Кожедубов. Логистические трудности (СИ) - Деф Денис

Жуткий вернулся с двумя чашками кофе и в выходном костюме, при этом забыв переодеть розовые плюшевые тапочки. Эта деталь показалась мне весьма милой и забавной. Человек вызвал положительные эмоции своим видом и отсутствием присущей волшебникам вычурности.

— Простите за ожидание, Артемий, — ставя чашку с манящим ароматом предо мной, извинился Жуткий. — Смею предположить, что причина вашего визита — это трагичная кончина моего коллеги и по совместительству лучшего друга Демитра? Такая трагедия! — Вскинув руки к потолку, воскликнул он. — Бедняжечка Софья, как же жаль ее, в столь нежном возрасте потерять отца! Такая трагедия, трагедия, да… — сверкнув глазами, закончил он свое длинное вступление, погружаясь в мысли.

— И не говорите, ужас, — согласился я с ним.

— Да, вы просто не представляете. Софа — очаровательная и нежная, словно нераспустившийся цветок! Марго без ума от неё и всегда стремилась быть рядом, просилась в гости или на попечение! Мы беспокоимся, что без заботы и внимания взрослых этот прекрасный цветок может увянуть в столь юном возрасте! Пусть она уже и достаточно взрослая, чтобы управлять делами своего отца, но без твёрдой мужской руки она вряд ли справится, и её точно облапошит какой-нибудь альфонс! Это же будет настоящая трагедия! — он снова вскинул, повышая голос на конце каждого предложения.

Спустя минуту он продолжил распинаться о дочери убитого и том, как она несчастна и как ее надо срочно защитить. Его слова приводили в ступор, и я уже не понимал, зачем сюда вообще приехал. Какое-то нездоровое внимание к дочери убитого слышалось в словах Жуткого. Я бы даже сказал, что этого «друга» волновала только лишь судьба дочери своего мёртвого товарища. Но, казалось бы, это нормально, они же были близки семьями. Только вот по блеску в его глазах, кажется, сближался он не потому, что Софья была нянькой у его дочурки.

«Убил своего друга, потому что тот не давал ему любить свою дочь как мужчина», — записал в блокноте единственный напрашивавшийся вывод.

— Как вы смеете! Да как бы я мог! Она же мне как дочь! — заорал Жуткий, заглянув в мой блокнот.

— Вы о чём? — не понимая суть его возмущения, спросил я.

— Вы записали в блокноте! — тыча пальцем на книжечку, продолжал он кричать.

— А, не обращайте внимания, я первый день. Вот тренируюсь в написании мотивов, конечно же, я так не считаю. — Я решил тут же развеять заклубившуюся тьму в зрачках волшебника, иначе визит мог завершиться неожиданным образом.

Волшебник еще раз смерил меня пристальным взглядом и, выдохнув, успокоился.

— Извините, просто ситуация, я так сильно переживаю смерть своего горячо любимого друга, — слегка запнувшись после паузы, более спокойным тоном сказал он.

Да, ты больше беспокоишься о том, кому достанутся трусы Софьи, а не о друге. Очередной волшебник, у которого, похоже, давно протекла крыша. Жуткий был третьим за сегодня, и я чувствовал, что это уже закономерность, а не исключение.

— Тогда, может, ответите на парочку вопросов, если это возможно? — смотря ему в глаза, спросил я.

— Конечно, — еще раз выдохнув, согласился он.

— Где вы были в ночь убийства?

— Дома с дочкой.

— Вы знаете кого-нибудь, кто мог бы желать ему смерти?

— Возможно, да! — обрадовался он чему-то. — Демитр часто жаловался на то, что ему постоянно угрожает некий Федр, который также работал над заклинанием уменьшения веса. Возможно, в гильдии вам подскажут, кто бы это мог быть. — ни на секунду не задумываясь, ответил он.

Это была первая хорошая новость за сегодня. Значит, у нашего мёртвого был соперник, у которого действительно имелся серьёзный мотив, исходя из выгоды от изобретения заклинания.

— Благодарю за подсказку, я обязательно проверю, — поблагодарил Жуткого, сделав пометку в блокноте. — Когда вы в последний раз видели своего друга?

— Да вот накануне днём в гильдии столкнулись у кабинета главы.

— О как, — удивился я. — Вы заметили что-то необычное в его поведении?

— Нет, ничего такого. — растерянно произнёс он.

