Дэниел Худ - Дракон Фануил
— Небо взяло и раскололось, а боги решили наплакаться досыта, чтобы как следует вымочить землю! — пожаловался Кессиас, отряхивая воду с плаща и бороды. К присутствию Лайама эдил отнесся как к чему-то само собой разумеющемуся. — Я за вами посылал, но вас не оказалось дома. Неужто после утренних переживаний вам захотелось прогуляться?
— Ну, мне досталось не так уж крепко, как казалось сначала, — отозвался Лайам, поднимаясь с места. И я успел выяснить кое-что.
— По правде говоря, у меня тоже есть новости. Если, конечно, вам это интересно.
Лайам кивнул. Он снисходительно относился к попыткам Кессиаса его обставить.
— Давайте-ка поначалу пройдем внутрь, — сказал эдил. — Мне нужно хлебнуть чего-нибудь для согрева.
Лайам двинулся следом за Кессиасом в караульное помещение. По сути дела, это была казарма. Под стенами стояло несколько грубых коек, а к стенам были приколочены вешалки, на некоторых и сейчас висели плащи и шляпы. В углах стояли алебарды, а посреди центральной площадки, забросанной тростником, красовалась солидная бочка. Лайам заметил в дальней стене массивную дверь, окованную железом, — там начиналась тюрьма.
Помещение обогревали два огромных, напоминающих пещеры камина. Тот самый стражник, который столь любезно оставил Лайама дрожать в холодной приемной, возился сейчас у одного из них. Завидев Кессиаса, стражник ограничился приветственным кивком. Эдил кивнул в ответ и направился прямиком к бочке, прихватив с какой — то койки пару жестяных кружек. Кессиас склонился над бочкой, потом протянул одну из кружек Лайаму.
Полагая, что там окажется пиво, Лайам сделал большой глоток. И просчитался. Бочка была заполнена чем-то существенно более крепким, и Лайам едва не задохнулся, когда огненная жидкость обожгла ему горло. Кессиас сделал аккуратный глоток и прищурился, наблюдая за муками неосторожного сотоварища.
— Вы бы лучше пили помалу, Ренфорд.
Кашляющий и отплевывающийся Лайам дал понять, что полностью с ним согласен.
— Ну так вот, значит, что удалось разузнать мне. Гериона сказала, что Виеску действительно бывал в ее заведении — раз, а может быть, два, но это было давно, два года назад. Чего он желал и что делал — этого Гериона не вспомнила. Ей и так пришлось залезть в свой архив и просмотреть пару учетных книг, чтобы сыскать крохотную отметку о посещении. Значит, грехи нашего маленького аптекаря ее не очень-то впечатлили.
— Однако даже один-единственный визит в этот дом мог весьма и весьма впечатлить самого Виеску. И настолько, что он впоследствии мог решить подыскать себе что-то еще. Ведь женщины Герионы обходятся дорого, верно?
— Еще бы! Там же одни принцессы или королевы!.. — расхохотался эдил. Впрочем, это не помешало ему с жадностью подхватить мысль Лайама. — Так вы думаете, что он где-нибудь нашел себе развлечение подешевле и теперь то грешит, то терзается в смертных муках?
— Для этих терзаний есть основания. Всякий, кто разузнает — или уже знает — об этом, может держать Виеску в руках. Он ведь имеет возможность в одно мгновение сокрушить репутацию ревностного почитателя Урис, которой пользуется аптекарь, — ведь верно? И тем самым уничтожить Виеску как личность — ведь для него собственная набожность имеет очень большое значение, разве не так?
Кессиас снова расхохотался, на этот раз словно бы изумляясь словам Лайама и, слегка посмеиваясь над собой.
— Да вы не ищейка, Ренфорд, вы прямо-таки провидец. Вы — орел, что взирает с небес на мелких людишек и читает в сердцах их, словно в открытой книге. Итак, у нас появилась уверенность, что таинственная особа имеет возможность влиять на Виеску. И что дальше?
— Да ничего, собственно. Нам нужно знать, чего она от него хотела помимо сантракта и почему. А узнаем мы это лишь после того, как выясним, кто она такая. — Лайам помолчал, потом добавил, сделав вид, будто разговаривает с собой: — И кажется, я знаю, как это сделать.
Кессиас приподнял лохматую бровь и вопросительно посмотрел на Лайама, приглашая того объясниться.
— Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, что эта дама должна сегодня вечером встретиться со своим благодетелем. И мне хотелось бы подобраться как можно ближе к месту их встречи.
Лайам не стал объяснять, на основании чего он пришел к такому выводу. Если окажется, что между таинственной женщиной и смертью Тарквина никакой связи нет, то вовсе незачем сообщать кому бы то ни было о том, что Неквер изменяет своей жене.
— Чтобы проникнуть в самую глубину ее души и извлечь на белый свет ее сокровенные тайны? Тогда вам захочется прихватить с собой спутника — верно?
— Нет, — медленно промолвил Лайам. — Как я уже сказал, я могу ошибиться, а я предпочитаю ошибаться в одиночестве, без свидетелей.
Кессиас зашелся смехом, затем обошел стражника, продолжавшего возиться с огнем.
— Хорошо сказано, Ренфорд! Ей-ей, хорошо! Я предпочитаю ошибаться в одиночестве! Каково, а? Но все-таки Муравейник, да еще в штормовую ночь, — неподходящее место даже для очень зубастой ищейки. А потому вы все-таки прихватите с собой Боулта, — произнес эдил, ткнув толстым указательным пальцем в сторону стражника, присевшего у камина.
— Боулт, дружище, если ты увидишь нечто такое, о чем мастер Ренфорд велит тебе забыть, — скажем, если тебе на глаза попадется какой-нибудь человек, выходящий оттуда, где ему находиться не полагается, — ты это выбросишь из головы, словно оплаченный счет. Ты все понял, Боулт?
Стражник кивнул — ему эта затея явно не нравилась, и он с трудом скрывал свое неудовольствие. Эдил усмехнулся Лайаму:
— Итак, к какому времени мой добрый Боулт должен к вам присоединиться?
— Где-нибудь к половине восьмого.
Кессиас снова опередил Лайама и разобрался в его чувствах лучше, чем сам Лайам. И почему только он не взялся сам решать загадку Тарквина? Этот неуклюжий, грубоватый на вид человек был куда толковее всех, с кем до сих пор приходилось сталкиваться Лайаму.
— Ну как, Боулт, можешь ты внести этот поход в свое расписание дня?
Боулт кивнул. Но распоряжение начальника каким бы веселым тоном оно ни было сделано — явно не приводило стражника в восторг.
— Тогда вам лучше бы отправиться на свой чердак, Ренфорд, пока шторм не разбушевался окончательно, и подождать нашего неунывающего Боулта там.
Лайам согласно кивнул. Но прежде чем уйти, он вылил остатки содержимого кружки обратно в бочку — так и не сделав больше ни одного глотка.
14
К ТОМУ МОМЕНТУ, когда Лайам вышел из тюрьмы, едва моросящий дождь сменялся более сильным. Но все-таки Лайам успел добраться до своего жилья прежде, чем буря разбушевалась вовсю. Когда Лайам снял плащ, раз дался первый раскат грома, в стук дождевых капель по крыше перерос в непрерывную дробь, словно по небу несся табун лошадей. Лайам выругался в адрес Неквера, выбравшего для свидания такой паршивенький вечерок.
