Александр Лонс - Арт-Кафе
— Это ты к чему? — удивился я, когда кончил смеяться. — Надеюсь, ты не…
— Не! Это я к тому, что ситуация часто выглядит обманчиво, все зависит от конкретных обстоятельств, и правильного их понимания. Первый раз я тебя не пустил и домой отправил. Я дверь не открыл, а ты вернулся к себе. Ты тогда еще не был готов, ситуации понять не мог и правильно бы не среагировал. Рано было еще. А вот сейчас — дело другое.
— А ты-то как тут оказался? — задал я давно мучивший меня вопрос.
— Так же вот и оказался. Вышел из своей двери, а оказался тут. Кстати, когда я сюда попал, то не сильно-то и психовал. Я почти не удивился, вот как ты сейчас.
— А что, по мне так прямо сразу и заметно?
— А то! — уверенно заявил Иван. — Уж поверь! Мне тут такие кадры до тебя попадали, что только держись. Истерика — это еще самое легкое! И сознание теряли, и пытались бежать куда-то, и просто лишались дара речи. А ты — хоть бы что! Значит уже попадал во что-то похожее. Наш человек.
— А сколько до меня было таких вот неподходящих?
— Кроме тебя — пятеро. Две бабы и три мужика. Причем мужики оказывались самыми трусливыми. Один разревелся и в истерику впал, как ребенок, второй сознание потерял, а третий вообще чуть ума не лишился — едва шею не вывихнул. По сравнению с ними женщины — просто героини! Но я их сразу же назад отправлял, как тебя в первый раз. Почему-то женщинам тут быть не положено — запрет. Ну, я уже говорил.
— А ты-то, почему был готов к этим чудесам? Может, расскажешь?
— Почему не рассказать? Расскажу, время-то все равно пока есть… — Иван сделал паузу, будто вспоминал что-то, а я не торопил — зачем? Пауза — дело хорошее, особенно в данном положении.
Мы снова вышли наружу и прошли к береговым глыбам. Наконец, когда молчание стало сильно надоедать, мой новый приятель подал голос:
— Кто я? Типичный петербуржец. «Грибанал» для меня всего лишь топоним, за шоколадом я ездил на «Крупу», а за одеждой на «Апрашку». Прогуливал в музее, пока в универе учился, а фразы «на Ваське» и «на Болтах» никогда не вгоняли меня в ступор. Но вообще-то я неказистый на вид и едкий на язык тип, слишком умный для того, чтобы выглядеть приятным, поэтому трудно было жить. Некомфортно. Но пара верных друзей сохранялась у меня всегда, и вот однажды летом отправились мы на рыбалку. Люди они были занятые, семейные, уставшие от работы и бытовухи. Загрузились мы в очередной раз в мою «Ниву» и поехали. Дорога от Питера до места занимала обычно часа три-четыре, не больше, все зависело от погоды, пробок в самом городе и всяко-разных дорожных происшествий. А потом — целая озерно-речная сеть Карельского перешейка, включающая систему чистых озер, рек и проток, под общим названием «Вуокса». Красивейшая природа, отменный клев, и мало народу. Мы давно уже ездили в те места, и схема была отработана до мелочей: выезд вечером в пятницу, ночевка в палатке у костра, утренний лов, потом обед и возвращение домой. Оставались еще вечер субботы и целое воскресенье от weekend’а. Но в тот раз все как-то не заладилось, не сложилось и пошло кувырком. Мы уже подъезжали к нашему месту, как началась сильнейшая гроза. Никогда — ни до, ни после того случая я не видел таких гроз под Питером. Молнии сверкали вовсю, а один из ударов оказался столь близким и сильным, что это мгновение едва не стоило нам жизни. Плазменный столб с руку толщиной ударил в дорогу прямо перед машиной, а я, сидевший за рулем, временно ослеп и чуть не оглох. Потерял координацию и дернул руль. В результате машина слетела с дороги и врезалась правым бортом в толстую сосну. В итоге помяло крыло, дверь и разбило стекло. Короче — дорожная авария, впору эвакуатор с гаишниками вызывать. Я, с сидевшим спереди другом, отделался легким шоком и ссадинами, а вот третьему из нашей компании отлетевшим осколком