Николай Новиков - Месть карьерского оборотня
— А у меня еще и внуки есть, однако не жалуюсь. Передай это Загорелову. Все, по коням.
Спустя полчаса, когда страсти улеглись, Илья Петрович пешком отправился домой, его иномарка стояла дома, а «Волгу» конфисковали в качестве вещдока. Новоселов с оперативниками и задержанным Малининым уехали в райцентр. Иван предложил Загорелову:
— Валя, садись в «уазик» и двигай домой, к жене и дочке. Приедешь завтра утром к десяти. Кстати, и водитель отдохнет дома.
— А ты как тут сам?
— Тоже поеду домой. Мой адрес все знают, если что — придут. Раньше я работал один и как-то справлялся. Давай, двигай к дому, дальше — как договорились. Вся ответственность на мне. Привет жене передавай.
— Ты тоже передай Кате… Спасибо, Иван.
Они вышли из здания поссовета, Загорелов сел в «уазик», а Иван оседлал свой верный «Урал». И помчались они в разные стороны: Загорелов в райцентр, к жене и дочке, а Потапов домой.
Катя сидела на кровати, широко расставив ноги, и с улыбкой смотрела на него. Иван встал перед ней на колени, сдвинул халат, поцеловал ее красивые белые ноги.
— Прости, жена, что все бегаю, работаю… Сплошная суматоха. Но теперь самое страшное позади, наркотик нашли, его спер водитель мэра, Малинин. Может, по приказу мэра это сделал, но доказать его причастность будет чертовски трудно, если вообще возможно. Манько и Варвар предпримут все усилия, чтобы Малинин взял вину на себя. А что ему остается делать?
— Да ладно, Ваня, я о другом думаю. Поняла, кто убил бандитов, я же слышала там, из погреба, страшный рев, вопли жуткие, поняла, почему ты мне глаза завязал, когда выводил из хаты… Он вернулся, да?
— О чем ты, Катюша?
— О Егорове. Вернее, об оборотне. Это он убил там всех?
— Да перестань, не бери дурного в голову.
— Ваня, я даже знаю, кто это. Мне страшно, потому что… Это ведь Ромка! Егоров все-таки ранил его, понимаешь?
— Не говори глупостей, Катя.
— Это не глупости! Надо что-то делать, надо как-то помочь Ромке, понимаешь? Но я не знаю, совершенно ничего не знаю.
— Катюша, извини, я тебе не сказал, но Ромка в районной больнице, у него двусторонее воспаление легких. Федор Петрович утром отвез его в Прикубанск, я договорился с врачами… Утром я был у него — спит, но уже вне опасности.
— И ты ничего мне не сказал?
— Ты и так слишком много пережила, моя дорогая. Но с Ромкой все нормально, даже более чем.
— Что ты имеешь в виду?
— Таня Соколова была с ним минувшей ночью, она же и дежурила в больнице. Если бы Роман был оборотнем — он не смог бы заболеть воспалением легких, понимаешь?
Стук в дверь отвлек их от этого разговора. Иван вскочил на ноги, а Катя плотнее сжала колени и запахнула полы халата. В кухню вошла Евдокия Андреевна.
— Эй, охломоны, — весело сказала она, — пойдемте ужинать. Я котлеты пожарила, и Федор Петрович сегодня с нами. Ну так устроим настоящий семейный ужин!
— Я тоже приготовила… — сказала Катя.
— Вот и тащи в дом, что у вас тут есть, там уже и стол накрыт, и водка гирейская стоит, Федор Петрович принес.
— А он как попробовал, так другой не признает… — растерянно пробормотала Катя.
Глава 27
Две недели, проведенные на больничной койке, тянулись так долго, что в последние дни уже сил не было ждать, когда выпишут. Роман просил отца, чтобы забрал его домой, но тот категорически отказался, мол, болезнь эта серьезная, нужно лечиться до конца под присмотром специалистов, чтобы никаких осложнений после не случилось. Хотел сбежать, но тут уж Таня Соколова решительно воспротивилась, даже пригрозила, что перестанет с ним встречаться, если не вылечится полностью. И — та же песня про осложнения…
И вместо того чтобы каждый вечер целовать свою девчонку, приходилось торчать в больнице. Таня приезжала к нему через день, привозила всякие вкусности, но разве эти встречи можно сравнить с тем, что было в кухне, когда она осталась с ним? Отец тоже навещал его часто, Катя и Иван фруктами экзотическими завалили, но не о фруктах он думал.
Сбежал бы, если б не узнал от Ивана, что тут же и Айсман лежит, Володька Ледовской. Нашел его, напарник Ивана уже вставал и даже ходил на прогулку, вдвоем чуток веселее стало, тем более что Айсман рассказал немало интересного о том, как его ранили и что было потом. Варвар, оказывается, выкрутился, а вот шофер Манько признался, что они с Мошканцевым переправляли наркотики в Ростов. Мошка доставлял партию в Карьер перед плановой поездкой мэра в Ростов, а Малинин вез дальше. Кому — понятно, тем, кто был убит в хате Качуры. И получалось, что дальше и расследовать ничего не нужно было. Иван этому не верил, сам Айсман тоже, но менты из райцентра уже передали дело в суд и отрапортовали о своих успехах «в перекрытии крупного канала поставки наркотиков».
В таких разговорах и прошли последние дни. Но потом стало совсем невмоготу, и Роман упросил врача выписать его хотя бы на день раньше. Никому об этом не сказал, только Тане позвонил на мобильник. Подумалось: вернется отец с работы — а он дома, вот и будет приятный сюрприз. Но главное — какое-то время они будут с Таней одни в доме!
В одиннадцать, поставив все печати на больничный, Роман сидел в вестибюле больницы, ожидая Таню. Вещей у него не было, фрукты, какие остались, раздал мужикам из своей палаты еще вчера, и Айсману тоже кое-что досталось.
Таня задерживалась — наверное, с машиной были проблемы, деньги ему привез отец, и Роман попросил Таню взять такси в райцентре. Сидя на жестком диванчике, Роман вдруг подумал, что зверь на берегу дальнего озера в старом карьере снился ему всего лишь раз, когда он попал в больницу и был в беспамятстве. Потом как будто исчез. Что все это значит?
Понять это он так и не смог — в вестибюль стремительно вошла Таня. В голубых джинсах, в кожаной курточке и вязаной шапочке, из-под которой падали на плечи русые волосы, она была просто прекрасна! Роман вскочил на ноги, помчался навстречу, крепко обнял ее, поцеловал в губы.
— Я соскучился по тебе, Танюшка, — сказал он.
— А я, думаешь, нет? — Таня взяла его под руку и повела к выходу.
— Хорошо, что мы так сделали. Все думают, что меня завтра выписывают, а мы сегодня…
— Да, Ромка. Я попросила папу, чтобы дал свою машину с водителем, она ждет нас на улице. Класс!
На улице шел сырой снег, декабрь пытался доказать, что и здесь, на юге, он все-таки зимний месяц. Но воду в грязных лужах он так и не смог заморозить.
— Это ты класс, Танюшка! Заявлюсь домой, а там… — он задумался и вдруг расхохотался. — Если отец в первую смену — никого нет.
