Григорий Симанович - Аполлоша
1 января 2015 года
Гоша заснул там же, в гостиной, лишь под утро. В ночь забегать к Игнату не было нужды. Вопрос «жив-умер» не стоял. Храп стоял, сотрясавший конструкции виллы.
В час дня Гоша проснулся. Тишина. Всплыло вчерашнее. Бросился в Игнатов кабинет-спальню. Тот лежал с открытыми глазами, глядел в потолок. Появление спасителя особым вниманием не удостоил – бросил довольно равнодушный, еще хмельной взгляд,
– Тебе не кажется, что ты выжил? – ехидно поинтересовался Георгий Арнольдович, в душе торжествуя.
Тот как-то обиженно молчал.
– Ты вроде как расстроен? Предпочел бы подохнуть с верой в Аполлошу? У тебя к нему претензии?
– Он ни при чем, – неохотно буркнул Игнат. – Я что-то недопонял. Или он ошибся. Впервые.
– Зато, дорогой мой Игнатуля, ты понял главное: только бог и опытные медики могут предсказать наш конец. Даже такие великие артефакты, как Аполлоша, способны лажануться.
Игнат привстал, опершись на локоть, глаза его внезапно просветлели, но тотчас увлажнились.
– Если честно, не это главное. Я, Гошик, сегодня проснулся другим. Конечно, за Аполлошу обидно. Но я вдруг понял, что хочу долго жить. Да, знаешь ли, долго и с удовольствием жить. Гулять вдоль моря, дышать воздухом этим вкусным, книжки читать, какие пропустил в былые времена, путешествовать, вот как мы давеча, наслаждаться всякими морскими гадами в хороших ресторанах. Только пить брошу. В смысле – напиваться. Строгая мера. И начну музыку писать. Ты же помнишь, я пробовал когда-то и хвалили. Еще я решил, что женюсь на Любаше. Я к ней очень хорошо отношусь, можно сказать, люблю. Почему бы не сыграть свадьбу, а? Вот погуляем! Только ты уж побоку после этого. Ручки свои шаловливые к ней не тяни – убью. И еще попробую на нашем участке трюфелей выращивать. Понравились мне эти грибочки.
Игнат снова опустился на подушку и абсолютно счастливым, мечтательным взглядом вперился в потолочную лепнину.
В тот же миг Георгию Арнольдовичу открылась истина.
Он тихо вышел в прихожу, накинул теплую куртку, натянул сапоги и ступил в слегка запорошенный ночным подобием снега просторный сад. Первое новогоднее утро Равенны было туманным и безветренным.
Он втянул густой влажный воздух, дошел до ворот и сел на скамейку, с которой хорошо смотрелся псевдоготический фасад их роскошного жилища.
Он сидел и думал о жестоком и щедром, невозможном, но существовавшем в реальности бронзовом изваянии Гелиоса, которое поименовали они почему-то Аполлошей. Он думал о мудром слепке мертвой, но живой материи, пославшей Игнату немилосердное, но спасительное испытание опасной, но праведной местью и подступающей, предопределенной по сроку смертью. Все было невероятно просто. То ли реликвия, то ли древний реликт дарил тому, кому перешел по наследству, испытание мукой смертной и страхом животным, а потом и смирение пред неизбежным и внутреннее обновление, чтобы счастливо жить дальше.
Москва, 15 сентября 2010 года.
Телефон 723-6815
