Джозеф Финдер - Дьявольская сила
И вот он сидит передо мной — маленький и жалкий. Вся власть и сила, казалось, ушли из него. Он сердито глянул на меня и произнес по-русски, глотая окончания:
— Кто вы такой?
Секунд десять-двадцать я не знал, что ответить, а затем нашелся и сказал по-русски, спокойно, чего и сам не ожидал:
— Я зять Харрисона Синклера и женат на его дочери Марте.
Маленький человечек с ужасом уставился на меня, будто я был привидением. Косматые брови его поползли вверх, глаза сначала сузились, затем широко распахнулись, лицо мгновенно побледнело.
— Боже мой, — прошептал он, — Боже мой.
Я же просто стоял и глядел, и сердце у меня готово было выпрыгнуть наружу, я не понимал, за кого он меня принимает.
Он медленно поднялся из-за стола, грозно и в то же время как-то обличающе глядя на меня.
— Как же, черт вас побери, вы проникли сюда?
Я ничего не отвечал.
— Глупо с вашей стороны заявиться в мой дом, — сказал он едва слышным шепотом. — Харрисон Синклер предал меня. А теперь нас обоих прикончат.
35Медленно входил я в похожую на пещеру столовую. Шаги гулко звучали в ее голых стенах и в высоком куполообразном потолке.
Орлов сохранял на лице своем бесстрастное и повелительное выражение, но глаза его беспокойно бегали туда-сюда. Несколько секунд мы молча разглядывали друг друга.
Мысли у меня скакали галопом. «Харрисон Синклер предал меня. Теперь нас обоих прикончат», — все еще звучали в ушах его слова.
Предал его? Что он хотел этим сказать?
Орлов заговорил первым, голос у него громко и четко звенел и перекатывался под сводами потолка:
— Как вы осмелились прийти ко мне?
Он протянул руку под стол и нажал потайную кнопку. Откуда-то из холла послышался продолжительный звонок. Тут же раздался звук приближающихся шагов. Экономка, по-видимому, пришла теперь в себя, но развязаться или подать голос вряд ли могла, поэтому на вызов не откликалась. Скорее всего, это какой-нибудь охранник услышал звонок и заподозрил что-то неладное.
Я вынул из кармана «зауэр» и направил его на бывшего председателя КГБ. Я еще подумал, а стоял ли он когда-либо под «пушкой» всерьез, а не в шутку. В системе госбезопасности, где он прослужил почти всю свою жизнь, так, по крайней мере, говорилось в его досье, которое мне довелось читать, среди офицеров разведки и контрразведки ценилось не умение обращаться с пистолетами, автоматами и ядами, а способность ловко и вовремя составлять отчеты и писать докладные записки.
— Зарубите себе на носу, — сказал я, пряча пистолет под стол, — что я вовсе не собираюсь причинять вам вред. Мы просто наскоро переговорим, вы и я, а потом я исчезну. Если появится охранник, заверьте его, что все идет нормально. Иначе вы наверняка умрете, вот это я обещаю вам твердо.
Не успел я перейти к главному, как дверь внезапно распахнулась и в столовую влетел охранник, которого я прежде не видел. Направив на меня автомат, он заорал:
— Не шевелись!
Я натянуто улыбнулся и быстро зыркнул глазами на Орлова; секунду-другую поколебавшись, он сказал охраннику:
— Уходи. Спасибо, Володя, со мной все в порядке. Я невзначай задел кнопку тревоги.
Охранник опустил автомат, медленно и внимательно окинул меня взглядом — а поскольку я был одет в рабочую спецовку, то показался ему подозрительным — и, пробормотав: «Извините», вышел из столовой и аккуратно закрыл за собой дверь.
После его ухода я сел за стол напротив Орлова. На лбу его блестела испарина, лицо явно побледнело. Хотя он и сохранял видимость хладнокровия и надменности, но был явно напуган.
Теперь я сидел всего в нескольких футах от него, может, даже слишком близко, что ему не нравилось, и он отводил голову всякий раз, когда говорил. На лице его то и дело проскакивала гримаса неудовольствия.
— Зачем вы заявились сюда? — грубо проворчал он хриплым голосом.
— Чтобы узнать, что за соглашение вы заключили с моим тестем, — ответил я.
Наступило долгое молчание, я в это время весь напрягся, пытаясь расслышать голос его мыслей, но никакого голоса не услышал.
— За вами же наверняка следили. Вы подвергаете нешуточной угрозе и меня, и себя.
Ничего не отвечая, я продолжал с напряжением ловить голос его мыслей, и тут вдруг услышал какой-то шум, бессмысленные фразы, которые не смог даже понять. Проскочил сгусток мыслей, но разобрать что-либо было невозможно.
— Вы же не русский, так ведь? — спросил я.
— Зачем вы заявились сюда? — снова спросил Орлов, поворачиваясь на стуле. Локтем он задел за тарелку и с грохотом оттолкнул ее к другим блюдам. Голос его окреп и стал громким и наглым. — Дурак набитый.
Он говорил, а я в этот момент слышал еще какие-то его мысли, которые не понимал, он мыслил, видимо, на каком-то незнакомом мне языке. На каком же? Это не русский язык, не может того быть, он звучит как-то странно. Я морщился, прикрывал глаза, прислушивался и слышал лишь поток каких-то гласных звуков, слова же разобрать никак не мог.
— Что это такое? — говорил он между тем. — Зачем вы сюда приперлись? Что вам здесь нужно?
Он отодвинул дубовый резной стул с высокой спинкой подальше от меня. Раздался режущий визг ножек стула о кафельный пол.
— Вы же родились в Киеве, — говорил я. — Верно ведь?
«Убирайся отсюда!» — расслышал я голос его мысли.
— Вы не русский по национальности, не так ли? Вы украинец.
Он поднялся и стал медленно пятиться к двери. Я тоже поднялся и, вынув «зауэр», вынужденно произнес с угрозой:
— А ну, стоять на месте.
Он замер как вкопанный.
— По-русски вы говорите с небольшим украинским акцентом. Вас выдает мягкое «ге» с придыханием.
— За каким хреном ты сюда приволокся?
— Ваш родной язык украинский, — невозмутимо продолжал я. — И думаете вы по-украински, разве не так?
— Так вам и это известно? — рявкнул он. — Вам сюда незачем было приходить, угрожать мне, вынюхивать, что там Харрисону Синклеру известно. — Он сделал шаг ко мне, шаг, который должен был обозначать угрозу, а на деле оказался жалкой попыткой перехватить психологическую инициативу. Старый полувоенный френч сталинского покроя висел на нем, словно на чучеле гороховом. — Если у вас есть что-то сказать мне или передать, то поскорее уж выдайте свое потрясающее сообщение. — Он сделал еще один шаг. — Я допускаю, что у вас есть что сказать, и даю вам пять минут, чтобы выложить, а затем убирайтесь подобру-поздорову.
— Присядьте, пожалуйста, — пригласил я и пистолетом показал на стул. — Мое дело много времени не займет. Зовут меня Бенджамин Эллисон. Как я сказал, женат я на Марте Синклер, дочери Харрисона Синклера. Она целиком и полностью унаследовала всю собственность своего покойного отца. Ваши контакты — а я уверен, что вы поддерживаете широкие и устойчивые контакты, — могут подтвердить, что я не самозванец и действительно являюсь тем, кем представился.
