Вера Чиркова - Кокетка
— Ну а что мне будет за то, что мы украли тебя? — недоверчиво усмехнулся он, пытаясь спрятать блеск мелькнувшей в глазах неистовой надежды.
— Кто это видел? — хладнокровно заявила тихоня, глядя ему прямо в глаза, — только Хар! А он меня никогда не выдаст.
— Не соглашайся! — отчаянно глядя на Голона, шагнула от двери оборотница, — они тебе не поверят!
— Мне теперь все равно… — обреченно вздохнул он, и строго приказал, — принеси сюда Чилу.
— Голон! — ахнула женщина, и сникла под его яростным взглядом, — как прикажешь…
— Кто такая Чила? — насторожилась Лэни, какая-то тайна скрывалась за этим коротким именем, нехорошая, грязная тайна, судя по кривой ухмылке оборотня.
— Я расскажу… садись, пять минут ничего не решат. — он на миг смолк, стиснул в кулаки блеснувшие когтями пальцы и вдруг спросил, — кто для тебя оборотни?
— Ну, это же всем известно, — понимая, почему он задал такой вопрос, уверенно ответила тихоня, — люди с особым магическим даром, позволяющим образовывать защитный кокон с обликом какого-нибудь зверя.
— Спасибо, — искренне поблагодарил он, — в нашем королевстве большинство людей думают, что мы и есть звери.
— Эти сказки плетутся от страха и невежества, — кротко заметила тихоня, и не желая сейчас обсуждать эту больную тему, попыталась вернуться к прежнему разговору, — ты хотел сказать, кто такая Чила?
— Чила — это моя дочь. От нее, от Зоралды, — мрачно признался Голон, — Клянусь, я никогда не хотел никаких детей, да и вообще ничего не хотел. Всегда понимал, что для ведьмы я только шлюха… прости за грубое слово.
Лэни молчала, боясь спугнуть эту исповедь, открывающую ей еще одну грань облика женщины, превратившей свою жизнь в охоту на разлюбившего ее мужчину.
— А вот Зоре ребенок был нужен, хотя я об этом даже не догадывался. Только потом понял, что она очень надеялась родить от оборотня дочь с сильными магическими способностями. А Чила оказалась всего лишь полукровкой, не унаследовавшей даже слабых способностей матери. Ей был только месяц, когда мы нашли корзинку на портальной башне, и только своими методами сумели выяснить, кто родители.
— Святая тишина, — вырвалось у герцогини, всего чего угодно она ожидала от ведьмы, но только не такого бессердечия.
— А я не удивился, — горько усмехнулся Голон, — видел, какая она дрянь. Если бы хватило сил, удавил бы своими руками. Но боялся даже слово сказать против, у меня полсемьи ходило под подчинением, самых лучших извела. А к ребенку привязался… сам вырастил. Но не сумел надежно скрыть… даже не думал, что она способна причинить вред своему дитю. Верил в материнскую любовь… глупец. А ведьма поняла, что может этим меня связать еще сильнее… и однажды, когда я попробовал спорить, бросила на Чилу проклятье… редкое. Зелья у нее были сильные, сам приносил из Дройвии. Думаю, и противоядие имелось, я деньги собирал, хотел выкупить, Зора была очень жадной. Но она вдруг пропала.
Лэни только тихо вздохнула. Абсолютно не верилось ей, что ведьма освободила бы ребенка. Это же было так удобно, целая стая оборотней в подчинении, быстрых, ловких, чутких. И многое, что было тихоне раньше непонятно, представало теперь совсем в другом свете. Как ведьме удавалось за всеми следить, и всех держать в руках, и почему ей удалось найти все заброшенные и полуразрушенные замки и крепости, и многое другое.
— Вот и мы, — оборотница стояла в дверях, держа на руках бледненького худого ребенка, которому трудно было дать больше года.
Но смотрела малышка с такой недетской печалью, что тихоня не выдержала, хрипловатым шёпотом спросила, сколько ей лет.
— Третий, — ответил Голон, и в его взгляде мелькнула печальная гордость, — все понимает и разговаривала хорошо… но теперь… Вот капсула, — резко сменил он тему разговора.
— У тебя ведь пояс есть? — проверяя свою догадку, осторожно осведомилась тихоня, — может, наденешь?
— Могу, — подумав, согласился он и достал из шкафа неширокий пояс с ножнами и кинжалом.
— Ого, — восхищенно ахнула Лэни, сообразив, что перед ней старинный артефакт.
— Хочешь дотронуться?
— Нет. Во мне нету крови оборотней. — почти с сожалением отказалась она, забирая у приунывшей оборотницы ребенка, — Надевай, и уходим. Только не волнуйся, все будет хорошо.
— А ирбиса?
— Как я могу его забыть! Хар, ко мне!
На портальной площадке было сыро, осенние тучи, столько дней висевшие над столицей и предместьями, наконец-то разразились нудным дождиком. Тихоня отпустила ошейник и ирбис первый метнулся под знакомое укрытие, помчался по лестнице вниз, едва не сшибив кого-то по пути.
Лэни бежала следом, бережно прижимая к себе легкое тельце в пушистых вязаных одежках, но успела заметить, что оборотень пришел не один, прихватив в последний момент свою помощницу. Значит, решил, что во время серьезного разговора некому будет присмотреть за ребенком, хмыкнула тихоня, но не стала ничего ему ни объяснять, ни обещать. Таких, зажатых судьбой в самый угол людей, не убедишь никакими словами, они верят только собственным глазам, и то не сразу.
Радостное урчание Хара перебили взволнованные громкие знакомые голоса, и она побежала еще быстрее, отчетливо слыша, что оборотни не отстают ни на миг.
— Лэни! — Тэйна обогнала мужчин, вырвалась вперед, и застыла в недоумении, обнаружив на руках сестры ребенка.
Но промедлила только миг, заслышав за плечом дыханье Змея, решительно забрала у тихони Чилу, прижала к себе и вдруг рыкнула крепкое словцо, от которого приоткрыли рот даже бывалые гвардейцы.
— Какая… герпень это сделала?
— Никто ничего не слышал! Все в караулку! — немедленно гаркнул откуда-то от входа голос Арвельда.
— Зора, — ответила герцогине на ходу Лэни, наконец-то поверившая, что она вернулась к родным и все обошлось.
Шагнула навстречу к замершему вдруг Змею, обвила руками его торс и, прижавшись щекой к дрогнувшей груди, тихо шепнула, что объяснит все позже.
— Боюсь, — бережно обнимая ее плечи, с легкой укоризной выдохнул Дагорд, — долго я не проживу, любимая, если ты все время будешь брать такие задания.
— Долго брать их ей не придется, — вдруг серьезно заявил присматривавший за ними Голон, — женщинам в ее положении нужно себя беречь.
— В каком положении? — недоумевающе вытаращился Змей.
— Как ты смог определить? — интересовало тихоню.
— Ты же разрешила мне коснуться святого браслета, — объяснил вожак, краем глаза наблюдая, как нежно шепчет что-то его дочке смеска и как темнеют при этом глаза стоящего рядом мужчины, — а по нему все понятно.
