Дрянь с историей (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна

— Малая жертва. — Медведков вновь пожал плечами. — Избавиться от балласта, чтобы сохранить нечто наиболее ценное, — это разумное решение.

— Ты себя ценным, что ли, называешь? Столько смертей ради того, чтобы продлить жизнь посмешищу в заштатном городишке? Которого берегут как памятник, но не воспринимают всерьёз?

Сеф старательно пытался найти болевые точки и вывести противника из себя. Если даже тот не начнёт совершать ошибки, так хоть Дрянин душу отведёт перед смертью!

И, кажется, нащупал, потому что собеседник поджал губы и процедил после заминки:

— Ну что ж, гении часто остаются непонятыми. Но я нашёл способ дожить до полноценного признания в добром здравии и при чародейской силе. И ты, как бы ни болтал, мне в этом поможешь. Получше своего предшественника, я отточил метод до совершенства. Это даже хорошо, что явилась подобная тварь, редкая удача!

Серафим мотнул головой, пытаясь добиться прояснения в ней. Перед глазами всё расплывалось, от слабости подбородок клонился к груди. Вздумай Медведков его сейчас отстегнуть и перетащить в другое место, и Сеф при всём желании не сумел бы оказать сопротивления. Но напрягаться декану не пришлось, он слишком хорошо подготовился.

— Знаешь поговорку «всё гениальное просто»? — Медведков прохромал к ещё одному шкафу и закопался там, больше не рассказывая, а рассуждая вслух. — Гений отличается от массы тем, что он видит новые решения в привычном. Ключ к природе чародейства — сказки. Так просто и так неубедительно… Я тоже долго не мог поверить, искал закономерности. А все подсказки там! Благодаря отродью вроде тебя я окончательно это понял. Баба-Яга и Кощей. Смотритель-привратник у ворот на Ту Сторону, которого сбивает с толку обычное еловое масло и яблоневый цвет, и ты. Ты-то почитаешь себя бессмертным, да? Голова и та со временем прирастает. Редкой живучести тварь! А между тем помнишь историю про смерть на конце иглы? Наверное, задумывался, как это?

— А ты, значит, нашёл? — хмыкнул Сеф, стараясь игнорировать движения противника, но против воли всё равно следя за его руками.

— Да. И всё опять оказалось просто. Все сказки древние, очень древние. Древнее христианства. Древнее железа. И железом подобную тебе тварь не убить, только ослабить. Металлы укрепляют грань. А убить… Вот так просто, — он продемонстрировал Серафиму длинную белёсую не то шпильку, не то спицу. — Кость. Древнейшая игла.

Не тратя время на пуговицы, он вспорол рубашку Дрянина тем же ножом. Сеф попытался дёрнуться, но онемевшее, лишённое сил тело отказывалось повиноваться. Даже поднять голову и то уже не получалось.

Он со злостью подумал, как обидно будет сдохнуть напрасно и не принести этим никакой пользы, даже исследовательской, потому что за столько лет никто не догадался, и теперь вряд ли что-то изменится. И тварь эту не задержать. Подготовился, скотина! Да, они рисковали, когда лезли к нему в логово, но… Чёрт, если бы Михаил не потерялся, они вдвоём бы точно управились! Проклятые подвалы!

Медведков мелко дрожащей рукой поднёс иглу, прицеливаясь и явно метя в сердце. Остриё царапнуло кожу — но, обессиленный, Сеф этого уже не ощутил. Он даже не мог вздохнуть глубже, чтобы сбить прицел.

Одновременно случилось две вещи: острая игла вошла в плоть, аккурат между двух рёбер, и угасающее сознание уловило возглас. Голос был знакомым, но опознать его Дрянин уже не успел.

Глава девятая. Воздаяние и разговор по душам

Чувствуя беспокойство спутницы или сознавая своими шерстяными мозгами, что женщина не отстаёт, клубок внизу лестницы заметно ускорился и помчался вперёд длинными прыжками. Ева бежала за ним, стараясь не думать, как это может работать. Плевать, на самом деле, лишь бы вывел куда нужно!

Просторный зал, освещённый несколькими холодными тусклыми лампами на батарейках, распахнулся впереди внезапно. Вот только что она бежала по тёмному коридору, а тут вдруг вылетела на открытое пространство, промчавшись по спящему ритуальному рисунку.