рассекло кожу на лбу и, судя по всему, он тогда получил крепкое сотрясение мозга. Хорошо хоть глаза стеклами не порезало, а ведь могло. Когда мы вытаскивали его из машины, он уже не мог даже стоять — ноги подкашивались, лицо заливала кровь… Что делать? Машина явно накрылась, до ближайшей электрички несколько десятков километров, а с раненым, да еще в грозу, никак их не одолеть. Причем на дороге, как назло, никаких машин нет. Ни одной! Пусто! А еще отказали все мобильники. У меня потерял и не смог найти сеть, у раненого приятеля упал в лужу и немедленно сдох, а у второго друга просто вырубился без всякой ясности. Хорошо, хоть заметили неподалеку огонек — светилось окошко какого-то домика. Бросив машину, мы под руки подхватили пострадавшего и потащили к избушке, которая возвышалась на четырех сваях над маленьким тихим ручейком. В точности как у бабы-Яги, будто в сказке оказались. Поднялись мы по мокрым скользким ступенькам на высокое крыльцо, постучались, а дверь на стук открыла старая-престарая бабка — настоящая баба-Яга. И снова возникло у меня тогда чувство, что попали мы в какую-то сказку, только вот неясно пока — в добрую или не очень. Ничего не спросив, в полном молчании, бабка отошла в сторону, пропуская промокших и несчастных нас в дом. Это сейчас, когда все это я тебе рассказываю, то понимаю, конечно, что вся эта история смотрится как нагромождение несуразной дичи и сплошного бреда. Откуда появился там дом? Мы же никогда, ни до, ни после его там не видели, хотя знали те места вдоль и поперек! Но в тот момент нам было не до анализа ситуации — ничему не удивлялись. Избушка на курьих ножках? Очень хорошо! Огонек на столе в старинном кованом светильнике? Ну, и что? Наверное, это от грозы электричество вырубили. Хозяйка, не сказавшая нам ни единого слова? А может она немая. Да и вообще — мало ли чего, может просто неразговорчивая. Женщина накормила нас горячим и удивительно вкусным супом, промыла раненому лоб каким-то отваром, сделала компресс. Мы так устали, что только сказали спасибо, да и улеглись на полу на постеленные меховые шкуры. Заснули тут же, а утром пробудились уже под открытым небом. Сквозь деревья светило солнце, и только мокрая трава напоминала о давешней непогоде. Все прошло как сон, бред и галлюцинация. Гостеприимный дом вместе со старой хозяйкой исчез, а вместо него оказались обвалившиеся стены, сложенные из гранитных валунов. Мы тщательно исследовали те развалины. Все давно мертво. Вместо окон и дверей — пустые проемы, причем никаких признаков жизни. Судя по всему, то была старая водяная мельница, оставшаяся еще с тех времен, когда здесь жили финны. Потом, после долгих и жестоких боев советские войска изгнали финнов с родных мест, а еще потом эту землю присоединили к Ленинградской области. Там в свое время проходила Линия Маннергейма[16] и в тех местах вообще много разных руин, причем ничего диковинного в них нет. Но вот куда подевался дом, где мы ночевали? Не перенесли же нас сонных в новое место? Да и нету там сейчас никаких домов, и вообще домов нет, позже мы проверяли специально. Место нашли легко по той самой толстой сосне со следом от нашего столкновения, но никакого жилья на многие километры вокруг. И еще одна ненормальность. Утром выяснилось, что лоб нашего друга полностью зажил: oт раны осталась только узенькая беловатая полоска, да и та вскорости совсем исчезла. Машину мы завели, и вполне прилично доехали до дома, даже гайцы нас не тормозили за помятый бок. Вот такая история. Поэтому, когда в одно прекрасное утро я увидел эту винтовую лестницу, то почти не испугался. Удивился — да, это конечно. А как вышел наружу и узрел, что называется, своими грешными глазами небо, солнце и океан, то лишь обрадовался. Откуда-то я знал, что с голоду тут не пропаду, и все со мной будет, как положено.
