Джаспер Ффорде - Беги, Четверг, беги, или Жесткий переплет
– Отлично! – воскликнула она. – Что надо сделать?
– Страница вторая, – Глашатай заглянул в свою папку, – побег Абеля Мэгвича. Похоже, наш герой ускользает с тюремной баржи вплавь с кандалами на ногах. Так он неминуемо камнем пойдет ко дну. Нет Мэгвича – нет побега – нет карьеры в Австралии, нет денег, которые потом достанутся Пипу, нет надежд, нет романа. Когда он доберется до берега, кандалы должны быть на нем, чтобы Пип мог принести напильник и освободить его, так что вам придется потрудиться в предыстории. Вопросы есть?
– Нет, – ответила мисс Хэвишем. – Четверг?
– А? Тоже нет.
От всех этих разговоров у меня голова шла кругом. Некоторое время мне предстояло находиться под крылышком Хэвишем, что, по здравом размышлении, весьма неплохо.
– Отлично. – Глашатай подписал запрос и вырвал этот лист. – Отдайте Уэммику[42] на складе.
Он оставил нас и вызвал Фойла[43] и Червонную Даму по поводу пропавшего Касса{20} – героя романа «Сайлес Марнер»[44].
– Ты что-нибудь поняла? – спросила мисс Хэвишем.
– Ничего.
– Хорошо! – улыбнулась моя наставница. – Все беллетрицейские новобранцы должны отправляться на первое дело, не понимая, что к чему!
Глава 26.
Первое задание: устранение дыроляпов в «Больших надеждах»
Дыроляп: термин, описывающий дыры в ткани повествования, оставленные автором и блокирующие развитие сюжета. Незаметный дыроляп может и не причинить книге ущерба даже на протяжении миллиона прочтений, но затем внезапно происходит катастрофа: сама книга может трагически распасться. Потому беллетрицейская поговорка гласит: «Побочный сюжет много сил бережет».
Текстовый маркер: аварийное приспособление, внешне напоминающее спортивную ракетницу. Созданный беллетрицейским конструкторским отделом, текстовый маркер позволяет попавшему в ловушку беллетрицейскому «маркировать» текст книги, в которой он застрял, используя специальный шрифт-код: жирный, курсив, подчеркивание и так далее, индивидуальный для каждого агента. Тогда другой агент может прыгнуть на нужную страницу для осуществления спасательной операции. Работает хорошо – если спасатель ищет сигнал.
ЕДИНСТВЕННЫЙ И ПОЛНОМОЧНЫЙ ПРЕДСТАВИТЕЛЬ УОРРИНГТОНСКИХ КОТОВ. Беллетрицейский путеводитель по Великой библиотеке (глоссарий)Мисс Хэвишем откомандировала меня за чаем, велев мне явиться к ее столу, и я направилась к напиткам и закускам.
– Добрый вечер, мисс Нонетот, – приветствовал меня хорошо одетый молодой человек в брюках-гольф и спортивном блейзере.
У него были аккуратно подстриженные усики и монокль. Он улыбнулся и протянул мне руку.
– Вернхэм Дин, отрицательный герой, местожительство – роман Дафны Фаркитт «Сквайр из Хай-Поттерньюс», двести сорок шесть страниц, мягкая обложка, три фунта девяносто девять пенсов.
Я пожала ему руку.
– Знаю, о чем вы думаете, – печально проговорил он. – Дафну Фаркитт никто в грош не ставит, но ее книги отлично расходятся, и она всегда хорошо ко мне относилась, вот только в одной главе я насилую служанку в Поттерньюс-Холле, а затем вероломно вышвыриваю ее из своего дома. Я не хотел, поверьте.
Он смотрел на меня почти умоляюще, как миссис Дэшвуд, объяснявшая свои поступки в «Разуме и чувстве». Видимо, предписанная автором жизнь бывает довольно неприятной.
– Извините, не читала, – соврала я, не желая вникать в хитросплетения фаркиттовских сюжетов: там можно застрять надолго.
– Ах! – с облегчением сказал он, затем добавил: – Вам повезло с наставницей. Мисс Хэвишем сильная, надежная, но ужасно педантичная. А ведь существует немало хитрых приемчиков, либо не одобряемых старшими членами беллетриции, либо просто не известных им. Если позволите, я когда-нибудь покажу вам некоторые из них.
Меня тронула его любезность.
– Спасибо, мистер Дин, принимаю с благодарностью.
– Берн, – поправил он. – Зовите меня Берн. Послушайте, не слишком полагайтесь на эти международные стандартные книжные номера. Глашатай склонен слишком переоценивать техническую сторону. Хотя навигационная система ISBN и кажется привлекательной, все же стоит на всякий случай иметь при себе одну из старых карт Брэдшоу.
– Я запомню это, Берн, спасибо.
– И не бойтесь старика Харриса. Лает, но не кусается. Меня презирает – как же, герой халтурного дамского романа. Но я в любой момент готов ему доказать, что я не промах!
Он налил нам обоим чаю и продолжал:
– Он обучался еще тогда, когда новобранцев забрасывали в «Путь паломника»[45] и приказывали выбираться самостоятельно. Вот он и считает всех новеньких мягкотелыми слабаками. Разве не так, Твид?
Он повернулся к моему недоброжелателю.
Харрис Твид стоял рядом с пустой кофейной чашкой в руках.
– Что ты за чушь несешь, Дин? – спросил он, грозно нахмурившись.
– Я говорил мисс Нонетот, что ты считаешь нас всех слабаками.
Харрис шагнул к нам, сердито зыркнул на Дина, затем пригвоздил меня к месту взглядом темно-карих глаз. Ему было около пятидесяти, он уже слегка поседел, а кожа на его лице, казалось, изначально предназначалась для черепа на три размера меньше.
– Хэвишем не рассказывала вам про Кладезь Погибших Сюжетов? – спросил он.
– Кот упоминал. Там живут неопубликованные книги.
– Не совсем так. Кладезь Погибших Сюжетов – это место, где витают смутные идеи, пока не превращаются в краткие наброски. Это бродильный чан фантазии. Лоно, где вызревают слова. Спуститесь туда – и вы увидите контуры сюжетов, пульсирующие в шкафах, словно первичные формы жизни. Духи пока только схематично очерченных персонажей шныряют по коридорам в поисках фабул и диалогов, прежде чем влиться в повествование. Если им повезет, книга найдет своего издателя и переместится наверх, в Библиотеку.
– А если не повезет?
– Останется в цоколе. Но есть еще кое-что – под Кладезем Погибших Сюжетов расположен еще один этаж. Цокольный этаж номер тридцать один. О нем предпочитают не говорить. Там томятся всю мучительную вечность выброшенные из повествования персонажи, неудачные сюжетные повороты, недозревшие идеи и коррумпированные агенты беллетриции. Не забывайте об этом.
Я была настолько ошарашена, что не могла произнести ни слова. Твид смерил Дина гневным взглядом, хмуро взглянул на меня, налил себе кофе и ушел. Как только он оказался вне пределов слышимости, Вернхэм повернулся ко мне и сказал:
– Бред сивой кобылы. Нет тридцать первого цокольного этажа.
