Инна Кублицкая - На тихом перекрестке
Сузи тем временем занялась своим прямым делом. Она достала из сумки ножницы и, что-то прошептав, прочертила ими в воздухе сверкающий крест. Шано, привыкшая к подобным штучкам, не очень удивилась, зато американец на секунду перестал жевать, хотя тут же взял себя в руки, решив, видимо, что это какой-нибудь обыкновенный киношный спецэффект, и продолжил ритмичное движение челюстью, а итальянец отчетливо произнес вслух «мамма миа!» и истово перекрестился. Огненный след, похожий на «знак Зорро», медленно растаял, в воздухе произошло какое-то быстрое движение, колокольцы звякнули чуть громче, и все вновь затихло.
Сузи протянула ножницы Шано — они оказались заметно теплыми — и шепнула:
— Отрезай!
Шано перехватила фонарик под мышку и послушно шагнула к ближайшему колокольцу. Она зажала его в кулаке, чтобы не звякал язычком, и перерезала ленточку. Сузи приняла колоколец, залепила язычок кусочком пластыря и, уложив в кисет для специй, бросила в сумку.
— Так и продолжай, — сказала Сузи, надевая на Шано сумку. — А я пойду поищу книги. — И исчезла в дальней двери.
Следом тут же исчез американец, и Шано осталась наедине со своим телохранителем и этими страшными — она это ощущала! — колокольцами.
Она срезала их, заклеивала им язычки, упаковывала в кисеты и бросала в сумку; делала она это автоматически, стараясь ни о чем не думать. Мауро помогал ей, подсвечивая фонариком, и, не покидая боевого поста, следил за обстановкой. Зачем-то Шано считала — колокольцев оказалось сорок три.
Сорок три чьих-то судьбы, сорок три жизни…
Уложив последний кисет в сумку, она обернулась к Мауро — сказать, чтобы он выключил фонарик…
Вот тут-то и началось.
Где-то в глубине здания вдруг гулко, настойчиво-монотонно зазвучал гонг, послышались тревожные голоса и тут же — выстрелы.
Шано подхватила сумку и прижалась к стенке.
Итальянец выглянул в коридор.
— Сматываемся, пока нас не заметили! — шепнул он громко. — Там чисто.
— А Сузи? — вскинулась Шано. — А остальные?
— Я за тобой приставлен смотреть, — возразил итальянец. — Ты — на мне числишься.
Не дожидаясь новых возражений, он схватил Шано за рукав и потянул из комнаты. Они выскочили в молельный зал, остановились, прислушиваясь. Бой шел где-то на заднем дворе — по крайней мере, стреляли именно там. Как-то негромко прозвучал взрыв, и где-то полыхнуло на все небо.
— Пошли! — скомандовал итальянец.
Они с опаской выскользнули во двор. Здесь по-прежнему было тихо и безлюдно. За спиной грохнул еще один взрыв, резво взвилось пламя, осветив башенки-пагоды. Итальянец толкнул зазевавшуюся Шано в тень развесистого дерева, сам замер рядом. Что-то стукнуло Шано по сумке, она отшатнулась, услышала, как Мауро за ее спиной вскрикнул и помянул «порка мадонна»…
— Бегом, бегом! — прорычал он громче, чем следовало. — Быстро отсюда!
Они выскочили за ворота и побежали вниз по аллее, к городу. «Куда мы? — удивилась Шано. — Нам же не туда…» Но у итальянца, похоже, было на этот счет свое мнение.
Стрельба из внутреннего двора переместилась на улицу. За стеной храма что-то горело. Издали заунывно выли, приближаясь, полицейские сирены. Шано оглянулась, чтобы увидеть, как Сузи в сопровождении своего американца и кого-то из малайцев убегает в другую сторону. «Правильно уходят, — мелькнуло в голове у Шано, — а я, как дура с этой сумкой…»
Она огляделась. Мауро куда-то пропал, видимо, не заметил, как она отстала. Поискав взглядом, Шано шагнула с дорожки, сунула сумку в узкое дупло огромного дерева, посмотрела — со стороны не видно, а завтра она ее заберет.
Автоматная очередь с той стороны, где исчез итальянец, заставила Шано искать пути к отступлению самостоятельно.
Она свернула вправо, побежала по рощице низкорослых деревьев между стенами храмов.
Это было ошибкой — ее и здесь встретил треск автомата. Хорошо еще, что стрелок взял чуть-чуть выше — на Шано только посыпались срезанные пулями ветки.
Упав, она притихла, моля всех известных ей богов, чтобы у стрелка не оказалось прибора ночного видения. «Дура! Какой, к дьяволу, прибор! — одернула она себя. — У меня же за спиной пожар!»
Она приподняла голову. Невысокий человечек в длинных жреческих одеждах стоял в нескольких шагах от нее — и когда успел подойти! — смотрел он, правда, в другую сторону, но что ему стоило оглянуться?
Шано огляделась. Кажется, этот монах, жрец или кто он там, был один.
Шано нашарила рукой какой-то камушек и кинула его в сторону. Низкорослый обернулся на звук и оказался боком к Шано.
Тогда она бросилась на него, пытаясь выдрать из его рук автомат. Автомат затрясся, выпуская очередь, но ствол был направлен вверх.
Шано дернула еще раз, и оружие оказалось в ее руках. Она ударила им обезоруженного противника куда попало — попало прикладом в ключицу и шею — и кинулась бежать.
Сзади заорали; высокий голос выкрикивал что-то с характерной для юго-восточной Азии интонацией, на европейский слух звучащей агрессивно; снова зазвучали выстрелы. Шано с налету наскочила на невысокую каменную стену, примерно ей по пояс. Выстрелы приближались, и Шано решилась. Она быстро взлетела на стену и спрыгнула в темноту на той стороне.
Обратная сторона стены оказалась неожиданно высокой. Шано, не рассчитав высоты, не сумела вовремя сгруппироваться, упала на бок и от резкой боли в плече потеряла сознание.
11
Сколько времени она пролежала так, Шано определить не смогла. Порой она словно бы выплывала из забытья, но то, что запомнилось, могло быть и бредом и явью…
В первый раз она видела рядом с собой кобру. Змея лежала, свернувшись на плоском камне неподалеку; Шано четко разглядела ее круглый желтый глаз. Было светло — значит, уже наступило утро. С неба опустилась большущая птица, опасливо покосилась на Шано, легонько клюнула ее в ладонь. Змея зашипела, приподнялась, раздула капюшон; птица отпрянула, трусливо шарахнулась в сторону…
Выплыв из небытия во второй раз, она увидела окруживших ее маленьких людей в военной — или полувоенной? полицейской?.. ах, какая разница! — форме и высокого рослого молодого человека в красно-черной национальной одежде…
Потом откуда-то проявилось что-то вроде благостного лика буддийской статуи, словно бы сквозь туман прошел мимо огромный тигр, а полуобнаженная темнокожая старуха что-то напевала, прихлопывая в ладоши…
12
Когда Шано пришла в себя по-настоящему, она лежала на кушетке в затемненной комнате, укрытая цветастой простыней. По потолку, на который она глядела, разгуливали две ящерицы; легкий сквознячок шелестел бамбуковой занавесью.
