Наталья Шитова - Клятва Примара (Дерзкая - 2)
Не прекращая говорить, мужчина засуетился, доставая чистую тарелку, ложку и раскладывая это передо мной. Его слова перестали доходить до меня, едва только я поняла, что давно его знаю, но не могу вспомнить.
Издалека этот человек вполне мог сойти за юношу: он был довольно строен, и движения его были порывисты и энергичны, красивые мускулистые руки двигались легко и проворно. Но лицо выдавало, что он был далеко не молод, его длинные, схваченные в пучок волосы были почти совершенно седыми, сетка глубоких морщин окружала его внимательные темные глаза, которые излучали непритворную печаль и нежность. Горестную складку около губ не могла смягчить даже приятная улыбка, которая возникала на его лице всякий раз, когда он поворачивался лицом ко мне.
Как-то незаметно в тарелке, что возникла передо мной, появилась какая-то каша. Мужчина подвинул к себе второй табурет и сел рядом, не переставая разговаривать со мной и совершенно не ожидая никакого ответа от меня:
— … Честно говоря, я не думал, что он так задержится. Как только он придет, мы наведем полный порядок, и может быть даже куда-нибудь съездим. Тебе, наверное, надоело сидеть взаперти…
Он зачерпнул кашу ложкой и поднес ложку к моим губам.
— Ешь, ешь, не упрямься, — мягко сказал он, после того, как я несколько секунд просидела неподвижно.
Я подняла руку и отвела ложку в сторону.
Он покачал головой и снова поднес ложку к моему рту. Я взяла его правой рукой за запястье, левой вытащила из его руки ложку и бросила ее в тарелку. По сторонам полетели брызги.
— Не хулигань, — проворчал мужчина без всякой злобы.
Хлопнула входная дверь, и в коридоре послышались шаги.
— Наконец-то, — вздохнул мужчина.
У входа в кухню замаячили двое. Обоим лет под сорок. Один в мундире-камуфляжке, второй в узких джинсах и облегающей кожаной куртке.
Офицер был полноват, невысок и смугл. Его лицо, довольно приветливое, выражало решимость и готовность к какому-то разговору. Он остановился на пороге кухни и присвистнул:
— Ух ты! Когда Середа сказал, что ты сегодня занят хозяйством, я не вполне себе представлял, как это выглядит…
— Чем обязан? — нахмурился мой терпеливый опекун и, встав навстречу офицеру, вытер руку о фартук, чтобы поздороваться с ним. А потом повернулся к второму вошедшему, который не спешил проходить в кухню: — Что застрял? Иди, помогай, она есть не хочет… Может, тебя послушает?
— Если бы не Зинченко, я бы давно приехал, но Игорь мастер долгих нудных разговоров, — угрюмо отозвался тот и вошел, снимая на ходу куртку. Это был довольно высокий, худощавый субъект с усталым скуластым лицом и небрежно растрепанными медно-рыжими густыми волосами. Он опустился на табурет рядом со мной, взял ложку из тарелки, машинально попробовал кашу.
— М-м-м, между прочим, Юрка, это просто объедение, — промычал он и повернулся к офицеру: — Игорь, кашки хочешь?
— Благодарю, — поспешно отозвался тот. — Я только что завтракал.
— Спорим, что твоя жена не умеет варить такую кашу, — возразил мой очередной кормилец и, наконец-то, посмотрел на меня. Его усталое лицо мгновенно преобразилось, и в зеленых глазах загорелись нетерпеливые искорки:
— Во-первых, здравствуй, во-вторых, как тебе не стыдно? Юра старался, а ты капризничаешь. Имей совесть, малышка! Если ты не хочешь его обижать, ешь немедленно!
Он поднес ложку к моим губам, и я позволила ему вложить ее мне в рот.
— Она понимает? — негромко спросил офицер.
— Нет, — коротко ответил тот, кого рыжий назвал Юрой.
— Почему ты не хочешь меня слушать? — задумчиво продолжил офицер. — Я тебя уверяю, это лучшая психиатрическая клиника в мире. Если ты боишься, что у тебя не хватит денег…
— Спасибо, Зинченко. Я сказал нет, значит, нет. Никакая психиатрия ей не поможет. Если она и выздоровеет, то только, если будет с нами, отозвался Юра. Он уже начал потихоньку прибирать кухню.
— Я не понимаю тебя, — не унимался Зинченко. — Ты пропадал где-то больше шести лет, даже не сказав мне, что ищешь сестру. Ты не думаешь, что если бы сра зу обратился ко мне, то, возможно, дело и не дошло бы до такого? Ты же все время убеждал меня, что Катя погибла… Я не мог помочь, потому что ничего не знал, и тем не менее, чувствую себя виноватым. Тебе не нужно было отказываться от моей помощи. Тем не менее, ты так до сих пор и скрываешь от меня всю правду о том, что произошло там, где вы шатались столько лет…
— Игорь, кашки хочешь? — холодно и грозно оборвал говорившего рыжий. Воцарилась тишина.
— Извините меня, ребята, — покорно сказал Зинченко и вздохнул.
Я не спеша жевала кашу и пыталась вспомнить, кто они такие. Было очевидно, что эти люди заботятся обо мне, ухаживают, считая тяжело и безнадежно больной.
— Зачем ты пришел, Игорь? Мы, кажется, уже обо всем договорились, заметил Юра.
— Я пришел спросить, когда ты, наконец, подашь заявление в мое ведомство.
— Никогда, — сухо ответил Юра.
— Если бы я просто хотел сделать тебе любезность, как старому другу, то после твоих ласковых слов, я оставил бы всякие мысли о подобной благотворительности. Но я продолжаю настаивать, потому что как подумаю о том, какой профессионал ходит рядом, я не могу успокоиться, пока ты не попадешь ко мне.
— Я много лет ходил рядом, не попадая к тебе, но это не задевало тебя настолько, — возразил Юра.
— Теперь, когда я возглавляю управление, я должен думать о своих кадрах. Тот, кто сегодня командует моим спецназом, годен только гонять новобранцев по плацу. Ты мне нужен, Орешин. Не прикидывайся, ты не сыскарь, каким пытаешься себя выставить. Ты отличный организатор и оперативник… Или ты дал согласие пойти к Анирову? — забеспокоился Зинченко. — Я недавно беседовал с ним. Старый волк, едва став начальником своей тайной канцелярии чудес, превратился в лису. Он признал, что собирается заполучить тебя. Конечно, жалование он тебе сможет предложить выше…
— Нет, Игорь, ты все-таки хочешь кашки! — повысил голос Юра. — Ни к тебе, ни к Анирову я не пойду. И не надо мне расписывать прелести государственной службы. У меня есть агентство, которое позволяет нам сносно жить. У меня есть надежные друзья и исполнителные сотрудники. В сущности, агентство Орешина и так стало почти что подразделением твоего славного ведомства… Причем на общественных началах. Мои ребята доделывают за твоих орлов самую нудную и пыльную работу, кстати, всего лишь за спасибо. И я никогда не отказыввался от абсолютно открытого сотрудничества, ради этого заставляю ребят вести дела чисто, без натяжек и самодеятельности…
— Кхм, — поперхнулся Зинченко и покосился на моего медноволосого кормильца. Тот бросил взгляд на Юру, сделал большие глаза и пожал плечами.
