К черту мамонтов! (СИ) - Шматова Ольга

Зато заметила публика. Гвалт одобрения сменился недовольными воплями и свистом.

«Что ж они так позорятся?» — подумала Наташа.

Она еще соображала, чтобы такое сделать, а ноги уже сами несли ее к танцующим.

Выйдя на несколько шагов вперед, она вклинилась в середину группы, выдавая на публику все опробованное и отрепетированное. И сначала «Юг», а потом остальные потянулись, повторяя ее движения. Наташа слышала ритм и передавала его телу, дирижируя всей танцующей группой.

Как только она почувствовала, что группа слушается ее движений и движется с ней в одном ритме, она перестала думать о ней. Теперь она хотела восхищения. Чтобы каждый, увидевший ее замер или вообще упал. Поклоняясь. Ей стало безразлично сколько незнакомых людей смотрят на нее. Хотелось захватить внимание всех и не выпускать ни на миг, повелевая в этот момент человеческой массой, собравшейся перед сценой. И она не столько видела, сколько ощущала, как ее движения отзывается там, замечая краем сознания смену свиста на крики и хлопки, становящиеся все громче и все четче попадающие в ритм.

Танец приближался к сцене инициации. В этот момент, по-идее, Наташе надо было отходить в сторону, а лучше — уйти со сцены. Отметив это про себя, она едва не сбилась, но тут же выровнялась, добавляя энергии в каждое движение.

«Фигу. Никуда я не уйду» — решила она.

Хлопки стихали, сменяясь напряженной тишиной, разбавляемой только музыкой. Происходящее на сцене не вязалось с историей тридцать восьмых. И чем больше это доходило до зрителей, тем напряженнее становилось ожидание.

В последнем такте Наташа сделала несколько микродвижений и упала вместе со всей четверкой, изображающей момент инициации.

Музыка оборвалась. Внезапно стало очень тихо. Казалось, что каждый из зрителей перестал дышать. Сквозь тишину долетал плеск волн, поскрипывание песчинок под чьей-то ногой, едва заглушаемые дыханием запыхавшихся танцоров. Потом кто-то шумно набрал в легкие воздух.

Через мгновение тишину раскололи гвалт и грохот.

Каждый из стоящих под сценой что-то кричал, пытаясь переорать остальных, и из этого складывался один могучий нечленораздельный восторженный рев. Каждый из стоящих под сценой мечтал и жаждал оказаться на месте Наташи, ставшей пятым элестом. Каждый из стоящих под сценой знал, что такое изредка, но случается, что стиллы, особенно малочисленные, достилливаются, вбирая в себя дополнительные элементы.

Случись такое с Наташей, стань она пятой в стилле 38, мало кто удивился бы. И мало кто не хотел бы оказаться на ее месте.

Наташа стояла на коленях, восстанавливая дыхание, и смотрела на человеческое море зрителей. Ее зрителей, заполнивших все пространство от сцены до самой кромки океана. Над головами приветственно поднимались руки, напоминая всплески, отдельные выкрики перекрывали общий шум, и тогда до Наташи долетали восторги и пожелания. И когда она поднялась со всей четверкой, выкрики стали сменяться хлопками, сливающимися в аплодисменты.

Выступающие уходили со сцены, а аплодисменты не стихали, провожая их, не смолкая даже когда они спустились по лесенке за сцену.

За сценой оказалась тоже масса народу. Преимущественно в белом, с волосами, окрашенными в цвета элестов тридцать восьмого. Эти в ладоши не хлопали, и смотрели больше с завистью, чем с восторгом. Большинство старалось держаться на расстоянии, хотя сзади напирали и это было не так просто.

С другой стороны сцены продолжали греметь овации.

Через толпу к четверке протиснулся парень и с восторгом осмотрел каждого.

— Блин! — завопил он, стараясь перекрыть грохот. — Ну вы даете! Год тренировались? Или вообще профи?

«Лиля» показала ему средний палец.

— Наташенька, — сказал «Генадий», утирая со лба пот, — я не знаю, выиграем мы или нет, но ты точно прелесть! Оставайся в нашей команде.

— Пора сфоткать наши счастливые лица, — объявила Нийя, подбрасывая в воздух минидрона. — Пока не объявили результат.

Четверка приняла позы, в которых «тридцать восьмые» чаще всего оказывались на фотографиях, а Наташа просто застыла рядом как была, растягивая губы в улыбке.