На то, чтобы сориентироваться, ушла пара мгновений, но именно их не хватило. Ева видела, как Медведков воткнул иглу в сердце Серафима, распятого на стене. В груди кольнуло — словно эта игла досталась ей, но опускать руки и отчаиваться она не собиралась. В сказках требовалось иглу сломать, и, значит, пока это не случилось, оставался шанс.

— Стой!

Дар потусторонника почти бесполезен против человека, а табельное оружие она при смене работы сдала, но кое-какие универсальные приёмы в арсенале имелись. Почти следом за окриком в плечо Медведкова прилетел «кулак» — сгусток силы. Декана отбросило в сторону от Сефа. Но от следующего прыткий старик успел увернуться.

— Ах ты дрянь! — выдохнул он и швырнув в Еву в ответ чем-то похожим. Раз, другой — силы ему было не занимать. Только на стороне Калининой был опыт последних лет в патруле и твёрдое намерение не допустить убийцу к Сефу. Она чуяла, что его ещё можно спасти.

Очередной пролетевший мимо «кулак» ударился в шкаф с лабораторным оборудованием, там что-то разбилось и зловеще зашипело, Медведков ругнулся…

— Стоять! — К месту обоих пригвоздил не возглас, а грохот сопровождавшего его выстрела.

— Яков! — облегчённо выдохнул декан и двинулся к нему. — Мальчик мой, не представляешь, как ты вовремя!

Ева ощутила холодный ком в горле, оборачиваясь к Стоцкому. Она не знала, что он побежал следом, не заметила его — как и было велено, не оборачивалась. А он пришёл, подобрал пистолет Сефа, пока они с деканом были заняты друг другом. И неужели?..

— Я сказал, стоять! — повторил тот, без колебаний направляя оружие на своего учителя.

— Ты… Ты что, предашь меня? — неверяще выдохнул Медведков, явно не ожидавший такого поворота. — Я сделал из тебя хорошего чародея, я…

— Полиции расскажете, — ответил тот. — Ева, сможешь снять Серафима с рисунка? Не уверен, но мне кажется, что тот даже сейчас тянет из него силу. Или лучше присмотри за этим.

— Давай мы его для начала свяжем, не думаю, что пара секунд что-то изменит, — решила она. — Не хочу сюрпризов.

— Яков! Ты не можешь… Ладно эта непонятно откуда взявшаяся девка, но ты! Я же столько для тебя сделал! — Кажется, предательство одного из воспитанников, из тех, кого Медведков считал своими, задело его на порядок сильнее, чем идущая по следу полиция.

— Руки! — резко велела Ева. Верёвки тут тоже нашлись, и ей не хотелось думать, для чего их использовали раньше.

— Девка, как вы выразились, дочь обожаемого вами Градина. И я очень хорошо её сейчас понимаю, — угрюмо проговорил Стоцкий, наблюдая за тем, как Калинина от души затягивает узлы.

— Ты⁈ Не может быть! Как ты… после того, что они сделали с твоим отцом!

Выражение лица декана стало донельзя потерянным и недоумевающим, но Ева не посчитала нужным отвечать. Сказать она могла многое, но не видела смысла выворачивать душу перед убийцей. Под конвоем его отвели в пустой угол и, усадив на пол, связали ноги.

— На, возьми. Ты, наверное, лучше умеешь с этим управляться. — Стоцкий со слабой улыбкой протянул пистолет рукоятью вперёд. — Не люблю оружие…

— Ты отлично справился! — Ева ободряюще сжала плечо мужчины.

Её ответная улыбка вышла не менее бледной, но оружие Калинина взяла, и после этого от сердца окончательно отлегло. Червячок сомнения точил до последнего, и до этого самого момента она ждала подвоха. Но нет, Стоцкий решение принял твёрдо и следовал ему до конца.

Дрянина в четыре руки сняли со стены и аккуратно уложили на пол подальше от всех рисунков. Артефакт личины опять оборвал цепочку и выпал, но его даже не стали подбирать — не до того. Потусторонники пытались понять, что с Серафимом.

Серая кожа приобрела голубоватый оттенок, а заполнившая таз кровь определённо не была нормального цвета и тоже отдавала не то синевой, не то зеленью — при таком освещении сложно было понять. Пронзённое иглой сердце Дрянина не билось, но зелёное пламя в глазах трепетало как живое, а ещё он явно дышал — медленно, очень редко, неглубоко, но Еву затопило волной облегчения: Сеф продолжал цепляться за жизнь.