я его самым что ни на есть примитивным образом: закопался в архивы под видом, что собираюсь писать книгу о тогдашних предпринимателях. В папке у меня кое-какие результаты обобщены… В той реальности он помог-таки получить концессии двум денежным мешкам из Новороссии. При нашем варианте истории, очень возможно, вы место этих тузов и займете… Как договоритесь.
— Это уже наша забота, — пообещал Мокин с охотничьим огоньком в глазах. — Мы с Аркадий Сергеичем и не таких обламывали…
— Меня одно беспокоит… Вряд ли я смог за день дать вам достаточный инструктаж о том времени и нравах…
— Да ерунда, — махнул рукой Мокин. — Мы ж аргентинцы, не забыли? Если выйдет какой-нибудь ляп, ответ на все один — у нас в далекой Аргентине все совершенно по-другому. В Бразилии, где много диких обезьян…
— Вообще-то, позиция непробиваемая… Только, я вас умоляю, не употребляйте терминов вроде «крыши» и не намекайте, что при недобросовестности партнера вы к нему пошлете мальчиков с пушками. Тогда такие методы были совершенно не в ходу.
— Жаль. — Как показалось Кузьминкину, сожаление Мокина было абсолютно искренним. — Как же они тогда дела делали? Если «кидалу» и заказать нельзя? Первобытные какие-то…
— Ну, я надеюсь, вы справитесь, — ухмыльнулся Багловский. — Школа у вас, надо полагать, хорошая?
— Да уж, — скромно признался Мокин.
— В конце концов, вы там пробудете всего сутки, присмотритесь, пообщаетесь… Если не понравится, будем искать другого. Хотя, судя по тому, что о нем сохранилось в архивах, — прохвост, конечно, такой, что пробы ставить негде, но всегда целился на то, чтобы не вульгарно смыться с мелким кушем, а накрепко присосаться к надежному толстосуму и состоять при нем как можно дольше. Я уверен, обсчитывать в свою пользу будет…
— Ничего, — с многозначительной улыбкой заверил Мокин. — Если что, я всю его бухгалтерию в три секунды на компьютере просчитаю, тут у него против нас кишка будет тонка, — и оскалился довольно жестко. — Я вам верю, что у н и х не принято пугать «крышами» и «заказами», однакож это еще не значит, что недобросовестного партнера нельзя отправить туда, где ни печали, ни воздыхания… У нас и в этом аспекте перед ними преимущество громадное… Давайте досье.
…Разлепив глаза, Кузьминкин ощутил явственное головокружение. Это ничуть не напоминало похмелье, просто какое-то время все вокруг явственно плыло, во рту был непонятный привкус, а во всем теле — неизведанные прежде ощущения, нечто вроде полнейшей пустоты, словно превратился в полую стеклянную фигуру. Упираясь ладонями в дощатый пол, он привстал, выпрямился. Хотел отряхнуть одежду, но пол был чистым, и никакого мусора не пристало. Юля уже стояла у стены, с несколько ошарашенным видом трогала себя кончиками пальцев. Зашевелились Мокин и Багловский.
Комната в точности походила на «камеру отправления» — некрашеный пол из чистых струганых досок, бревенчатые стены. На первый взгляд, они вовсе и не покидали своего времени, небольшого бетонного здания институтского загородного филиала, где под тремя замками скрывалась камера, она же — стартовый бункер. И кодовый замок был совершенно таким же.
Судя по скептическому взгляду Мокина, ему в голову пришли те же мысли. Смахнув невидимые пылинки, он спросил:
— Получилось?
— Сейчас проверим, — сказал Багловский. — Признаюсь честно, иногда перехода не получается, остаемся на прежнем месте, то есть в нашем времени. Ну, как если бы завели машину, а мотор и заглох…
— А это всегда так бывает — башка будто с бадуна?
— Всегда, — кивнул Багловский. — Независимо от того, удался переход или нет. Явление совершенно неизученное — мы еще многого не изучили толком. Подозреваю, сознание просто-напросто на время отключается, попадая в некие непривычные условия…
Он подошел к двери, набрал шестизначный код — электронный замок при каждом нажатии кнопки отзывался знакомым писком, помедлил секунду, взялся за ручку и решительным рывком распахнул дверь.
Юля невольно ойкнула.
Не нужно было никаких разъяснении. Получилось. Вместо безликого коридора конца двадцатого века с матовыми плафонами на потолке и обшарпанным линолеумом на полу за дверью была довольно большая комната с такими же бревенчатыми стенами, широкой лавкой в углу, незастекленным окном, за которым зеленели деревья…
А у окна стоял высокий бородатый мужик в черных шароварах, черной жилетке и синей рубахе навыпуск, перехваченной крученым пояском с кистями. Кузьминкин даже подался назад…
— Поздравляю, господа, — невозмутимо прокомментировал Багловский. Удалось. Восемьсот семьдесят девятый год… Двадцатый век еще не наступил…
Мокин схватил его за рукав, гримасничая.
— Да не берите в голову, — расхохотался Багловский. — Это не абориген, это Эдик. Здешний, так сказать, смотритель и агент в данном времени. В старые времена речушка еще не высохла и мельница еще стояла, вот Эдик и мельничает. Местечко неплохое, раньше мельников подозревали в связях с нечистой силой и особо им своим обществом не надоедали…