Пока «Нийя» возилась с ракурсом, к ним подошла еще одна четверка в белом, полностью состоящая из девочек лет пятнадцати. Они несколько секунд пошушукались, после чего одна из девочек, глядя на Наташу, спросила:

— А можно мы с вами сфоткаемся?

Юг и Генадий молча обняли другую четверку с обоих сторон. Девчонки взвизгнули и, протестующе замахав руками, запищали:

— Мы хотим с Наташей!

— Ну, конечно! Будем все вместе с Наташей! — пообещала Лили, вталкивая Наташу между девчонок.

Через мгновение она обнаружила себя зажатой со всех сторон, и успела подумать, что надо бы тоже принять какую-то особенную позу, как ослепительная вспышка ударила по глазам. Перед глазами поплыли темные пятна. Давление и чувство тесноты исчезло. Кто-то на разные голоса щебетал спасибо, но Наташа никак не могла их разглядеть. После нескольких попыток проморгаться, она закрыла лицо руками. В этот момент динамики ожили:

— Жюри приняло решение. В конкурсе лучшего стилла с персонажем первой линии победила команда «Стилл тридцать восемь Арабелла» Победители приглашаются на сцену!

Повисла тишина. Потом кто-то, возможно, это была «Нийя», крикнул:

— Это же мы!

Кто-то схватил Наташу в охапку сильно сжал, так, что ей показалось, будто ее раздавят. Ее обняли и закружили, и тогда она отняла руки от лица.

«Лиля» и «Нийя» отплясывали какую-то невообразимую джигу. «Юг» встал на руки и рухнул бы на них, если бы «Гена» не поймал его за штанину. Сам он при этом вопил что-то нечленораздельное, смахивающее на гимн, из которого можно было угадать только слова «мы» и «чемпионы».

— Наташка! — крикнула ей в лицо «Лиля», не прекращая выделывать дикие па. — Наташка! Мы победили!

А она неподвижно стояла, чувствуя, как внутри нее возится гаденький зубастый червячок. Вот сейчас они выйдут на сцену, и все наконец-то поймут или узнают, что она как раз та самая Наташа, которую она якобы изображала.

Когда первая буря эмоций улеглась, администратор показал на уже знакомую лесенку объявив, что их ждут.

Четверка двинулась вперед, а Наташа хотела тихонько отшагнуть в сторону, дескать, к ней это не относится. Она хотела затеряться среди толпы и до нужного момента отсидеться в баре, но невесть откуда взявшийся человек с неброской внешностью мягко взял ее за руку и повел за остальными.

Выход на сцену вызвал новую волну хлопков и выкриков.

Возле четверки материализовался конферансье с улыбкой, достойной рекламы стоматолога. Жестом фокусника он извлек из воздуха веер из пяти пластиковых карточек, и протянул его победителям. Мини-дрон закружил возле, то заглядывая в лица, то зависая возле карточек.

— Поздравляю! — загремел усиленный голос конферансье. — Вы лучшие! Ваши билеты на тренинг основательницы. Начало через тридцать минут. И вы скажете, ой, Фил, это же очень мало, а стадион далеко! — он повернулся к дрону, корча на миг скорбную гримасу. — Но мы позаботились, чтобы вы ничего не пропустили! Вас ждет специальный автолет, который доставит вовремя!

Новая волна аплодисментов. К выкрикам имен элестов тридцать восьмого добавилось имя Основательницы.

«Элесты» на сцене расхватали билеты. В руке ведущего остался только один.

Наташа рассеяно смотрела как «Геннадий» заталкивает свою карточку в карман, застегивая его на молнию, как «Нийя», прежде чем спрятать, прижимает к груди, как «Юг» целует свой приз, и «Лиля» машет билетом над головой.

— Наташа, берите, — ведущий придвинулся к ней вплотную. — Это ваше по праву!

— Нет, — рассеяно сказала Наташа. — Мне не к чему, — продолжила она уже тверже. — Я такая, какой хочу быть. Дарить мне за это ничего не нужно.

Когда она это говорила, у нее было странное ощущение, будто, хоть слова выходят из ее рта и звучат ее голосом, слышит она их откуда-то со стороны. Это казалось странным. Наташа успела удивиться и подумать, что, пожалуй, загнула что-то сложноватое, и если ее кто-то спросит, что она такое хотела сказать, то ей придется что-то сочинять и отвираться. А, судя по тому, какая тишина наступила возле сцены, кто-то что-то обязательно спросит…