Алексей Троненков - Шагнуть в пропасть и полететь…
Но одно объяснение он ей задолжал. Как умному и опаснейшему противнику. Как профессионалу. Как своей матери.
— Пока ты платила за кофе…
Глава 8
Два человека находились в кабинете генерала Суховлинского. Сам генерал, сквозь переплетенные пальцы взирающий на мир со своего кресла, и вездесущий человек в форме майора ГАИ, расположившийся с фужером коньяка в мягком кресле напротив.
— Если бы ты только знал, Матвеич, как мне надоела эта форма! — пожаловался «майор», проводя рукой по серому сукну форменной куртки.
— Ничего, Димыч, на этом твой пленэр заканчивается!
Березин с интересом наблюдал за своим собеседником, Ежиным Сергеем Дмитриевичем, выступавшим в течении своей долгой оперативной жизни в самых разнообразных обличиях. Стоптав не одну дюжину ботинок в «наружке», после развала Союза нырнул под крыло Суховлинского, высоко ценившего профессионализм Ежина.
За тягучие годы перестроечных реформ отношения между ними достигли высокой степени доверительности. Совместно разрабатывая тайные операции, эти единомышленники терпеливо ждали своего часа, когда же государству снова понадобятся их услуги в полном объеме. Впрочем, в этом томительном и унизительном ожидании пребывали с девяносто первого все сотрудники госбезопасности, независимо от того, в каком подразделении они трудились и в какой из структур служат сегодня.
Но в отличие от многих своих коллег, они не «ушли на заработки», не опустились до врастания в криминал, донкихотские понятия чести и достоинства не позволили им работать во вред стране, служению которой посвятили всю свою жизнь, как бы эта страна их ни пинала. Разработав нехитрую философию «У каждого правительства только свое дерьмо, и его надолго не хватает. Страна же стоит отдельно», они терпеливо сносили потоки лживой либеральной грязи, как никто другой зная, от каких порой мелочей и случайностей зависят судьбы не только людей, но и целых правительств. «И ты будешь долгие годы загадочно смотреть на мир человеческий и смеяться над ним в твоем великом и таинственном молчании…» — написанные за многие десятилетия до их рождения, эти слова относились именно к ним…
— Устал с подопечным? — улыбнулся Суховлинский.
— Устал. — печально подтвердил Ежин, делая длинный смакующий глоток. — Старею я, Матвеич! Нет былой прыти… А у этого словно шило в заднице — не успеваешь проследить, а он уже на другом конце Союза!
— России, Димыч… — заметил генерал.
— Тьфу на тебя! Не трави душу! И без тебя найдутся добрые люди, «россияне»! — насупился Ежин. — Как тогда: только я подвалил к нему на подмогу, а он уж одного вырубил и растворился в ночной тиши!
— Да ты поэт! — удивился Суховлинский. — Это же надо — «растворился в ночной тиши…» Ну, ничего, как и обещал, можешь снимать эту мышиную мантию и напяливать цивильное!
— Ах, Матвеич! Дорогой мой человек! — растрогался Ежин, вытирая морщинистой ладонью несуществующую слезу в хитрых глазках. — А может и этого дьявола от меня уберешь?
— Уберу, уберу! — обрадовал его генерал. — Вот только выполнишь последнюю просьбочку и все!
Ежин насторожился, рука с коньяком замерла на полпути ко рту.
— Прошлая твоя просьбочка стоила мне пряди седых волос, бессонных ночей и вышедшего из строя помощника на первых секундах общения с этим террористом!
— Да ладно, Димыч, нормальный он парень! — посерьезнел генерал. — Немного ветер свищет в голове, но толк будет! Ты-то в его годы небось простым опером еще топал, а его от звезды героя отделяет лишь время прохождения приказа по нашим хитрым извилинам кадров!..
— Да шучу я! — сдался Ежин. — Люблю я его, как собственного сына… Чего там ты надумал?
— Не буду долго объяснять всю историю…
— Можно подумать, когда-нибудь объяснял! — пробурчал Ежин, полуприкрыв глаза и настраиваясь впитать информацию.
Суховлинский улыбнулся и продолжил:
— Тут кое-какие обстоятельства сыграли нам на руку, но маленькая корректировочка не помешала бы, для ускорения процесса, так сказать…
В течение десяти минут Ежин внимательно слушал, не делая при этом никаких записей и не обсуждая слова генерала — дружба дружбой, а все-таки начальник! Если он и удивился, то сделал это незаметно, про себя. Хотя если бы спросили его мнения…
— Понятно? Вопросы есть? — Суховлинский испытующе смотрел на своего товарища.
— Все ясно, товарищ генерал! — по-военному ответил Ежин. — Акция запугивания, никаких жертв. Время, место, детали — со всей ответственностью назначаю я. Никого к операции не привлекать. Доклад — лично и сразу Вам.
— Ладно! — усмехнулся Берзин. — Можете быть свободны, полковник…
27 августа 16:20
…— Сергей Владиславович! — насмешливо окликнул Суховлинский — Ладно Вам, упрямый человек! Уж не обижайтесь на старика. Позвольте хоть поздравить с успешным окончанием операции!
Сергей снова сел и взглянул на ухмыляющегося хозяина шикарного офиса.
— Угу. — буркнул Сергей. — Змея обмотала кольцами все, что только можно!
— Я бы употребил слово «обвила». — мягко заметил генерал, свивая в свою очередь пальцы перед подбородком. — Я, конечно, давно ожидал от тебя подобного решения, но… Не так скоро, что ли!
Сергей насуплено молчал.
Суховлинский устало потер пальцами виски, отгоняя тревожную мысль о Ежине, больше суток не выходившим на связь. А надо бы. Автономия автономией, но следовало бы ему держать руку на пульсе событий. События стали развиваться совершенно по иному сценарию. И необходимость в проведении всяческих «акций запугивания» отпала. «Оказывать всемерную… предстоящей операции…»
— Все! — неожиданно жестко рявкнул генерал. — Я Вас никуда не отпускаю. Забыли. Тема пройдена. Для Вашего сведения: час назад правительственный курьер доставил конверт с сургучными печатями, содержимое которого, не буду скрывать, повергло меня в шок…
А старый хрыч Ежин словно испарился. Как бы не успел натворить чего!
Генерал наклонился вперед и пошуршал отпечатанными листками. Сергею не было видно их содержания, но Суховлинский вряд ли во время разговора станет отгадывать кроссворд. Поэтому можно предположить…
— Да, да, именно. — снова угадал Суховлинский, стараясь, чтобы Сергей как можно дольше не замечал его неуверенности. — И много же интересного тут про Вас понаписано. Начиная с Вашей стычки с наемной шпаной и заканчивая женским трупом, идентифицированным как Лаура Брайтман, пятьдесят третьего года рождения, гражданка США, сотрудник ЦРУ, псевдоним «Кларис» и… Ваша мать.
