Подвиги Арехина. Пенталогия (СИ) - Щепетнёв Василий

Действительно, «Грузельгешихтен» насчитывал лишь двенадцать комнат для постояльцев. Две на первом этаже, шесть на втором, и четыре – в мансарде. Из них занято было пять, считая ту, где остановился ушедший к водопаду господин. Плюс кухня, кладовая, комнаты хозяев, еще служебные помещения – всего восемь дверей. Итого двадцать минус пять – пятнадцать. В каждую Арехин стучал и слушал, не ответят ли. Феликс не отставал ни на шаг, но чем‑либо дополнить действия Арехина не мог.

Результат оказался обескураживающим: ни Лотты, ни Надежды Константиновны отыскать не удалось.

И Вальтер не вернулся.

Арехин, опять же сопровождаемый Феликсом, вышел на крыльцо.

Туман стал гуще, сарай, что стоял в пятнадцати шагах, едва угадывался.

Сначала Арехин звал Вальтера один, потом на два голоса с Феликсом. Но Вальтер не откликался. Туман, похоже, приглушал звуки, но не настолько же, чтобы не слышать крики. Кричали Арехин с Феликсом громко, а когда к ним присоединились Ильич с Львом Давидовичем, с крыши даже сорвался изрядный кусок заледенелого снега. Возможно, просто совпало.

– Посмотрю, – сказал Арехин и спустился с крыльца. Следов было немало – вот они выходили к водопаду, вот они пришли, и чьи следы принадлежат именно Вальтеру, сказать было трудно.

Лыжи стояли там, где они их оставили. Здесь, в десяти шагах от крыльца, голоса Феликса и остальных если и ослабли, то несильно. Пожалуй, Вальтер мог расслышать их дружный зов шагов за пятьдесят, если не за все сто. Дальше они бы терялись на фоне шума Рейхенбахского водопада.

Арехин шёл, ступая в прежние следы – меньше снега попадало в туфли. Но идти, погружаясь в снег по колено, было тяжело. Много тяжелее, чем на лыжах.

Он дошел до сарая. Это был не русский сарай, построенный из остатков, наскоро и небрежно. Это был сарай швейцарский, который, верно, и не сараем зовут, строение добротное, аккуратное и претендующее стоять вечно. Следы подвели ко входу, крепкой двери, открывавшейся вовнутрь, но сейчас запертой на врезной, а не навесной, как в России, замок.

Судя по тому, что следы вели сюда, но не отсюда, кто‑то, возможно, Вальтер, был внутри. Или же ушёл по своим следам, вот как сейчас шёл Арехин.

Он кулаком постучал в дверь. Подождал минуту. Феликс с товарищами замолчали, устав, и он слышал, что ничего не слышал: внутри было тихо. Еще постучал. Никакого результата. Прислонился головой к двери, и опять ничего не услышал. Когда Феликс возобновил зовы, он двинулся назад, опять идя по прежним следам. Шаги первопроходца были для него малы, но и Вальтер был ниже на полный вершок.

На крыльце он сказал остальным:

– Следы Вальтера есть, но самого – нет. Ведут следы к сараю. Сарай заперт. На стук никто не отозвался.

– Но он, Вальтер, разве не может быть в другом месте?

– Может, – легко согласился Арехин. – Уйти за пределы Грузельгешихтена, но куда к водопаду, или в другое место, определить нельзя. Вопрос только – зачем ему куда‑то идти по такой погоде, и почему он пошёл не на лыжах, лыжи, пять пар, стоят там, где мы их оставили.

– Нельзя исключить и шестую пару лыж, – сказал Феликс.

– Нельзя, – согласился Арехин.

– Но Лотта, Надежда, неужели и они ушли на лыжах? Это решительно невозможно.

– Это маловероятно, Владимир Ильич, но всё‑таки возможно, – возразил Феликс и оглянулся на Арехина.

– Либо они в доме, либо вне его, – поддержал его Арехин.

– В доме мы всё проверили, – сказал Лев Давидович. – Точнее, вы всё проверили.

– Мы только стучали в двери, – возразил Арехин. – Не заглядывая внутрь.

– Но Надежда… Надежда Константиновна непременно бы откликнулась. Не станет же она играть в прятки.

Арехин промолчал, и молчание стоило красноречия.

– Если она способна откликнуться, – тихо сказал Феликс.

– Что вы имеете в виду?

– Всякое случается. Теряют сознание, например.

