Павел Багряк - Пять президентов. Научно-фантастический роман
Столь же тихо и деловито прекратил свое существование четвертый президент. Все ошеломленно смотрели на пятого, не в силах вымолвить ни единого слова. Лишь Джекобс философски заметил:
— Бог дал — Бог взял…
Пятый президент, одетый в несвежую рубашку, судорожно вцепился в ручки кресла, словно надеялся с их помощью удержаться в этом обманчивом мире.
Воннел за всю свою долгую жизнь еще никогда не видел, чтобы кто-нибудь так буквально и так крепко держался за президентское кресло.
Внезапно тишину нарушил Джекобс.
— Кен, — сказал он президенту, — мы с вами опять одни?
По членам Совета словно прошел удар током.
— Генерал, — прохрипел Крафт, — объясните!
Дорон судорожно глотнул воздух.
Спасительно — о, как спасительно! — сзади проскрипела дверь. Оттуда высунулась рука и сделала Воннелу энергичный знак.
Как зачарованные, члены Совета уставились взглядами на эту кощунственную руку.
Воннел метнулся к двери.
Президент, ни на что не обращая внимания, лихорадочно ощупывал себя. Со стороны могло показаться, что президента одолели блохи.
— Господа, — лицо Воннела дергалось, когда он обернулся, — некоторым образом… осмелюсь сообщить… сообщить…
— Ну?! — теряя самообладание, завопил Крафт, и члены Совета вскочили, тоже готовые завопить, заорать, закричать.
— К усадьбе движется колонна машин с демонстрантами! — выпалил Воннел. — Они близко!
— Кто допустил?! — Крафт сгреб министра за отвороты пиджака. — Войска! Почему не стреляют?..
— Это Дорон! — пискнул министр. — Он отдал приказ соблюдать конституцию!
— Господи, упокой его душу! — вздохнул Джекобс.
ОБОРОТЕНЬ
Повесть четвертая
ПРОЛОГ
Событие, описанное в прологе, с очевидной бесспорностью наблюдал со стороны Всевышний, на глазах которого вообще происходит все, что происходит. Но Господь Бог по старой традиции никогда не выступает в качестве официального свидетеля. Его невозможно пригласить в кабинет комиссара полиции Гарда и предложить рассказать все по порядку, предварительно угостив сигарой.
Стало быть, если нет других свидетелей, лишь человеческое воображение способно воссоздать утраченную действительность. Картина не всегда будет совпадать в деталях с той, что была на самом деле, но так ли важны детали, когда речь идет о восстановлении целого?
Итак, было то особенное время суток, о котором Земля узнала лишь с появлением цивилизации и которое всюду и везде называется часами пик. Прозвенели звонки, возвестив всем живым, что они свободны от работы. Разом открылись тысячи шлюзов, выплеснув наружу нескончаемый людской поток. Он мгновенно захлестнул русла центральных проспектов, растекся по каналам боковых улиц и разветвился многочисленными ручьями по переулкам.
Если бы движение пешеходов поручили описать физику, он сказал бы, пожалуй, что в обычное время суток оно подчиняется распределению Максвелла: можно встретить и бегущих прохожих, и неподвижно стоящих перед витриной. В часы же пик человеческая река течет одним общим потоком: почти нет обгоняющих, нет и отстающих.
В этот вечер один человек несколько выпадал из общего ритма. Он шел не торопясь, с трудом переставляя ноги. По виду он напоминал неудачливого коммивояжера, измотавшегося за день от бесплодных попыток сбыть свой товар, причем сходство с торговым агентом усиливалось еще тем, что в руках у человека был небольшой черный чемодан, в каком обычно носят образцы изделий.
Обгоняя незнакомца, прохожие то и дело задевали его, но он, казалось, не обращал на это никакого внимания. Время от времени он поглядывал на часы, но, вместо того чтобы ускорить шаг, двигался еще медленнее.
Наконец он свернул с главного проспекта на поперечную улицу, а затем углубился в лабиринт переулков. Чем больше он удалялся от центра, тем реже встречались ему прохожие.
Скоро человек оказался в узеньком безлюдном переулке, неведомо как сохранившемся в этой части города. Это был тупичок, своеобразный аппендикс, притаившийся позади новых высоких зданий, укравших у него изрядную долю солнечного света. Здесь даже в ясный весенний день сизым дымом клубился сумрак, и от этого ветхие, все в пятнах сырости, покосившиеся домики казались еще более убогими и зловещими.
Незнакомец несколько раз приостанавливался, пытаясь прочесть на фонариках номера домов. Наконец ему удалось разобрать номер, хотя цифры и были съедены ржавчиной. Тогда он уверенно, но с предосторожностями, как будто его подстерегал снайпер, направился к стоящему в конце тупичка трехэтажному особняку с обвалившимся карнизом.
Переулок был в этот момент тих и пустынен, лишь в отдалении простучали кастаньетами чьи-то каблучки.
Подойдя к подъезду и убедившись, что на лестнице никого нет, незнакомец торопливо поднялся на второй этаж и остановился перед дверью, на которой была прибита эмалированная табличка с цифрой «З». Вдруг где-то на третьем этаже скрипнула дверная пружина, и резкий мужской голос прокричал:
— Паола, начинается!
Незнакомец окаменел. Тот, кто звал Паолу, должно быть, не собирался долго ее разыскивать. Дверь наверху захлопнулась, и вновь воцарилась тишина.
Незнакомец медленно вытащил из кармана черного плаща черные перчатки и стал натягивать их на руки. Делал он это весьма обстоятельно, расправляя каждый палец в отдельности. Трудно было понять, руководила ли им привычная аккуратность или желание хотя бы ненадолго, пусть на минуту, оттянуть главный момент.
Затем он раскрыл чемодан, вытянул толстый резиновый шнур и, шагнув к двери, решительно прикрепил его свободный конец к скважине замка. Теперь он действовал точными, хорошо рассчитанными движениями.
Проверив, хорошо ли держится шнур, незнакомец заглянул внутрь чемодана, повернул там какую-то ручку и, мгновение помедлив, нажал на кнопку звонка.
За дверью проскрипели шаги. Низкий голос спросил:
— Кто?
— Телеграмма, — глухо ответил незнакомец.
— Прекрасно, — сказал низкий голос. — Обождите минуту.
— Паола! — вновь позвали наверху. — Ты идешь?
Человек с чемоданом замер, вобрав голову в плечи. За дверью послышался характерный металлический звук: хозяин квартиры взялся за головку замка. И в то же мгновение человек на лестничной площадке быстро нажал внутри чемодана какую-то кнопку. В тишине дома отчетливо прозвучал короткий сухой треск, напоминающий звук разрываемого полотна. За дверью ему тотчас ответил вскрик и мягкий стук упавшего тела.