— Пользовался ли он услугами ночных жриц? — спросил я у него, мало ли не только глава помогал ему с девушками.

— Да как вы смеете так о моем друге! Он бы никогда не посмел! В его жизни была только одна женщина, его почившая жена, которая оставила после трагичной смерти дочь! — завелся тут же Жуткий и, вспомнив о ненаглядной Софочке, расплылся в жуткой улыбке.

— Извините, но я был вынужден спросить, — тут же ретировался я, удивившись такой реакции.

Я сделал несколько пометок и, посмотрев на мага, задумался. Всё ли я знаю о своем друге или, как этот бедолага, пребываю в неведении, а на самом деле Саша — подпольный глава тайной организации похитителей-убийц. Да нет, бред какой-то, подумал я и помотал головой, прогоняя эту глупую мысль.

— Я смотрю, ваша обстановка в кабинете не сравнится с вашим другом. Не испытывали вы зависть к его успеху? — решил я спросить, так как разница была слишком разительная.

— Да никогда! — воскликнул он. — Деньги в нашей дружбе никогда не становились камнем преткновения. И если у меня нет башни с отдельной лабораторией и подмастерьем, это не значит, что мои дела идут хуже! — видимо, мой вопрос задел его, и он продолжил на повышенных тонах. — Просто я не люблю всю эту помпезность и излишнее расточительство! — активно зажестикулировал он, указывая на свой кабинет.

Я решил сделать пометку, что он все же завидовал своему другу. Все же те, кто не завидуют, так резко не отрицают.

— Что же, спасибо, что уделили мне время, Валерий Никифорович! Попрошу вас не покидать город ближайшие пару дней. — я окончательно примерил на себя костюм крутого сыщика и закончил опрос подозреваемого.

— Можете быть спокойны, — нехотя и слегка раздраженно ответил он на мою просьбу.

Как только мы пожали руки, в дверь вломилась Марго. Она, не обращая на меня внимания, схватила отца за руку и потянула за собой. Жуткий же, виновато улыбнувшись, не в силах сопротивляться капризу дочери, попросил закрыть за собой дверь.

Выйдя из особняка и накинув куртку, я поёжился от этой встречи. Судя по всему, меня ожидал визит к ещё одному волшебнику, чьё эмоциональное состояние могло быть далеко от нормы. Поняв, что с меня хватит на сегодня, я завел мотоцикл и покатил в контору.

Как только железный конь вынес меня на окружную, все неоднозначные и сложные мысли прогнал набегающий ветер. Живот же урчал сиреной оповещения при бедствиях, требуя экстренного приёма пищи, а усталость навалилась тысячетонным прессом.

Глава 4

Когда я вернулся домой, на часах было десять вечера. По пути домой я вспомнил, что холодильник был уже три дня как пуст, а потому зашел за ужином, который сейчас и выкладывал на стол. Готовый контейнер с замороженной едой из супермаркета с веселым названием «Имперский ужин» предлагал полакомится странной на вид котлетой и немного жухлыми макаронами. Видимо, из-за того, что контейнер оставался последним и желудок пугал округу, я не заметил этого. Аккуратно распечатав контейнер, я не почувствовал странных запахов и, проверив срок годности, выходило, что его запаковали утром. Видимо, во время выкладки контейнер распаковался и макароны просто немного обветрились. Скривив лицо, я подумал, что, возможно, не стоит это есть, но выбора уже не было, а искать что-то другое сил не осталось. Так что я сразу закинул его в открытую микроволновую печь и, хлопнув дверцей, выкрутил таймер на десяток минут. Поставив стул перед микроволновой, я сел на него верхом, облокотившись руками на спинку, и положил голову, наблюдая за медленно вращающимся в окошке старой микроволновой печи контейнером.

В поле моего зрения стояла недопитая бутылка виски, она смотрела на меня, а я на нее. Сглотнув слюну, я все же сдержался и убрал ее в шкаф. Саша не оставил выбора, втравив в эту историю с дурацким расследованием, и чтобы не совершить чего, лучше пока избегать алкоголя. Тем более что, вопреки распространенному мнению, алкоголь не приносил мне облегчения, а лишь усиливал боль и туманил голову чернотой мыслей. Я пил больше для того, чтобы ощутить глубину своего падения в надежде, что это доведёт меня до предела, и моё сердце не выдержит и остановится, унеся в лучший мир. Однако реальность каждый день раскаленными иглами вонзалась в голову, не желая меняться.