Кир Булычев - Встреча тиранов (сборник)
— Все равно будут искать виноватых. Смотри, сколько народу погубил.
— Когда разберутся, поймут, что мы ни причем.
— Завтра на митинге бы и выяснилось, — сказал Шубин.
— Какой еще митинг?
— Да так, общественники, вы же знаете, сколько их теперь развелось, — сказал Гронский. — Сейчас нам надо думать о том, как выбраться отсюда.
— Общественность, говоришь? — Спиридонов не стал поддаваться на отводящий маневр Гронского. — И чем она была недовольна?
— Я с ними разговаривал, — сказал Шубин. — Вполне серьезные люди. Их беспокоило состояние атмосферы в городе. Они хотели написать коллективное письмо в Москву.
— Не успели, — сказал Спиридонов. — Но были правы. Понимаешь, Гронский, что были правы?
— Сначала надо разобраться, что случилось, — упрямо сказал Гронский.
— Тебя не собьешь.
— Что же делать, на этом держимся. Вы завтра поглядите, сколько мы писали в министерство, чтобы нам выделили фонды. И вам писали. Мы этим воздухом дышим, а вы, Сергей Иванович, приехали и уехали.
— Еще напомни, что банкет вместе гуляли, — сказал Спиридонов.
— Я не это имел в виду. Я о нашей общей ответственности за дело. Мы — подчиненные люди, мы старались как можно лучше выполнить указания.
— Ну вот, — усмехнулся Спиридонов, — топи всех, может быть, в коллективе выплывем… Нет, Гронский, боюсь, что тебе это не удастся.
Сзади замелькал огонек.
— Нашла, — сказала, подплывая, дежурная. — Нашла! И керосину там наполовину.
— Вот и отлично, — сказал Спиридонов, поворачиваясь и как бы сбрасывая с себя разговор с Гронским. — Иди обратно, ищи еще.
— Да она же горит! — сказала дежурная.
— Сколько их там у тебя?
— Штук шесть есть.
— Так вот бери лампу и иди обратно. Из шести еще две должны гореть. Мы одной не обойдемся. а когда найдешь, одну поставь мне сюда, с другой пойдешь по этажам, скажешь другим дежурным, чтобы тоже лампы зажигали. И собирали людей. Никого в номерах оставаться не должно. Всех поднимать и гнать… Большое помещение есть? Чтобы повыше?
— Все холлы одинаковые, — сказала дежурная. Она высоко подняла горящую керосиновую лампу, и в круге света замелькали лица — Шубин понял, что народу вокруг прибавилось.
Тишина, владевшая гостиницей, сменилась растущим гулом голосов, окликов, шагов, стуков.
— Значит, так: собираем всех, кто живет в гостинице в холле третьего этажа. Понятно? С дежурной пойдут Плотников и Гронский. Нужны еще добровольцы — по одному на этаж. Ну, кто?
Второй командировочный откликнулся:
— Я пойду.
— Я могу пойти, — сказал Шубин.
— Нет, ты останешься со мной.
— Я тоже, пожалуй, останусь здесь, — сказал Гронский тихо и требовательно. — Надо организовать мозговой центр.
— Мозговой центр — это я, — сказал Спиридонов. — При мне будет Шубин и милиция. Ты здесь, милиция?
— Здесь, — сказал сержант.
— Остальные — исполнять.
Появилась вторая лампа. Стало веселее и уютнее. Был установлен вроде бы порядок, который помогает не думать о тех людях, что лежат этажом ниже. Дежурная, преисполненная ощущением собственной значимости, двинулась вверх по лестнице. За ней — группа мужчин. Шубин заметил, как Гронский, шедший сзади, в последний момент отвернул от лестницы и остался в глубине холла.
— Сергей Иванович, — сказал Шубин, — мы забыли про наш этаж. Я пройду, разбужу, не возражаете?
— Давай, и возвращайся поскорее.
— Я с тобой пойду, — сказала Эля. — Мне страшно здесь оставаться.
Шубин взял со стола лампу.
Она легко шла за Шубиным, касаясь его рукой.
— Юрочка, — сказала она, как бы моля, чтобы он ее переубедил. — А газ до моих не доберется?
— Он тяжелее воздуха, сказал Шубин, стараясь, чтобы голос звучал убедительно. — Вверх он не поднимается. Сюда же не поднялся. Твои ведь на четвертом?
— На четвертом.
— Значит, они в безопасности.
— А вдруг они проснуться и вниз пойдут?
— Я надеюсь, что скоро все это кончится. Ведь не все же в городе вымерли. Есть районы, куда газ не добрался. Особенно на возвышенных местах. Поднимается ветер и все сгонит…
— А вдруг…
— Да подожди ты, — огрызнулся Шубин. — Лучше помогай. Я буду стучать в правые двери, ты — в левые.
Он постучал в первую дверь.
Не ответили. Постучал сильнее. Внутри кто-то завозился, недовольно прокашлялся.
Эля стучала в дверь напротив. Потом засмеялась.
— Ты что? — смех ее был удивителен.
— Я подумала, — сказала она, — что они, как мы с тобой… Ведь сейчас больше двадцати трех.
Господи, улыбнулся Шубин. Как давно все это было! Целый час назад!
— Открывайте! — крикнул Шубин. — Авария! Одевайтесь и спокойно выходите из номера. Авария, понимаете?
— Что? Что такое? — открылась дверь дальше по коридору, где было совсем темно. Голос оттуда испуганно спросил: — Почему нет света?
— Где авария? — откликнулись за дверью.
Скрипнула дверь напротив. Шубин услышал, как Эля говорит двум девчушкам, стоящим в дверях в ночных рубашках:
— Ничего страшного. Но надо выйти из номера. Одевайтесь.
— А вещи с собой брать нужно? — спросили издали, из конца коридора.
Шубин пошел вдоль дверей, молотя в них кулаками. Некогда было уговаривать каждого во отдельности.
— Срочно одеваться! — кричал он. — Срочно выходить!
А в ответ раздавались голоса — казалось, они доносились не только из-за дверей, а сто всех сторон — катились по коридору, отражались от потока, о стен…
— Что? Пожар? Где свет? Что случилось? Кто там хулиганит…
Три лампы горели на столе дежурной на третьем этаже.
Холл этажа был тесно набит тяжело дышащими, перепуганными, сонными людьми. Некоторые не поместились, толпились в коридоре, все время подходили новые люди и шепотом, а то и громко спрашивали, что произошло.
Говорил Спиридонов. Неверный свет ламп обтекал его грубое, щекастое лицо. На кого он похож? На Фантомаса? За его спиной стояли несколько человек, среди них, конечно же, Гронский и его шестерка. Как бы штаб. Шубин, обняв за плечи Элю, встал у окна.
— Пока не прибыла помощь, — продолжал Спиридонов, — а на ее прибытие мы расчитываем, как только восстановится связь, никто из гостиницы не выходит. Никто не спускается ниже второго этажа, там высокая загазованность. Опасно для здоровья.
— Насколько опасно? — спросил кто-то из толпы.
— Очень опасно. Если не верите, можете проверить. Жильцы второго этажа переходят на этаж выше. Занимают пустые номера или остаются в коридорах.