– И она, и Лотта? Чушь.

– Мне кажется, лучше пройти в дом, – сказал Арехин.

Спорить никто не стал.

В доме их опять никто не встретил, не выскочил со смехом и шуточками по поводу предрождественского розыгрыша. И даже бульдожка куда‑то спряталась.

– Да, если это шутка, то явно неудачная, – во весь голос и чуть громче сказал Лев Давидович.

Ответом была тишина.

– Трудно спорить, – спустя несколько минут нарушил молчание Арехин. – Если это шутка, то таких шуток мы вправе не понять.

– То есть?

– И вправе, да просто обязаны принять меры по разысканию Надежды Константиновны. И не только её.

– Какие же это меры? Сообщить в полицию? – спросил Феликс.

– Почему нет?

– Но кто пойдет в Майринген – снег, туман?

– Следует телефонировать, – ответил Арехин, указав на навесной шкафчик.

Все подошли к шкафчику.

– Он заперт! – Феликс первым попытался открыть дверцу.

Арехин зашел за барьер, к доске с ключами.

– Похоже, этот, – он протянул Феликсу ключик с биркой.

Ключик подошёл, но телефонный аппарат молчал, как и весь дом.

– Снег перегрузил провода, они и оборвались, – предположил Лев Давидович. – Что вы теперь думаете делать?

Арехин заметил, что потихоньку‑полегоньку ответственность перекладывают на него. Не потому, что компатриоты сами не способны принимать решение, напротив, похоже, решение они приняли.

И решение это – сделать Арехина ответственным за возможные рискованные действия. Например, взять ключи, произвести самовольный обыск.

Спросит швейцарская власть, кто ел кашу и всю выхлебал, и Арехин тут как тут. А остальные ничего не знают, смотрели в другую сторону.

– Думаю.

– Вы же сами говорили, что нужно проверить комнаты как следует.

– Положим, я говорил немного другое. Но вы правы, проверить комнаты необходимо. Хотя бы для того, чтобы убедиться наверное, что в них никого нет. По одиночке проверять не стоит, мало ли что. Лучше бы всеми, – Арехин вернулся к стойке.

– Ходить вчетвером – долго. Следует разделиться попарно, – возразил Лев Давидович.

– Пусть так. Здесь ключи от всех помещений. Я, если не возражаете, с кем‑либо из вас осмотрю комнаты второго этажа, а остальные – первого. Потом перейдём в мансарду, – он взял полдюжины ключей. – Не забудьте и свои комнаты проверить, всякое бывает. Так кто со мной?

– Я, – вызвался Феликс в ответ на выразительный взгляд Ильича.

– А это ключи первого этажа, – Арехин протянул их Льву Давидовичу. Тот нехотя взял.

Осмотр Арехин начал со своей комнаты – система, так система. Потом осмотрели комнату Феликса. Тоже никого.

Внизу лаяла возмущенная бульдожка. Вернулась и протестует против самовольства постояльцев.

Третьим по счёту оказался номер таинственного товарища литераторов, тот самый номер, в который Феликс безуспешно пытался пробраться ночью.

Ключ, однако, не понадобился: дверь была притворена, но не заперта.

Арехин пропустил Феликса вперёд, но тут же зашёл следом.

Пустой номер. В смысле – никого нет. Но Феликсу этого было мало, он, не смущаясь присутствием Арехина, осмотрел стол, прикроватную тумбочку, комод, шкафчик. Везде – ничего. Наконец, Феликс добрался до саквояжа. Самый обыкновенный саквояж с самым обыкновенным содержимым путешественника третьего разряда. Феликс даже не пытался скрыть разочарования.

– Он должен был привести для нас кое‑что, – объяснил он Арехину.

– И как велико это «кое‑что»?

– Совсем невелико. Мешочек размером с яблоко, не больше. И пакет с бумагами. Но вы сами видите, ничего похожего в комнате нет.

– Если это ценные вещи, возможно, он держит их при себе, – предположил Арехин. – Или же…

– Или же что?

– Или же вас опередили, – Арехин подобрал с пола карандаш – изящный, серебряный, дамский. – По‑моему, это карандаш Надежды Константиновны.

– Нужно сказать Владимиру Ильичу, – протянул руку за карандашом Феликс. Но Арехин не торопился отдавать находку. Он стал на колени, осматривая место у стены, где лежал карандаш.

Ничего, никаких следов. Просто упал карандаш, покатился, стена его и остановила.