Анна Мурадова - Беглая книга
— Ритулик-красотулик! — завопил Володька вместо приветствия. — рад слышать тебя, свет моих очей, но я сейчас жутко занят.
— Володя, я не задержу. У меня только один вопрос: кто дал тебе телефон Матвеева?
Володька растревожился и перестал балагурить. Неужели у меня был такой трагический тон?
— Что случилось? Рита, ты… у тебя все нормально?
— Относительно. У меня украли Библию.
— Ой, ё! Ту самую?
— Нет, не ту, но сейчас это не важно. Я боюсь, что… Не могу дозвониться до Вениамина Георгиевича. Мне надо срочно знать, кто тебе дал его телефон!
— А черт его знает. Уже не помню.
— Володя, ну пожалуйста, вспомни, напрягись! Это сейчас очень важно! Если с Вениамином Георгиевичем что-то случится, это будет на моей совести.
— Рита, я постараюсь узнать, — Володя начинал нервничать, — а сейчас извини, ну никак не могу… В общем, пока, да связи!
И гудки…
35
Пальто пришлось сдать в химчистку, и мне не оставалось ничего, кроме как надеть зимний пуховик и в нем поехать на Воробьевы горы. В пуховике было жарковато, особенно в метро, и я с большим удовольствием избавилась от него в гардеробе первого Гуманитарного корпуса. Поднимаясь по лестнице по направлению к суровым охранникам, проверявшим пропуска и студенческие, я встретила Александру, филолога-германиста. Саша иногда залезала в ирландщину, и даже опубликовала пару статей по поводу особенностей глагольных форм в современном английском на территории Северной Ирландии. Не могу сказать, что я очень ей обрадовалась: после вчерашних происшествий у меня сердце было не на месте и мне не особенно хотелось с кем-то вести светскую беседу, тем более с ней. Но не делать же вид, что я ее не замечаю!
— А, Рита, привет! Ты тоже на семинар? Вот и отлично. Я как раз хотела с тобой поговорить. В Институте Языкознания будут чтения памяти Ярцевой, сборник делают. Ты будешь участвовать?
Я покачала головой:
— Я же этнограф, не лингвист…
— Да брось ты, неужели ты не напишешь ничего филологического? Нет, ты напишешь, я знаю! Кстати, я совсем забыла тебе сказать, что твоя статья… Ээээ… Что с тобой, Рита?
В холле прямо передо мной, на столе, застеленном выцветшим красным сукном, стоял огромный портрет Вениамина Георгиевича в траурной рамке. Перед портретом — вазочка с четырьмя поникшими гвоздичками, скорбно склонившими головы. Профессор глядел на меня с фотографии грустно и слегка иронично. Будто бы добродушно упрекал меня в том, что я наделала: «Что же это вы, деточка! Я от вас такого не ожидал… Да, не ожидал!» А что я натворила-то? Я же не хотела! Я совсем не хотела, чтобы он умирал! Я звонила ему, никто не отвечал, вот я и перестала звонить. Да еще придумывала себе весь вечер совершенно бессовестные обманные объяснения: может, на линии неполадки, может, у него отключили телефон или еще что. Хотя я чувствовала, что не в этом дело.
Я подошла поближе, чтобы прочитать некролог. Да, так и есть, он умер позавчера, именно в тот день, когда я была у него. Значит, это произошло вечером… Но как это связано с моим визитом? Наверное, если бы я была виновата, ко мне давно пришла бы милиция… Стоп, в чем я виновата? Ни в чем. Даже если я как-то причастна к его смерти, то… но почему я так уверена, что причастна?
— Рита! Рита! — Александра трясла меня за рукав. — Да что с тобой? Что ты так на Матвеевский портрет уставилась? Ну да, наука понесла тяжелую утрату… Или он тебе родственник?
— Саша, мне надо срочно с тобой поговорить.
То, что я выбрала не лучшую собеседницу, было ясно как день. Но если бы я удерживала в себе все свои мысли и чувства, то, наверное, сошла бы с ума на месте. Мы стали в пролете между этажами. Александра протянула мне сигарету. Я затянулась и слегка успокоилась. Ровно настолько, чтобы говорить членораздельно.
— А чего тут непонятного? — дернула изящными плечиками Александра, на удивление бесстрастно выслушав мой рассказ. — Это же просто черт.
— Что — просто черт? — Мне было легче уже от того, что говорливая Александра выслушала меня, не перебив ни разу. Поэтому я считала своим долгом выслушать ее парадоксально бестолковые — как всегда! — выводы. И по возможности в них вникнуть. Даже взбалмошная Саша могла иногда сказать что-нибудь дельное.
— Этот Рыжик твой. Ты ирландские сказки и былички читала?
— Читала. Но какая связь?
— Еще? — она протянула мне очередную сигарету.
Отказаться в такой ситуации было невозможно.
— Так вот, если там кому встречается молодой человек приятной наружности — а ты именно так о нем говорила! — да еще рыжий, то добра не жди. Это точно сам дьявол. Я помню, Таня Михайлова об этом много писала, у нее была статья…
— Саша, я тебя умоляю! Это был совершенно реальный человек, насчет приятной наружности — дело вкуса.
— Но он же был рыжий!
— Рыжий. Ну и что?
— Значит, дьявол. И это очень хорошо согласуется. Кому еще нужна была Библия? Ты ж сама говорила, что кто-то там из-за нее в каком-то году совершил сделку с дьяволом.
— Саша, я говорю не о филологических ассоциациях! Пойми, человек умер!
— Вениамин Георгиевич? Так ему лет-то… Дай Бог нам столько прожить.
— Но когда я была у него, он был абсолютно здоров!
— Ну и что? — она снова жеманно пожала плечами. — У меня дед так бегал-бегал до восьмидесяти шести лет, здоровее нас был. А потом раз — сердце. И все. Нет деда. А за два дня до того ему бабка скандал устроила, за то, что он ей с тридцатилетней теткой изменял. А ты говоришь!..
— Я не про то говорю. Из-за этой книжной истории уже один человек умер в Питере. И у него ограбили квартиру.
— А у Матвеева ограбили?
— Не знаю.
— Ну вот видишь.
— Да ничего я не вижу!
— Ну хорошо, а кто тогда твой Рыжик по-твоему? Если не черт, то кто?
— Какой-нибудь охотник за антиквариатом. Димка, Татьянин сын мне рассказывал, что там, в Питере народ охотится за Библией, чтобы продать ее на Запад. И покупателя нашли. Ой, не знаю… Что им стоит сесть на поезд да в Москву приехать? Наверное, Рыжик один из них…Вениамин Георгиевич его не пустил на порог, а потом он как-то узнал, что я интересуюсь книгой. Может быть, он выведал телефон Матвеева и каким-то образом подкинул его Володьке. Иначе не сходится.
— Все-то ты рационализируешь… Ой, смотри, Тамара Борисовна идет! Давай у нее спросим?
— Что спросим?
— Здравствуйте, девочки! — Тамара Борисовна Шварц, крупная дама и крупный ученый, медленно спускалась по лестнице, умудряясь одновременно поправлять шиньон, кивать мчащимся мимо студиозусам, и пробегать глазами настенные надписи.
