Роберт Шекли - Ордер на убийство (сборник)
Как в полусне, слушал По звенящие в воздухе имена и названия выдуманного им сказочного мира. Но, когда она в отчаянии выкрикнула его имя, он опомнился и вскочил на ноги.
— Дорогая мисс Донсел! Я восхищен силой вашего воображения, но возьмите же себя в руки…
Ее глаза сверкнули.
— Взять себя в руки? А как, по-твоему, провела я несколько недель в этом уродливом ужасном мире, заключенная в тело этой жирной девицы?
По вздрогнул, как будто на него вылили ведро холодной воды. Ни одна женщина даже в шутку никогда не подумает и не скажет о себе такого. Но тогда…
Комната, ее сердитое лицо, весь мир, казалось заколебались, как в тумане. Он почувствовал, как в нем поднимается какая-то странная волна, сметая все на своем пути, и на мгновение его фантазии обрели формы, чуть измененные, но реальные.
— Яанн?
Ему показалось, что она улыбается. Ну конечно, этой жеманнице удалось провести знаменитого мистера По своими лунными лучами и прочей ерундой, и теперь она будет счастлива, рассказывая об этом своим подружкам! Гордость и высокомерие, глубоко укоренившиеся в его натуре, заставили его вздрогнуть, и странное ощущение прошло.
— Мне очень жаль, — сказал он, — но я больше не могу уделить времени вашей удивительной jei d’esprit, мисс Донсел. Мне остается лишь поблагодарить вас за ту тщательность, с которой вы изучили мои маленькие рассказы.
С глубоким поклоном он отворил перед ней дверь. Она вскочила на ноги, как будто он дал ей пощечину, и теперь на лице ее уже не было улыбки.
— Бесполезно, — прошептала она после минутного молчания. — Все бесполезно.
Она посмотрела на него, тихо прошептала: “Прощай, Яанн” — и закрыла глаза. По сделал к ней шаг.
— Моя милая, прошу вас…
Глаза ее вновь открылись. Он остановился как вкопанный. Взгляд ее был лишен всякой жизни, в нем не выражалось ничего, кроме глупого изумления.
— Что? — сказала она. — Кто…
— Моя дорогая мисс Донсел… — вновь начал он.
Она взвизгнула. Потом стала пятиться, пытаясь закрыть лицо руками, глядя на него, как на олицетворение самого дьявола.
— Что случилось? — вскричала она. — Я — ничего не помню… заснула в середине дня… Как я… Что я… здесь делаю?
“Вот, значит, как, — подумал он. — Ну конечно! Сыграв роль воображаемой Лалу, она сейчас хочет показать, что та покинула ее тело”.
Улыбнувшись ледяной улыбкой, он сказал:
— Должен поздравить вас не только с богатым воображением, но и с блестящими актерскими способностями.
Она просто не обратила на его слова никакого внимания и, пробежав мимо, рывком отворила дверь. Было поздно, его помощник ушел домой, и, когда По вышел за ней в другую комнату, мисс Донсел уже выбежала на улицу.
Он поспешно пошел следом. Газовые фонари зажглись, но в первый момент ему не удалось разглядеть ее в гуще проезжавших экипажей. Затем он услышал ее резкий голос и увидел, как она забирается в подъехавший к обочине кэб. Он невольно сделал несколько шагов вперед и увидел ее лицо, расширенные от ужаса глаза. Потом она исчезла в глубине, кучер прикрикнул на лошадей, и экипаж тронулся с места.
У По был вспыльчивый характер, и сейчас он чувствовал глухое раздражение. Он позволил сделать из себя дурака, даже согласившись слушать эту жалкую обманщицу с ее заумными рассуждениями. Как она, наверное, веселится и торжествует!
И все же…
Он побрел обратно к своей конторе. Редкие хлопья снега скользили, падая вниз в желтом свете фонарей, уличная пыль постепенно превращалась в жидкую грязь. Резкий порыв ветра донес до него брань с другого конца улицы.
“Этот уродливый и ужасный мир”… Что ж, он и сам так думал, а сегодня мир показался ему еще отвратительнее. Наверное, потому что он вспомнил воздушные башни Аарна, освещенные закатным солнцем, о которых эта девица рассказала ему, вычитав о них в его книге.
Он вернулся в свой кабинет и сел за стол. Раздражение его постепенно улеглось, и он задумался, нельзя ли в этой искусной бессмыслице найти материал для нового рассказа? Но нет, слишком много писал он на эту тему, и станут говорить, что он повторяется. Хотя идея человека, затерянного во времени, очень заманчива…
“Прибыл я сюда из Тьюле, там ревут шальные бури, там стоит над всеми он, вне Пространств и вне Времен…”
Кто это написал? Я? Или… Яанн?
На какое-то мгновение лицо По стало старым, болезненным, измученным. А если все это правда, если завтрашний день увидит новый прекрасный мир, Тьюле, Аарн, Тсалал? Если те призрачные образы, которые он никак не мог уловить до конца своим воображением: Улялюм, Леонора, Морелла, Лигейя — хранились в его памяти…
Ему так хотелось верить, но он не мог, не должен был себе этого позволить. Ведь он привык мыслить логично, а если поверить, то любые построения рассыплются как карточный домик и ему останется только умереть.
Нет, он не умрет.
Нет.
Когда он открыл ящик стола и потянулся за бутылкой, рука его почти не дрожала.
Джек Финней
ЛИЦО НА ФОТОГРАФИИ
На одном из верхних этажей нового Дворца правосудия я нашел номер комнаты, которую искал, и открыл дверь. Миловидная девушка взглянула на меня, оторвавшись от пишущей машинки, и спросила с улыбкой:
— Профессор Вейганд?
Вопрос был задан только для проформы — она узнала меня с первого взгляда, — и я, улыбнувшись в ответ, кивнул головой, пожалев, что на мне сейчас профессорское одеяние, а не костюм, более подходящий для развлечений в Сан-Франциско. Девушка сказала:
— Инспектор Айрин говорит по телефону. Подождите его, пожалуйста.
Я снова кивнул головой и сел, снисходительно улыбаясь, как и подобает профессору.
Мне всегда мешает — несмотря на худощавое, задумчивое лицо истинного научного работника — то, что я несколько моложав для должности ассистента профессора физики в крупном университете. К счастью, я уже в девятнадцать лет приобрел преждевременную седую прядку в волосах, а в университетском городке обычно ношу ужасающие, оттопыренные мешками на коленях шерстяные брюки, которые, как принято считать, полагается носить профессорам (хотя большинство из них предпочитают этого не делать). Такого рода одежда, а также круглые, типично профессорские очки в металлической оправе, в которых я, в сущности, не нуждаюсь, — вкупе с заботливо подобранными чудовищными галстуками с дикими сочетаниями ярко-оранжевого, обезьянье-голубого и ядовито-зеленого цветов — дополняют мой образ, мой “имидж”. Это популярное ныне словцо в данном случае означает, что, если вы хотите стать настоящим профессором, вам надо полностью отказаться от внешнего сходства со студентами.
