Владимир Серебряков - Звездный огонь
Потому что прыжок машины завершился в той самой точке, где оказалась бы «Комета», не запусти Линда Тоомен двигатель на полную мощность.
«И когда истекла третья тысяча лет, — мелькнуло у меня в голове, — разгневался я великим гневом и дал третью клятву девятьсот девяноста девятью тайными именами Аллаха — страшной смерти предать того, кто избавит меня от плена в этой бутылке!» Похоже было, что мы, как безвестный рыбак из сказок Шехерезады, наткнулись на пленного джинна… но с тем хотя бы можно было договориться — или обмануть. А как обманешь машину, к тому же построенную неизвестной расой — и не слишком разумную, судя по тому, что афрормер продолжал действовать миллионы лет после того, как атмосфера Самаэля претерпела фазовый переход?
Сообразив, что и так непозволительно долго предаюсь раздумьям, я вернулся в реальность и сразу же понял — что-то случилось, по выражениям лиц, по сбоям в командах, еще до того, как Новицкая передала мне ссылку на нужный кадр.
Повинуясь законам динамики, баржа вышла на вытянутую орбиту вокруг Самаэля. Наверное, Тоомен потом сбросила бы скорость, чтобы вновь ее набрать, приближаясь к периастру, но пока что мы уходили все дальше и дальше от планеты, огибая ее. Северный полюс скрылся за лимбом.
Но сквозь протяженную мезосферу пробивалось слабое, отчетливо видимое изумрудное сияние.
— Она… — В этот раз даже у агента Ибар дрогнул голос. — Она следует за нами.
Двигатель заработал снова.
Последний, заторможенный кадр записи висел перед моими глазами, рассыпаясь на отдельные пиксели. Рассудок скатывался в фугу, и я отдался ей, выдавив в кровь очередную порцию защитного коктейля, сдавшись на милость Линды Тоомен — единственной, кто сейчас мог вытащить «Комету» из гибельного капкана.
Глава 12
Следующие несколько часов запечатлелись в моей памяти сумбурно. Отчасти потому, что Тоомен поминутно то запускала А-привод на полную мощностъ, пытаясь уйти от преследователя на форсаже, то сбрасывала ускорение до минимума, чтобы скорректировать траекторию — иначе безумные метания занесли бы нас в какой-нибудь медвежий угол и без того не слишком приютливой системы Адоная. В голове мутились от перегрузок, кости трещали. Медицинский монитор навязчиво предупреждал, что обломок сломанного ребра проколол-таки плевру; до гемоторакса, правда, не дошло, но кончилось тем, что я установил нейронную блокаду и весь правый бок потерял чувствительность.
А богмашина следовала за нами, точно привязанная. Хуже того — начинала настигать корабль.
Поведение ее окончательно убедило нас, что мы имеем дело не с разумным существом. Даже не с псевдоразумным. Богмашина выполняла заложенную в неё создателями программу. Проблема заключалась в том, что ни цели этой программы, ни стимулов, которые могли сбить машину с курса, мы не знали и даже догадаться не могли.
Для начала я не мог понять, почему чудовищная конструкция не догоняет нас. Прыжок, который она совершила в первые секунды погони, доказывал, что высокие ускорения для нее — не проблема. Существо из плоти и крови было бы размазано в тонкий блин. Можно было предположить, что в безмерно разреженной межпланетной среде семя не находило достаточно вещества, чтобы черпать энергию из его аннигиляции, — но когда Тоомен решила оторваться и чуть не переломала нам всем кости перегрузками, богмашина без видимых усилий повторила этот маневр.
Покинув пределы атмосферы, машина — я никак не мог подобрать ей другого имени; все время хотелось назвать ее «существом» — изменилась. Зеленые крылья померкли — только с помощью фильтров-усилителей или в тепловом диапазоне можно было увидеть их — и вновь сменили конфигурацию. Составленный из сросшихся лепестков диск распался на четыре неравных доли, выпавших из общей плоскости.
— Она похожа на птицу, — тоскливо заметила Дебора Фукс, вглядываясь в темные небеса инфракрасного диапазона. — Сияющего голубя…
— Скорей ястреба, — поправила Кася.
На мой взгляд, сходство ограничивалось тем, что у машины образовались два крыла и хвост. Чем такая конфигурация полезна — мы так и не сумели выяснить, как не поняли и того, каким вообще образом разгоняется этот стервятник. Ракетного выхлопа мы не заметили. Можно было предположить лазерный привод — но и эту версию пришлось отбросить. Утешало одно — законов сохранения богмашина не попирала и не пыталась, например, телепортироваться.
Она всего лишь следовала за нами, постепенно сокращая расстояние. Очень постепенно… словно присматриваясь к добыче, прежде чем покончить с ней одним броском.
Когда стало ясно, что попытки оторваться не приносят результата, Линда Тоомен зафиксировала ускорение, и мы устроили еще один мозговой штурм — в сокращенном составе. Я ожидал, что тело Лаймана Тоу отправится в трюм или шлюзовую камеру до посадки, но у Ибар были свои планы. Прекурсолог должен был и после смерти послужить науке. Сколько мне было известно, еще ни одного человека не хоронили в пространстве, как прежде — моряков в волнах; если кто-то из рабочих умирал на лифт-станции, его тело просто отправляли на родину следующим рейсом, даже если станция при этом мчалась между звезд вполовину медленней света. Толстенький китаец оказался первым. Наскоро облачившись в скафандр, Тоомен выбросила его тело за борт, и оно тут же отстало.
Недолго думая, вторым пилотом, на место погибшего Тоу, финка избрала Касю Новицкую, оставив Дебору Фукс следить за приборами. Я понимал ее логику. Конечно, русскую, с ее нестандартными нейраугментами, контролировать будет тяжелей, но ставить к рулю выменянку с не вполне стабильной психикой — благодарю покорно!
Мы собрались в рубке. Я так и не вылезал из ложа; прежде чем занять место рядом, Новицкая по доброте душевной притащила мне очередной паек. Кормовая переборка, нынешний пол, уже напоминала свалку; убирать мусор на борту было некуда, а оба постоянных жителя рубки не отличались чистоплотностью. Лайман Тоу, должно быть, просто не представлял жизни без комфортроники, а хозяйка баржи считала ниже своего достоинства собирать обертки и подносики в специальные пакеты. Деборе Фукс пришлось расчистить место на краю люка, чтобы присесть у ног центрального ложа.
— Какие предложения? — начала было Кася Новицкая, но Тоомен походя парализовала ей голосовые связки.
— Тшш! — Она укоризненно покачала пальчиком в массивной перчатке. Комбинезона-подскафандровика агентесса так и не сняла, только подключила разъемы к системе жизнеобеспечения полетного ложа. — Посмотрим вначале, что даст мой эксперимент.
