Айзек Азимов - Миры Айзека Азимова. Книга 4
— Кто вам это сказал?
— Если вашу профессию так называть не принято, — сказал Бейли, — приношу свои извинения. На Земле так говорят все, и ничего уничижительного в таком обозначении нет.
— Я дизайнер причесок и костюмов, — ответил Гремионис. — Это признанный раздел искусства. Собственно говоря, я персональный художник. — Его палец снова скользнул по усикам.
— Я заметил ваши усы, — серьезным тоном сказал Бейли. — Они приняты на Авроре?
— Нет. Но надеюсь, что будут. Взять мужское лицо… Многим из них можно придать больше мужественности, силы с помощью правильного использования лицевых волос. Все зависит от подхода. Это часть моей профессии. Конечно, можно переборщить. На планете Паллада лицевые волосы носят многие, но там модно прибегать к многоцветной окраске. Каждый волосок красится отдельно для создания определенного эффекта. Но это глупо. Эффект сохраняется недолго, со временем оттенки изменяются и смешиваются в нечто жуткое. И все-таки даже это по-своему лучше лысости лица. Нет ничего столь непривлекательного, чем пустынное лицо. Это мой собственный термин. Я им пользуюсь в беседах с потенциальными клиентами, и он производит впечатление. На планете Смитей…
Его негромкая быстрая речь обладала какой-то гипнотической силой, подкрепляемой его увлеченностью, глубокой искренностью взгляда, прикованного к лицу Бейли. Тому пришлось сделать почти физическое усилие, чтобы стряхнуть с себя это наваждение. Он сказал:
— Мистер Гремионис, вы робопсихолог?
Гремионис вздрогнул и как будто растерялся, когда его внезапно перебили.
— Робопсихолог?
— Да. Робопсихолог.
— Вовсе нет. Я пользуюсь роботами как все, но что у них внутри, понятия не имею. Да и не интересуюсь.
— Но вы живете на территории Института робопсихологии. Как так?
— Это глупо! — Гремионис наморщил нос. — Институт был спроектирован несколько лет назад как самодостаточная община. У нас есть собственные ремонтные мастерские, собственные мастерские для робопрофилактики, врачи, структуралисты. Весь персонал живет здесь же, и раз им нужен персональный художник, то есть Сантрикс Гремионис, то и я живу здесь. Что-то в моей профессии есть такое, отчего мне не следовало бы жить здесь?
— Я этого не говорил.
Гремионис отвернулся с обидой, которую торопливое отрицание Бейли не смягчило. Он нажал на кнопку, а затем, скользнув взглядом по разноцветной прямоугольной панели, словно побарабанил по ней кончиками пальцев.
С потолка бесшумно опустился шар и повис в метре над их головами. Он раскрылся, точно разделяющийся на дольки апельсин, и внутри него заиграли краски под негромкие мелодичные звуки. Они и цвета так гармонично сливались, что изумленный Бейли вскоре почувствовал, что уже не отличает звуков от красок.
Окна стали непрозрачными, дольки окрасились ярче.
— Не слишком ярко? — спросил Гремионис.
— Нет, — поколебавшись, ответил Бейли.
— Это служит фоном. Я подобрал успокаивающие комбинации, которые помогут нам вести цивилизованную беседу, понимаете? — Затем он добавил деловито: — Так приступим к делу?
Бейли с некоторым трудом оторвался от… но Гремионис никак не назвал этот апельсин, и сказал:
— Да, конечно.
— Вы обвиняли меня в том, что я имел какое-то отношение к прекращению функционирования робота Джендера?
— Я расспрашивал об обстоятельствах конца этого робота.
— Но в связи с ним упоминали меня. И несколько минут назад спросили, не робопсихолог ли я. Мне понятно, о чем вы думали. Вы старались спровоцировать меня на признание, что я знаком с робопсихологией, с тем чтобы возвести на меня обвинение, будто я… э… кончатель этого робота.
— Проще сказать — убийца.
— Убийца? Но робота же нельзя убить. Но как бы то ни было, я не кончал его, или не убивал, или — называйте, как хотите. Я сказал вам, что я не робопсихолог. О робопсихологии я не знаю ни-че-го. Да как вы могли подумать, что…
— Я обязан расследовать все связи, мистер Гремионис. Джендер принадлежал Глэдии, солярианке, а вы были с ней в дружеских отношениях. Вот вам и связь.
— В дружеских отношениях с ней могут быть десятки людей. И никакой связи нет и не было.
— Вы хотите сказать, что никогда не видели Джендера, хотя часто бывали в доме Глэдии?
— Никогда! Ни единого раза!
— И не знали, что у нее есть человекоподобный робот?
— Нет!
— Она про него вообще не упоминала?
— У нее там повсюду роботы. Самые обычные. Ни про каких других она не говорила.
— Ну что же! — Бейли пожал плечами. — У меня нет причин не верить этому… пока.
— Так скажите это Глэдии. Потому-то я и захотел вас увидеть. Чтобы попросить об этом. И я настаиваю!
— А у Глэдии есть причины сомневаться?
— Конечно. Вы настроили ее против меня. Вы расспрашивали ее обо мне в этой связи, и она предположила… она не знает… Короче говоря, она контактировала со мной сегодня утром и спросила, имел ли я к этому какое-нибудь отношение. Я вам уже говорил.
— И вы отрицали?
— Конечно, отрицал, и категорически, потому что я дей-стви-тель-но тут ни при чем. Но сколько я ни отрицай, это неубедительно. Вот почему я хочу, чтобы это сделали вы. Я хочу, чтобы вы сказали ей, что, по вашему мнению, я никакого отношения к случившемуся не имею. Вы же сами только что это подтвердили, и у вас нет права губить мою репутацию совсем бездоказательно. Я могу подать на вас жалобу!
— Кому?
— В Комиссию защиты личности. В Законодательное собрание. Глава Института близкий друг самого председателя, а я уже отправил ему полное изложение этого дела. Я не собираюсь ждать, я действую!
Гремионис вздернул голову — гневным движением, как он, видимо, полагал, но должного эффекта не получилось из-за общей мягкости выражения его лица.
— Послушайте, — сказал он, — это не Земля. Мы здесь находимся под за-щи-той. На вашей перенаселенной планете люди вынуждены обитать в ульях, в муравейниках. Вы толкаете друг друга, не даете дышать друг другу, и это не имеет значения. Одна жизнь, миллион жизней — это не имеет значения.
— Вы начитались исторических романов, — сказал Бейли, стараясь, чтобы его голос не прозвучал презрительно.
— Конечно. И в них все изображено очень точно. На планете, где живут миллиарды людей, иначе и быть не может. А на Авроре жизнь каждого из нас дра-го-цен-на. Нас защищают физически — каждого из нас! — наши роботы, так что на Авроре не бывает даже драк, не говоря уж об убийствах!
— Если не считать Джендера.
