Терри Пратчетт - Шмяк
Тихий голос умолк.
Шнобби нервно кашлянул.
— Спасибо… еще раз, — сказал Ваймс.
«Силы небесные, они совсем заморочили этого бедолагу. А у меня на руках ничего нет. Я мог бы обвинить Пламена в фальсификации улик, но нельзя привести в качестве свидетеля Кирпича, потому что это значит подтвердить, что в шахте таки был тролль. У нас нет ничего, кроме юного Мудрошлема, который явно не в том состоянии, чтобы давать показания».
Он повернулся к Грохссону и пожал плечами.
— Думаю, лучше оставить нашего общего друга на сегодня здесь, для его же блага. Подозреваю, ему в любом случае некуда идти. Заявление, которое сделал мистер Мудрошлем, разумеется, подтверждается…
И тут Ваймс замолк. Он развернулся на стуле и пристально посмотрел на горестного Мудрошлема.
— Какую картину забрали граги?
— «Кумскую битву», написанную Методией Плутом, — ответил гном, не поднимая лица. — Это очень большая картина. Они украли ее из музея.
— Что? — воскликнул Фред Колон, который заваривал чай в уголке. — Так это сделали они?
— Ты знал, Фред?!
— Мы… да, мистер Ваймс, мы написали рапорт…
— Кумская битва, Кумская битва, Кумская битва! — загремел Ваймс и хлопнул ладонью по столу с такой силой, что подскочили свечи. — Рапорт? Какой, черт подери, мне толк от рапорта? Разве у меня есть время читать рапорты? Почему никто не ска…
Одна свеча упала на пол и погасла. Ваймс попытался подхватить вторую, которая катилась к краю стола, но она выскользнула из пальцев и упала на каменные плиты, фитильком вниз…
…и обрушилась тьма.
Мудрошлем застонал — душераздирающим предсмертным стоном, который странно было слышать от живого существа.
— Шнобби! — заорал Ваймс. — Зажги спичку сию секунду, черт возьми, это приказ!
Послышалось лихорадочное царапание, и спичка вспыхнула ослепительной звездой в темноте.
— Иди сюда! — рявкнул Ваймс. — Зажги свечи!
Мудрошлем по-прежнему продолжал смотреть на доску с раскатившимися фигурками.
Когда разгорелись огоньки свечей, Ваймс тоже уставился на стол.
Человек, склонный видеть предзнаменования, сказал бы, что фигурки троллей и гномов, рассыпавшись, образовали круг. Еще несколько гномов откатились в сторону и улеглись линией. В целом, если смотреть сверху, получилось нечто вроде круглого глаза с хвостом.
Мудрошлем тихо ахнул и сполз на пол. Ваймс вскочил, чтобы подхватить его, но вовремя вспомнил о политике и заставил себя остановиться.
— Мистер Грохссон, — позвал он. — Я не стану к нему прикасаться. Пожалуйста, помогите.
Граг кивнул и опустился на колени над гномом.
— Пульса нет, сердце не бьется, — сообщил он через несколько секунд. — Мне очень жаль, командор.
— Похоже, теперь я полностью в ваших руках, — сказал Ваймс.
— О да. В руках гнома… — заметил граг, вставая. — Командор Ваймс, я готов показать под присягой, что в моем присутствии с Мудрошлемом обращались исключительно любезно и уважительно. Определенно, вы проявили больше терпимости, чем мог ожидать любой гном. Смерть Мудрошлема не на вашей совести. Его унесла Призывающая Тьма. Гномы поймут.
— А я нет! С какой стати Тьме его убивать? Что такого сделал бедолага Мудрошлем?
— Думаю, справедливо будет сказать, что его убил страх Призывающей Тьмы, — ответил граг. — Он оставил умирать собрата-шахтера. Он слышал его крики в темноте и ничем не помог. С точки зрения гнома, это страшное преступление.
— Хуже, чем стирать написанные слова? — кисло поинтересовался Ваймс. Он перепугался больше, чем был готов признать.
— Намного хуже. Мудрошлема убил страх и муки совести. Можно сказать, у него в голове поселилась собственная Призывающая Тьма. Она живет в каждом из нас, командор.
— Ваша религия опасна, — заметил Ваймс.
— Ничуть, если сравнить с тем, что мы порой делаем друг с другом сами, — произнес Грохссон, спокойно складывая руки мертвого гнома на груди. — Это не просто религия, командор. Так написал мир и его законы, а затем покинул нас. Он не требует, чтобы мы думали о нем. А мы все-таки думаем.
Он встал.
— Я все объясню моим сородичам, командор. И, кстати говоря, я попрошу вас взять меня с собой в Кумскую долину.
— А я разве сказал, что собираюсь в Кумскую долину?
— Допустим, — невозмутимо отозвался граг. — Скажем так: если вам придет в голову отправиться в Кумскую долину, вы возьмете меня с собой. Я знаю это место, знаю его историю, я неплохо разбираюсь в шахтерских рунах, особенно в основных Знаках Тьмы. Я могу оказаться полезен.
— И вы требуете все это только за то, что скажете другим гномам правду?
— Нет. J'ds hasfak'ds' — я торгуюсь без топора в руке. Я скажу правду вне зависимости от того, как вы решите, — ответил Грохссон. — Более того, раз вы не собираетесь в Кумскую долину, командор, я и не настаиваю. Я просто предположил.
Развлечения.
Кому они нужны?
Это не удовольствие, радость, восторг, наслаждение или кайф. Это бессмысленное, жестокое, ублюдочное времяпрепровождение, которым занимаются, нацепив дурацкую шляпу с рожками и футболку с надписью «Я думаю об ЭТОМ». И зачастую оно заканчивается тем, что ты лежишь мордой в мостовую.
Ангва каким-то образом разжилась пурпурным боа. Оно не принадлежало ей. Оно не принадлежало никому. Оно просто возникло. И еще более унылым оно казалось от своей вопиющей мишурности. В глубине души что-то не давало Ангве покоя, и она злилась, поскольку не понимала, в чем дело.
Они закончили в «Катафалке», как она и предполагала. Это был излюбленный бар всякой нежити, хотя, в принципе, сюда пускали любого, кто не вписывался в рамки нормы.
И уж точно пустили Беллочку. До нее просто не доходило. Вот почему мужчины никогда с ней не заговаривали. Ангва подумала: Шнобби не настолько уж плох. Как таковой. Насколько она знала, он всегда был верен мисс Тянитолкай — пускай его побивали рыбой, а потом забрасывали мидиями, он ни разу не задумался ни о какой другой девушке. Душа у него, несомненно, была романтическая, но заключенная в оболочку… Шнобби Шноббса.
Беллочка вместе с Салли отправилась в дамскую комнату (повергнув посетителей в экстаз). Ангва смотрела на очередной список коктейлей, нацарапанный неверным почерком Игоря на доске над стойкой.[15] Игорь изо всех сил старался выдерживать стиль — точнее, старался бы, если б знал, что это такое, — но тонкости барменского искусства от него ускользали, поэтому в перечне напитков фигурировало… разное.
«Коктейль, какбудто вам фее зубы вышибли бальшим вонючим кулаком.
