Александр Холин - Последыш
Киевская Русь не раз воевала с Хазарией и при князе Олеге, и при князе Игоре – отце Святослава. Но освобождение наступило только после похода Святослава в 965–966 году. И недаром его мать, княгиня Ольга, заповедовала князьям и болярам не пускать жидовню в города, ибо затупятся клинки витязей о денежный мусор. Придя в землю вятичей в верховьях Дона, Святослав освободил тамошних казаков из-под власти хазар, затем спустился в низовья Волги и встретился с вышедшими ему навстречу хазарскими войсками, возглавляемыми самим каганом. Святослав разорил хазарскую столицу Итиль, взял важную торгово-таможенную крепость Саркел, превратив её в степной форпост Руси на юго-востоке – Белую Вежу. Тем самым большой водный путь по Волге перешел в русские руки. Потом Святослав прошел по Северному Кавказу и победил, как сообщил летописец, «ясов и касогов»[54]…
Вскоре на Таманском полуострове и в восточном Приазовье возникло русское Тмутараканское княжество с центром в бывшем хазарском портовом городе Таматархе. Каганат после удара Святослава уже не оправился, и в конце X века о нем перестали упоминать. Разгром Хазарии означал объединение в едином независимом государстве, Киевской Руси, большей части восточно-славянских племен. Затем язычник Святослав воевал и с православными греками, стремясь расширять Русь на югозападные славянские земли, входившие тогда в Византийскую империю. Первоначально Святослав был приглашен византийским Императором как союзник против болгар. Победив болгар и захватив многие города, князь заявил о намерении обосноваться в Переяславце на Дунае. Этому помешали греки, атаковавшие Святослава. Его небольшое войско храбро оборонялось. Тогда-то и прозвучали его слова: «мертвые сраму не имут». Однако голод и потери заставили князя заключить мир в обмен на свободный пропуск русских ладей из блокированного Дуная. Святослав «увидев же, как мало у него дружины, сказал себе: «Как бы не погубили коварством и дружину мою и меня. Пойду на Русь, приведу больше дружины». И послал послов к Императору, говоря: «Хочу иметь с тобой твердый мир и любовь». Часть княжеских дружинников во главе с воеводой Свенельдом вернулась в Киев, а сам он погиб у днепровских порогов, где печенеги устроили засаду. Свенельд предупреждал князя: «Обойди, князь, пороги на конях, ибо стоят у порогов печенеги. И не послушал его Святослав, и пошел в ладьях»… «И убиша Святослава, и взяша главу его, и в лбе его соделаша чашю, оковавше лоб его, и пияху из него». Так что казак-язычник Святослав освободил Русь от хазарского ига и укрепил союз славянских племен. Его сын, князь Владимир, с детских лет принял Православие и при этом символично отверг предложенную остатками хазар иудо-жидовскую веру. Тем самым придал крепнущей Русской державе удерживающую духовную силу, исполняя Божий замысел о нашем народе как Третьем Риме.
Глава 11
– Мариэль! Мариэль! – услышала Шура знакомый голос.
Открыв глаза, она увидела над собой встревоженное лицо сестры своей двойняшки и поняла: что-то произошло.
Оглядевшись, Шура обнаружила, что находится в спальне баронессы де Рэ, на её широкой кровати под балдахином. Поднявшись и сев на кровати, баронесса пыталась вспомнить, что же с ней случилось? Память в этот раз не отказала и Шура вместе с Мариэль вспомнила, что вернувшись домой в замок, баронесса с сестрой распорядились открыть ворота г-ну де Натр-Дам и должному прибыть с ними майордому[55] в сопровождении войска немецких рейтеров[56], служивших в городской управе в роли блюстителей порядка. Анна помогала потерявшей сознанье сестре и протирала её лицо мокрым полотенцем. Мариэль взяла из рук сестры полотенце и сама протёрла лицо и виски.
– Что со мной случилось? – спросила она.
– Да я и сама испугалась, – призналась Анна. – Ты хотела показать мне тайный ход в башню твоего супруга и вдруг потеряла сознание. Такого я раньше за тобой никогда не наблюдала. Может всё дело в твоей беременности?
– Может быть, может быть, – согласилась Мариэль. – Нам не следует долго рассиживаться в неведении. Идём, сестра.
Баронесса подошла к туалетному зеркалу, потянула две шишечки деревянного барельефа рамы в нужном направлении, и зеркало отъехало в сторону, обнажив тёмный холодный коридор в башню.
– Ба! – всплеснула руками Анна. – Из этого коридора несёт сыростью и смертью. Я боюсь.
– Тогда сделаем так, – обернулась к ней Мариэль. – Ты дождись приезда месье Натр-Дама и стражников, а я сама посмотрю, что там внутри. Меня давно уже мучает любопытство, только было страшно, как и тебе сейчас. Но я уже готова увидеть то, к чему вовсе не готова, а ты покажешь дорогу майродому и стражникам.
Больше, не говоря ни слова, Мариэль вынула из кольца на стене факел и двинулась по вселяющему ужас коридору к не менее страшной башне замка, ставшего ей на какое-то время родным домом.
Мрачный коридор скоро кончился, и перед баронессой открылась площадка, на которой было сразу три двери. Но Мариэль, долго не задумываясь, открыла крайнюю. Это оказался склад нужного и не очень нужного барахла с верёвками, металлическими клещами и ещё какими-то неизвестными инструментами, которые чуть не рухнули с полок на любопытствующую особу. Из этой кладовки возле стены понималась винтовая лестница на верхние этажи башни, но туда Мариэль идти почему-то не захотела. Шура удивилась, но возражать не стала – ведь телом распоряжаться может только действительная хозяйка.
За второй дверью оказался огромный зал, в котором стояли несколько широких кроватей под балдахинами и вдоль стен были сколочены широкие лавки. Но самое странное, что середину залы занимал огромный стол, вокруг которого тоже стояли лавки. То есть этот грот замка совмещал в себе пиршественный зал и общую спальню. А для кого? Неужели в то время, когда её муж отъезжал якобы по неотложным делам, он пиршествовал в башне со своими таинственными друзьями? Это предстояло выяснить.
Третья дверь вела в подземелье. Оттуда повеяло могильным холодом, но Мариэль пошла именно туда, будто какая-то магическая сила подталкивала её. Лестница скоро кончилась, и перед женщиной открылся мрачный коридор, освещённый факелами. Ясно, что на том конце своеобразного туннеля были живые люди, иначе кто бы зажёг факелы на стенах? Баронесса принялась крадучись пробираться по подземелью, то и дело прислушиваясь. Наконец, она услышала… нет, не услышала, учуяла запах сгоревшего мяса, ибо услышать запах нельзя.
– Похоже, Жиль де Рэ действительно устраивает для себя потаённые пиршества, – вслух подумала женщина.
Шура уловила ещё несколько блуждающих в головке баронессы досадных мыслей, но это было не удивительно, поскольку Мариэль какое-то время привыкла считать себя полноправной хозяйкой замка, этакой берегиней своего слишком многолюдного острова и новые впечатления пролились на неё, как отрезвляющий душ.
