Светлана Зорина - Сказка о спящей красавице
– Погодите-погодите! – перебила королева. – Вы говорите о пещере Марах-Даат?
– Да, королева! Мы чувствовали, что река вернётся. Это плохо.
– Что они говорят? – недовольно спросил Джонни.
Я только сейчас сообразила, что понимаю этих человечков лишь благодаря магической серёжке.
– Мельвы так и не усвоили интерлэнг, – сказала Антема, переведя слова карликов для всей компании. – Они, наверное, самые древние обитатели этих мест и говорят на одном из его древних наречий. Старожилы их понимают, я тоже овладела их диалектом – языки всегда довались мне легко. Самое странное, что они не знают никаких языков, кроме своего, но понимают многое из того, что говорится на других языках. Вернее, они понимают самое главное. Они улавливают суть самой важной информации, а как, никто не знает. Они вообще удивительные существа.
– Когда вы были у реки? – обратилась она к мельвам на их языке.
– Мы только-только оттуда. Бежали к тебе, королева!
– Мы едем туда. Вы с нами?
– Конечно! Конечно! – защебетали мельвы и все вчетвером мигом забрались в машину.
Заднее сиденье было свободно. Трое человечков устроились на нём, а один сел рядом со мной, сжав своей маленькой ручонкой мой левый мизинец. Мне показалось, что всё вокруг наполнилось запахом свежескошенной травы. Я помнила его с тех пор, как отдыхала на ферме своей приятельницы на Джемине – маленькой планетке земного типа, которую облюбовали приверженцы жизни на природе, подальше от крупных городов.
Прикосновение этого существа подействовало на меня успокаивающе. Видимо, мельвы чувствовали настроение окружающих. И их душевное состояние. Мирда была права, сказав, что моё нынешнее состояние оставляет желать лучшего. Мельв не пытался со мной заговорить, я с ним тоже, и мы оба понимали, что никакой необходимости в разговоре нет. Минут через пять он отпустил мой палец, однако чувство относительного умиротворения не оставляло меня всю дорогу до пункта назначения. Наверное, только это чувство, подаренное мне мельвом, и защитило меня от стресса, когда мы приехали к пещере под названием Марах-Даат.
Мои друзья тоже были поражены открывшейся перед нами картиной, но в отличие от меня они видели эту пещеру впервые. Я же видела её во сне. То есть, конечно, не совсем её. В моём сне она выглядела, как сфинкс, между лапами которого текла река. Здесь же пещера походила на голову льва с разинутой пастью. От неё тянулось русло, а то, что его сейчас занимало, издали напоминало огненную реку. Подъехав поближе, мы поняли, что это пламенеющее тело гигантского змея. Оно, извиваясь, не то ползло, не то плыло в узкой ложбине между берегами, рассекая цветущую долину пополам. Гигантский змей, поглотивший реку времени… Змей из древних легенд, у которого нет хвоста, зато две пасти.
Мы поехали вдоль берега. Никто ничего не говорил, но мне казалось, каждый из нас одержим желанием увидеть голову чудовища. Что произойдёт, если мы её увидим и нам удастся заглянуть этому существу в глаза? Быть может, это будет последнее, что мы сделаем, перед тем, как Великий Змей, пожирающий время, поглотит нас, а, выйдя из другой его пасти, мы можем оказаться совсем в другом мире. И, возможно, мы уже будем не мы…
– Вы не поймаете его, – сказал тот мельв, что недавно держал меня за палец. – Бесполезно гнаться за временем. Оно всё равно уходит.
Гигантское тело постепенно гасло и таяло, словно лёд, пожираемый огнём. А само это странное, почти не излучающее жар пламя распадалось на миллионы золотых искр, которые вскоре превратились в солнечные блики, играющие на поверхности реки. Я прикинула, сколько примерно до противоположного берега. Метров сорок, не больше. А вот где эта река кончается?
– Нигде, – хмуро ответила Антема, когда я озвучила этот вопрос. – Если всё так, как тут говорят, то конец этой реки никогда не могли найти. Говорят, она уже появлялась и исчезала. Правда, ещё никогда не бывала огненной.
– Но если ехать вдоль берега… – начал Самандар.
– …то в конце концов окажешься на другом берегу реки, и она приведёт тебя к пещере Махар-Даат. Да, той самой, от которой мы совсем недалеко отъехали.
Даат, подумала я. Похоже на Дуат. Царство мёртвых у древних египтян. Бог-лев Акер охраняет врата Дуата. Двухголовый змей, олицетворяющий время, то поглощает эту реку, то извергает её из своего чрева. Сейчас он освободил её воды. Они кажутся такими спокойными и чистыми, но я знала – вряд ли кто-то тут решится войти в эту реку.
– Но куда-то же она втекает, – сказал Джонни.
– Туда же, откуда вытекает, – прощебетал один из мельвов. – Мы уже видели эту реку. Иногда кажется, будто она вытекает из пещеры, а иногда смотришь и видишь, что воды уходят в пещеру.
Выпрыгнув из машины, Джонни подобрал сухую ветку и кинул её в воду. Ветка немного покружилась, словно попав в небольшой водоворот, а потом остановилась, слегка покачиваясь на волнах, которые никуда её не несли.
– Если сесть в лодку и грести, то всё равно ведь куда-нибудь приплывёшь, – упорствовал Джонни.
– Не вздумай, – в голосе мельва прозвучал страх. – Река может унести тебя куда угодно. Даже к самому началу времён. Люди королевы открыли врата в логово Великого Змея, и вот он здесь. И лучше его не злить. Не думайте об этой реке, гости из другого мира. Не пытайтесь разгадать её тайны. Разве мир менее красив из-за того, что вы не можете всё в нём объяснить?
– Почему вы считаете, что появление реки – это плохо? – обратился к мельвам Самандар.
Антема перевела вопрос, но мне показалось, что карлики и так его поняли.
– Потому что время должно быть невидимо, – ответил тот, что держал меня за руку. По-моему, он был старшим из четверых. Они все казались юными, но цепкий, умный взгляд этого мельва говорил о немалом жизненном опыте. – Когда река времени поднимается на поверхность, это сулит беду. Равновесие давно уже нарушено, но сейчас нарушений слишком много. Людям не следовало открывать врата в мир, где солнце светит ночью. Для живых смертных оно должно светить только днём. Ночное солнце – для богов и для мёртвых.
Кажется, последние слова были адресованы главным образом мне. Во всяком случае, произнося их, мельв пристально смотрел на меня. Потом он кивнул своим спутникам, и все четверо умчались прочь, быстро затерявшись в высокой траве.
– Им не нравится, что вы открыли врата на Хангар-Тану? – спросила я Антему.
Я знала, что название этой планеты можно перевести как «ночное солнце».
– Да, им это не нравилось с самого начала. Но, думаю, сейчас они имели в виду другой мир. Тот, о котором я тебе вчера говорила.
– Каран?
– Да. Вообще-то, их пугают и Каран, и Хангар-Тану. Как я уже тебе говорила, между этими мирами есть связь. Ночное солнце Карана – это нечто, излучающее тот же свет, что и подземный эльхангон Хангар-Тану. Вечный свет, порождаемый тёмной энергией.
