Александр Лонс - Арт-Кафе
— Не хочу ничего. Надоело. Хочу сейчас покоя и тишины…
В результате мой друг снова очутился в миноре и долго рассматривал стакан, из которого пил, можно подумать, что не видел его никогда. Разговор почему-то перекинулся на Северную Столицу, где мы постоянно бывали, но имели прямо противоположные впечатления об этом городе, несмотря на мое перед ним преклонение.
— Всякий раз, уезжая в Питер, радуюсь, — говорил он мне, — люблю этот город, нравятся его люди. Зато каждый раз, возвращаясь в Москву, ощущаю, что я дома. Мне приятен бешеный ритм улиц, нагромождение стилей в фасадах домов, обилие разных людей, как хороших, так и не очень. Это мой дом.
— А я Питер вот иногда люблю до отчаяния, а иногда просто ненавижу, — задумчиво сказала я, доставая новую бутылку из холодильника. — Ветер все время, лета почти не бывает, менты какие-то не такие, вечно там что-то падает, даже бандиты и те хуже московских.
— Почему — что-то падает? — явно не понял он. Интересно, что против всего остального, что я озвучила, вроде как не возражал.
— Не знаю, почему. Иду как-то по улице, в центре, рядом с площадью, где памятник Сахарову стоит. Дома везде старые, сто лет без ремонта... вдруг — бац! Прямо напротив меня, на другой стороне улицы, шлепается вот такенный кусище лепнины! Падает на чью-то машину. На машине вмятина, кусище разбивается на множество мелких кусочков, сигнализация заверещала. А у меня рот раскрылся и не закрывается. Зато жильцы, глупые — кто тут же голову из окна высунул, кто на балкончик вышел, а кое-кто на улицу выбежал, и стоят прямо под тем местом, откуда кусок упал — с крыши. А там может все еле держится и еще отвалится! Вот и ходи так по центру города.
— Ну, это просто тебе так повезло. Редкий случай. Никогда ничего подобного…
— Да, редкий? Однажды, прямо передо мной упала бутылка, еще раз пролетел сброшенный сверху карниз, а еще раз прямо сзади грохнулся пустой деревянный ящик, в каких помидоры на рынке продают. И еще помидор прямо в голову попал, ими какой-то укурок из окна швырялся. Но не знаю, считается ли это. Ну, а уж зимой там вообще страшно — то сосулька на бóшку свалится, то снег, то лед… В общем, не ходи в Питере под окнами.
Потом мы чего-то ели и пили, а когда пить и жевать стало почти невозможно, разговор незаметно и неожиданно переместился на тему наших бывших. Он рассказал о своей разведенной жене, я про бывшего мужа. После того, как мы старательно перемыли им кости, впали в алкогольное самоуничижение и решили, что составляли, скорее всего, плохие пары. Не подходили своим бывшим физически.
— А какой, по-твоему, должна быть хорошая жена? — почему-то спросила я. — Что она должна уметь и делать?
— Ну-у-у-у... Во-первых — заранее знать мужнину точку зрения... А зачем тебе, собственно? Ты же женщина?
— Меня можно и за мужика считать, у меня работа мужицкая.
— Всех женщин можно за мужиков считать, они не визжат, когда брови себе выщипывают. А сама-то что думаешь?
— Ничего не думаю, я знаю. Как любил говорить мой бывший — хорошей жене главное выпускать мужа из дому с пустыми яйцами и полным желудком. Это в смысле — мужик должен быть вкусно накормленным и хорошо оттраханным.
Алекс громко и неприлично заржал. Меня просто бесила эта его манера.
— Когда я первый раз услышала от него это, — продолжила я, — думала сама уссусь со смеху. А ведь правда!
— Гениально! — совсем предсказуемо ответил Алекс. Судя по голосу, он уже порядочно набрался. Впрочем, я тоже была хороша. — Наверное твой бывший был большой приколист! А главное — как просто!
— Так ведь все гениальное просто. Ну, что? Пошли баиньки..?
Потом я часто просыпалась, мне снились сумбурные кошмары и разные нелепости. Под утро привиделся яркий, но неприятный сон. Я стояла с друзьями на станции в метро и ждала поезда. Везла с собой много всякого барахла — сумки, пакеты с какими-то вещами. Подходит поезд, люди из него выходят, входят, толчея, посадочная суматоха. Друзья быстро зашли в поезд, и он уехал, а я не успела. Осталась на платформе. Дождалась следующего, тоже не села, потом еще, и еще... И каждый раз я не успевала, а поезд уезжал, и я опять оставалась на станции. Простояла так несколько часов, пока вдруг не поняла, что я не успеваю из-за всего этого хлама и пакетов с сумками. Проснулась часа в четыре с четким осознанием того, что эти все вещи — не просто хлам, а тот мусор, что мешает мне жить дальше, и от этого всего надо избавиться. Это не шмотки в мешках и сумках, а все то ненужное, что давно стоит забыть и бросить, но я почему-то не могу и держусь обеими руками.
Вообще-то есть мнение, что нет ничего ужаснее, когда люди рассказывают кому-то свои сны. В корне неверно я считаю.
21. Утро не очень молодого человека
Безжалостное весеннее солнце пробудило меня чересчур рано. В его проблесках на краю постели крокодиловой кожей играл брошенный женский пояс, выключенный компьютер на столе ожидающе молчал, солнце отсвечивало от монитора, и это почему-то ужасно раздражало. Наверное, я прекрасно понимал — чем теплее будет становиться на улице, тем сильнее оное обстоятельство станет нервировать лично меня. Вставать не хотелось. Болели шейные позвонки, спина ныла от сна в неудобной позе, но вон там, на столе перо альбатроса с просторов океана, и почему-то по сравнению с ним, все остальное казалось малозначительно мелким и несущественным.
Пока еще хотелось спать, но через пару часов ситуация может измениться и остро захочется чего-нибудь другого, потом — третьего, а к вечеру все эти желания сольются и взаимно потом нейтрализуются в вечно сонное безразличие. Так каждый раз. Изменяется только само утро. И еще солнце.
Необходимо вставать и начинать этот день. Непонятно зачем и для чего, но хотелось бы только знать — для кого. Все-таки детали порой привлекают больше внимание, чем картинка в целом. Ну, или имеют больше значения. Для меня, по крайней мере.
— А вообще-то как ты тогда съездила? — спросил я Стеллу, которая в костюме Евы сидела перед увеличивающим зеркалом и изучающее разглядывала себя. Она так и не успела поведать мне о своих командировочных приключениях.
— Плохо, — недовольно ответила подруга, разглаживая воображаемые морщинки на лице. — По работе почти бесполезно. Ну, не совсем так, это я погорячилась, но результат вовсе не тот, на который рассчитывала. Думаю, зря только время потратила, да и вообще... Ну, город посмотрела, музеи местные, еще кое-что по мелочам. Чего молчишь?
— Да так, — вяло среагировал я. — Как-то раньше я в тебе такой порочной склонности к сантиментам не замечал. Чего-то не нравится мне твоя история про искусствоведа. Помнишь то свое письмо?
